присоединюсь к поездке в Альпы, даты... 30 Марта 2024 - 10 Мая 2024 Австрия, Италия, Франция
Вокруг монблана (либо частично )... 26 Июня 2024 - 6 Июля 2024 Франция, Шамони
из СПб, конец января, начало февраля 1 Октября 2024 - 6 Февраля 2024 Франция
+16

Бывавший в иных Менюирах

UncleTom Лента автора пн. 23 Марта 2015 (11:54) Просмотров: 1942 8
Каждый из нас не раз слышал, что должен побывать в Трёх Долинах, и многие отвечали, что никому ничего не должны. Но я всё-таки съездил. Жизнь слишком коротка для бессмысленных споров, и есть вопросы, на которые можешь ответить только сам...

 
Пролог

Les Menuires, Менюиры – число множественное. Есть в этом нечто загадочное. Кто или что эти Менюиры? А главное, почему долин три? Бельвиль рождается урочищем План-де-л’О [Plan de l’Eau], где сходятся Лу с юго-запада и Торан с юго-востока. Как Валь-Торанс (дословно долина Торана) существует внутри долины Бельвиль, не понять, наверно, самому Перельману, доказавшему теорему Пуанкаре.
Долины выпали случайно – подвернулись апартаменты с ранним бронированием в нестандартные даты. Потом сошлись авиарейсы, и пасьянс сложился: самолёты до Москвы и Парижа, поезд в Мутье, 10 дней Менюира, Париж с Диснейлендом и домой. В теории просто, на деле до конца гадаешь, как состыкуется транспорт. Посмотрел бы я сейчас на жюль-верновских героев, успевающих вокруг света на пари.
Нам везёт. Задержка только в Париже, рюкзак и лыжи привозят, когда заполнена рекламация о пропаже багажа и помянуто детское питание «Bledina». На лионский SNCF добегаем в последний момент. В Лионе и Шамбери пересадки спокойные, поезда местные, в вагонах земляки. Незнакомка жалуется, что в Долинах нет снега, всё раскатано до земли. Зато у нас сугробы в рост, как в детстве. Когда последний автобус доползает до Круазета, уже нет сил на гулянье с Дедом Морозом по случаю Сочельника.
Утилитарная санаторно-курортная архитектура, только часовня-паркинг цепляет взгляд. Город чистит перышки к 50-летию. «Интерхоум» с трудом отыскивается в переходах. Меня дождались, выдают белье и ключи. Спрашивают, найду ли я «Шавьер» [Chavière], при упоминании о навигаторе смеются. Жильё здесь же, пройти галереей до лифта за «Шерпой». Восхитительное удобство: галереи соединяют корпуса в один улей; прокаты, магазины, рестораны в тапочной доступности. На этаже никого. Двухкомнатные апартаменты непривычно просторны. Есть, телевизор, холодильник, плита, посудомоечная машина, электропечь, тостер, кофеварка, чайник и пылесос. На тумбочке путеводитель и книжечка ESF, можно узнать свой уровень.
Согласно определителю, I’m perfecting every aspect of alpine skiing and advancing on all types of terrains (я совершенствую каждый аспект катания и прогрессирую на всех типах склонов). У взрослых это 3 класс, у детей – золотая звезда. Выше только спортсмены. Нас, потертых третьеклассников, тоже берутся подучить: 6 утренних занятий 165€, послеобеденных 117€ (дешевле, а говорят satur venter...), полнодневных 210€. Цена одинакова для всех, дебютант и спортсмен равны, как в бане. Жена со старшей дочерью объявляют себя новичками.
 
Менюиры
С утра знакомые мультики по телевизору: «Букашки», «Свинка Пепа» и даже – какая прелесть – «Маша и Медведь», Машá и Мишкá с галльским ударением. Родителям гарантирован спокойный завтрак, пока ребёнок удивлённо смотрит на экран.
Выходим осмотреться и купить ски-пассы. В интерхоумовском ваучере ошибка, врач тут есть, и даже с рентгеном, в заднем дворе то и дело швартуются неотложки. Снег от порога, полный ски-ин, ски-аут через спуск к Дорону, проще пешком по Поляне, ски-пассы за кабиной Рок де Труа Марш [Roc des 3 Marches]. В офисе детина с тамбовским акцентом требует жалобную книгу, за стеклом отвечают: не предусмотрено. Писать претензию на отдельном листе он отказывается, обнажая опыт двоечника, дравшего страницы из школьного дневника. Изнурясь спором в стиле гражданина Гадюкина, он ретируется. Мы берём ски-пасс Tribu (3 взрослых), ребёнок до 5 лет бесплатно, с него только фото. Разумеется, все долины, иначе и ехать не стоило.
Долина Бельвиль [Belleville] самая западная, разработана рекой Дорон-де-Бельвиль. Периферийные Менюиры вполне могут побороться за звание логистического центра Трёхдолинья, другие курорты отсюда легкодоступны. Ещё дома я не поленился нанести на топографические 500-метровки подъёмники из Google Earth – типовая схема трасс выглядит опрокинутой (север снизу). До Куршевеля не дочертился (так сказать, 2Д), но топология запомнилась, и навигатор не пригодился. Большую часть транспортных задач на Поляне решает Menuires, для краткого пути в Мерибель и Куршевель пригодится Roc des 3 Marches.
 
10945_1427098899.jpg
 
Курорт позиционируется как семейный, и детей тут хватает, они змеёй ездят за инструкторами, и стайками ковыляют по Поляне. Когда-то это умиляло, теперь наша дочь, упакованная в доспехи, сама требует места под горнолыжным солнцем. Вечерами санки у резиденции, судя по участникам, русская народная забава. Скудные островки леса радуют глаз, нам, потомкам древлян, без деревьев неуютно.
В Менюирах выделяют наш Круазет [La Croisette], внизу Прейран [Preyerand], вверху Реберти [Reberty] 1850 и 2000, на выселках Брюеры [Les Bruyères]. В центре веселей, но и в районах теплится жизнь, есть рестораны, прокаты, магазины, ски-бас через 15-20 минут, увы, только до Сен-Мартена [Saint Martin]. Последний тянет на небольшой город, соединен подъёмниками с горой Туньет [Tougnete], входит в зону действия локального ски-пасса Менюир – Сен-Мартен, заслуживает внимания за уют и дешевизну.
Яркое солнце. Пока мы собирались, утренний вельвет выгладили в атлас, канты не держат, ощущение, что разучился кататься. Но я не разучился, я просто отвык от бескрайних трасс, срывающих в штопор уклонов, полированных спусков. Дома этого нет. Только снег у нас чудо как хорош, может, продавать его баррелями внатруску?
Обедаем дома готовым супом из супермаркета. На горе накладно, гуляш в горшочке (мясо, овощи, бульон) обойдется в 10€, с пивом за тысячу рублей, чистая булгаковщина. «Вот вы: все вы здесь валютчики. Обращаюсь к вам как к специалистам мыслимое ли это дело?». «Шерпа» [Sherpa] дороже, она в нашем здании, «Карфур» [Carrefour] дешевле, он по соседству и на въезде в Менюиры. Белое пиво популярнее тёмного (но Kwak и Leffe найдется), а белое вино – красного. Впрочем, здесь отлично пьётся даже вода, ибо воздух сух, и организм жаждет влаги.
На западном борту долины Бельвиль гора Масс. Склон в стороне от путей миграции, по малолюдности трассы в лучшем состоянии, лыжи обретают опору и становятся послушны. Несмотря на спортзал, форма ещё не набрана, тело слегка деревянное, как венчающий гору козёл. Менюиры в хорошей компании с Козовом, Козельцом, Калушином, Гринденвальдом и Самарой – Козельск ещё не определился.
В непогоду на Массе пустынно, редкие лыжники скользят осторожно, с частыми остановками. Подумаешь, метель с ветродуем, дома тоже плюс мороз. Буксировочный подъёмник La Mass стынет на ветру, берусь за бугель, канатчик сразу высовывается глянуть, кто таков явился. Я неравнодушен к трассе рошер [rochers]. Она в меру крута, в центре обдутая корка, по краям прожорливые сугробы. По надувам проще, всё-таки не айс. Удачный спуск отзывается восторгом, небезупречный – желанием повторить.
Подъёмники работают до четырёх, на деле дольше, к тому времени тень горы Масс накрывает город, почти достигая верхних станций Menuires и Doron. В четверть пятого ещё поднимают, можно догнаться, если не смущают сумерки и быстрое оледенение. Под вечер склон к Поляне (так сказать, глиссада) ювелирно отшлифован, нормальный спуск разве что по линии опор и снежных пушек. Это неопасно: столб бьёт лыжника только в порядке самозащиты.
 
Валь-Торанс
 
На Валь-Торанс [Val Thorens] почему-то выпадают ненастные дни. Перевал Шамбр [Chambre] – перекрёсток, с которого можно уехать в Менюиры, Валь-Торанс и Мерибель с Куршевелем. Трассы слегка пересеяны снежком, под которым вчерашний лёд. Видимость на грани фола во всех смыслах (foul – столкновение, fall – падение). Это поправимо: музыка делает катание вдохновением и превращает падение в полёт.
Шансон не комильфо, кроме милен-фармеровских мутаций. Американцы тоже отпадают: чёрный джаз, лимузин в Неваде, лунная походка. Я люблю Азнавура и Армстронга, но будем объективны: бритты лучше. Что-то брезжит в ирландской музыке, несмотря на равнинность. Неплох Нопфлер, но погода не та. Исключительно точен Стинг с его Hounds Of Winter, Mad About You, Inside и Cowboy Song, хотя последний альбом влечёт не в Альпы, а в Ньюкасл-апон-Тайн. Выбираю The Cure – от нервного вокала Роберта Смита кровь вскипает, как шампанское. Обязательны Friday I’m in love, Just Like Heaven, A Foolish Arrangement. А под Hey Jude ливерпульской четвёрки я готов на мёрзлый лед и роковые уклоны. Напевая and any time you feel the pain, hey Jude, refrain, вливаюсь в город.
Валь-Торанс строился в 90-е годы прошлого века на месте обозначенного на старых картах поселка Пеклет. Это большой курорт, где улицы отданы во власть лыжникам, а транспорт ютится под виадуками. Он хорош собой, отлично продуман, архитектурно выразителен, мне только деревьев не хватает. Подъёмник Пекле [Péclet] ведёт на одноимённый ледник, оттуда и начнём. Ледниковая трасса чересчур крута, дыбится штормовыми буграми, верх теряется в снежном мороке. Плеер на подъёме играет всё громче, наверно, перепонка выгибается от разрежения. Начало прохожу судорожными скачками, ниже видимость лучше, прыжки обретают непрерывность. Назвать эту пляску могулом можно с натяжкой, но лиха беда начало. Я свой для этих гор, я признан, принят, оценён. Повторяю спуск, выходит эстетичнее.
Осваиваю соседние подъёмники, не забираясь на слепые вершины. Трассы зализаны, только годилем по краю. Бордеров почему-то меньше, чем лыжников. Русские на подъёмнике костерят жёсткие склоны, мнения по-пятничному категоричны, оптимисты понаедут завтра. Наших хватает, эфир на 51-м LPD канале засижен родным языком, в других долинах много тише. Пора в свою зону, сегодня моя очередь сидеть с ребёнком. Из Валь-Торанса можно съехать прямо в Менюиры, но куда занятнее полёт над крышами в кресле Plein Sud. Ребёнок капризничает, ничего не хочет. Ох уж это изнеженное поколение! Мы такими не были, я всегда чего-то хотел. А сейчас хочу новые лыжи.
Повторно приезжаем с женой, снова в непогоду, катаем окрестности. Впечатление повторяется – снег и скалы, суровое и безжизненное место, облагороженное обилием девушек (поболе, чем в Куршевеле), зато трассы на любой вкус и цвет. Все ледники тоже здесь, это скорее нужда, чем блажь; кто был в Европе бесснежной зимой 2007-го, меня поймет. Неприхотливая молодёжь селится тут охотно, супруга считает пейзаж непривлекательным. Есть в нём что-то от Валь Кларе и Антарктиды одновременно.
Остается добавить, что с юга Долины огибаются Арком, где наособицу стоит Орель [Orelle] – за хребтом живут захребетники. Орель связан с Валь-Торансом кабиной Труа Вале экспресс [3 Vallées Express] и узами общего ски-пасса, но приписан к долине Морьен [La Maurienne]. Местечко на любителя барометрических перепадов, но с немаловажным достоинством – соотечественники не жалуют его за провинциальность.
 
Мерибель
Кратчайший путь к Мерибелю [Méribel] через Roc des 3 Marches, меж собой называем её Трёхшажная гора. Солнце подсвечивает красный спуск муфлон [mouflon] в долину Аллю, он хорош, хотя и подразъезжен. Крутой перегиб в середине раздражает супругу и нравится мне. Женщина – венец творения, ее не переделать, а из меня еще можно вылепить райдера. Вливаемся в поток транзитников, торопливо раскатывающих вельвет, но урс [ours] тем и хороша, что справа за вешками оставлена полоска небольших бугров. Снег плавится под солнцем и липнет к лыжам. К концу дня трассы оплешивеют, а пока самое время раскинуть дугу с края на край.
Долина Аллю образована малорасходным Дороном-дез-Аллю [Doron des Allues]. Она поуже и симпатичней Бельвиля, заросла милыми елками. Мы наспорили на целый диспут «Дороны, которые мы выбираем». В Мерибель-Моттаре [Mottaret] подъемники сходятся в одну точку, там же прыжковая подушка, детский транспортер, поодаль сосредоточие магазинов и ресторанов. Мне здесь нравится, жаль, обилие транзитников превращает место в проходной двор, и сумерки падают раньше.
Центральный Мерибель солидней, ниже и просторнее, он строился до Второй Мировой, когда еще не вошло в моду катание от порога и не наступила эра архитектурных примитивов. Основан англичанином Линдсеем, но британский дух незаметен: ни шарфов, ни трубок, ни твида, ни спаниэлей, ни кресел-с-ушами, ни йоркширского пудинга. Язык Шекспира на слуху, но в Долинах это везде, чай, известный курорт, не Филейка. Город считается сердцем Трёх долин, кардиологам виднее.
Любителям истории будет приятно, что здесь проходили соревнования олимпийского Альбервилля-1992: катались на лыжах, играли в хоккей (наши взяли золото), у восточного соседа с трамплина прыгали. Поклонникам «Формулы-1» город тоже знаком. Самое место подумать о судьбе.
Кабина Па дю Лак [Pas du Lac] в два приёма поднимает к перевалу. За ним развилка: слева Куршевели, справа Моттаре; в непогоду ветер на перекрестке так силён, что уравновешивает гравитацию и останавливает на склоне, так и висишь, пока не съёжишься до масштабов гнома. Возвратные трассы многолюдны, широки, местами круты, но за вешками вдоволь места для нестесненного спуска. После снегопадов и в оттепели, когда бугры теряют обсидиановую твердость, это здорово выручает.
 
10945_1427099210.JPG
 
Подъём на менюирщину обеспечивают кабины династии Платьере [Plattieres и Plattieres 3]. Разрыв в престолонаследии кажущийся. На старых картах есть и 1-я, и 2-я, на новых обе очереди уже без цифр, объединили. Третья весьма тесная и облезлая, лезешь на выдохе, как спелеолог в шкурник, потом корчишься внутри, обещая себе, что в следующий приезд непременно распишешь крутой склон под кабиной.
 
Школа
 
Записываем дочь в школу «Piou Piou» (они говорят пью-пью). На стене – фото персонала, прошлый сезон и нынешний, Alice очень похорошела за год. Шесть занятий с воскресенья по пятницу, утренние часы (с 9 до 12) 230€, весь день (с 9 до 12 и с 14 до 16-30) 280€. С полудня до двух положено забирать детей, но можно доплатить за обед и оставить. Берём только утро, вечером не катаются. Первый час в помещении, дети играют, рисуют, смотрят мультики, потом лыжи на примыкающей площадке. В младшей группе (3-4 года) единственный русский ребенок, воспитательница волнуется, я утешаю, что он и по-русски не всегда понимает.
 
10945_1427099320.JPG
 
Утром сдаём дочь. Беспокойно всё-таки, что уж эти французы понимают в загадочной русской душе, Марина Владимировна Влади не в счёт. Инструкторы и канатчики оделись в долгополые плащи: погода аховая, снег с дождём, видимость и температура нулевые. Падера! На старых альпийских фото лыжницы в юбках и кофтах, с нашими мембранами грех жаловаться. Катаемся в своей зоне, поближе к «Piou Piou village». Очки обмерзают, без них метель сечет глаза. Зрение неинформативно, переходим на осязание. Так тоже можно, но аккуратнее. Всё на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.
Детская площадка закрыта со всех сторон, малыши еле видны, наша пуляет снежками в фигуру змея. Воспитатели потеряли её балаклаву. Заменяю balaclava сложно-описательной конструкцией, делают большие глаза. Можно подумать, французы в Крымскую кампанию не мерзли, балаклава, реглан, кардиган – все английское. Через пару дней теплеет, и пропажа находится.
Дочь хвалит школу. Она обходится бонжуром и мерси (и то путает), но её понимают. Мой лексикон богаче, мне сложней. Они, французы, вообще смешные: протестуют, когда я называю жену ма Мари. В один прекрасный день в детских накидках визитка, в школе был фотограф. Фото по 20€, записываются на CD, один отпечаток в подарок. Что и говорить, снимки превосходны; мсье Юбер запечатлел во взгляде ребёнка спокойную убежденность, что лыжи – это навсегда.
В пятницу выпускной, родителей ждут без четверти двенадцать. Приезжаем с видеокамерой. Играет музыка, взрослые взволнованно топчутся на площадке, сверху инструктор стартует малышей. Те едут плугом по прямой, на финише получают овации, значок и диплом. Радость-то какая, ребёнок горнолыжную школу закончил, можно и бургундского накатить.
 
Куршевель
 
«Куршевельская» долина образована маленькими ручьями, из-за чего тамошние посёлки, не мудрствуя, относят к Тарантезу [Tarentaise], долине Изера, огибающей местность с севера. Куршевели [Courchevel] на разной высоте, верхний – главный, как в курятнике. 1850-й фешенебелен и запредельно дорог, притом лишён ски-ина и -аута. По такой дороговизне популярен 1650-й, не говоря о Пра [Le Praz] и Танье [La Tania]. Вопрос не праздный, в здешнюю природу влюбляешься сразу и навсегда, и если ты со спутницей, будь готов, что на тридевятом куршевелье клином сойдётся свет.
Неудивительно, что воспетый глянцевой макулатурой Куршевель некогда кишел россиянами, и женобесы-французы смотрели на их нравы сквозь пальцы. После скандала 8-летней давности, когда у никелевого олигарха арестовали груз девиц нестрогого поведения, скифский размах вышел из тренда. Здесь ещё встречаются земляки, одетые с показной избыточностью, но это уже не ярмарка тщеславия, а торговый дом Домби и сын. И всё же курорт остается, пожалуй, единственным местом, где на лыжника — властелина Долин — могут глянуть свысока.
Склоны довольно пологи, по-футбольному обширны и головокружительно красивы. Новичкам раздолье, но и мне есть, где размяться, неспешно полетать с Визеля [La Vizelle]. Впрочем, канты держат посредственно, большинство лыжников осторожно скоблится. На здешнем стекле классическая техника даёт карвингу сто очков фору, и я, змеясь пижонским ведельном сквозь опасливых собратьев, чувствую себя старым и немодным.
Дожидаюсь солнца и беру в прокат лыжи. Если вечером куплю новые, простят 28€ за прокат. Заговариваю о скидке, но продавец с кондачка решить не может, обещает дозвониться начальству, а я ободряю, что дискаунт, в сущности, – не вопрос денег, а вопрос отношений, доверия и перспективы.
Искомые лыжи с асимметричным боковым вырезом, говорят, они прощают ошибки. Ошибка у меня одна – я слишком мало катаюсь, за это надо чаще макать мордой в снег. Лыжи быстро ко мне привыкают, и начинается brand new day. По жёсткому утреннему корду они идут, как по рельсам, при нагруженном торможении со сбросом пяток вибрируют подобно ABS. Еду в Куршевель впитывать красоту, в родных пенатах такого не сыщешь. Как говорил наш Главный архитектор, у кого Champs-Élysées, а у нас улица Газгольдерная.
Трассы отпускает, вместе со снегом отмокает моя мятежная душа. Катание дарит пьянящее чувство владения своим телом, волшебную гармонию мышц, связок, сочленений. Мне дано постичь это счастье, жаль, я не властен его воспеть – это могли Визбор и Санин, после них пустота. Я катаюсь двадцать лет, полжизни. Кажется, не было в эти годы ничего лучше одиссеевых скитаний по курортам, жгучих солнц, ноющих мышц, обветренных губ. Я не спортсмен, я скромный любитель. Эта любовь сильнее меня, она была всегда и пребудет вовеки. Бонсуар, Долины, я здесь!
Возвращаемся. Сговорчивого продавца заменили от греха подальше, сменщик грустно сообщает, что 10-процентная скидка одобрена. Раз так, возьмём ещё и палки. Есть своя прелесть в заграничных покупках. Лыжи будут проситься в Альпы, а мы в ответе за тех, кого приручили. Завтра последний день, погоды не будет, но будет снег и ветер, порыв и полёт, адреналиновый шквал в крови и Friday I’m in love!
 
10945_1427099441.JPG
 
Суть Долин в одном слове: разнообразие. Каждый найдет своё. Найду и я, мне б только вернуться…
 
Эпилог
 
Нас будит скрежет снегоуборочной техники. Город тонет в сугробах. Я ждал чего-то подобного. Знаем мы эти Альпы: вход – рубль, выход – два…
Автобус не торопится с выездом. Надевание цепей в Менюире, затор от рандеву трех автобусов, поцелуй легковушки в левую скулу, снятие цепей перед Мутье отнимают время. Пока мы в пути, уходит наш поезд, затем следующий. Тех, кому в Женеву, отправляют резервным автобусом (сосед-новосибирец светлеет лицом), но нам не туда. Билеты пропадают, они невозвратные, а дневной поезд на сотню дороже.
Ночной Париж, Сите, Нотр-Дам. Дочь засыпает на руках. Яркий день в Диснейленде. Отель. Хмурое утро, автобус в аэропорт. Мелькает расстрелянная редакция в цветах, je suis Charlie. Перегруз багажа. Небо. Самолёт. Стюардесса Марина.
Сидим в хвосте за полноватой мулаткой, она нездорова. Заболевшей предлагают по прилёте пригласить врача, она не возражает. По трансляции звучит: на борту больной, нет ли среди присутствующих врача? Врач находится, бегло говорит с пассажиркой, устанавливает ОРВИ, советуют жаропонижающее.
Перед посадкой соседям раздают намордники, а мулатку со спутником пересаживают в задний ряд. Мне это не нравится. Летим из Парижа, а во французской Гвинее лихорадка Эбола… И корь, и дифтерит у них, и оспа, и бронхит у них, и голова болит у них, и горлышко болит. Чувствую, сейчас начнется эпидемический спектакль. Я и сам нездоров, в полёте «Колдактом» закинулся, по мне давно ЛОР плачет. Ещё не хватало, чтобы меня приняли за эболициониста. Пока разберутся, самолёт ждать не будет.
Садимся. Так и есть, никого не выпускают, со значением объявляют, что в самолёте инфекционный больной, надо заполнить анкеты. Долго ждём врача, наверно, дрейфует по забитой Ленинградке, бормоча про Лимпопо. Пассажиры угрюмы. Стюардессы, профессионально улыбаясь, раздают воду. С потолка срывается глас командира, он требует сохранять спокойствие и зачем-то грозит вызвать полицию, а потом дешевит, что экипаж тоже устал.  
Через пару часов появляются врачи. Первые без масок, в шереметьевских шмотках. Следующие поинтереснее, с надписями «Катастрофа медицины». Проходит весёлая термометристка, у всех 36,6. Эскулапа в изолирующем костюме с противогазной коробкой на скуле встречают хохотом. Отчаявшись найти у больной что-то, кроме гриппа, врачи стонут в мобильники: «Так что с ней делать-то?». Мулатка летит транзитом куда-то в Бангкок, российской визы не имеет, закатать её в больничку непросто. Она не спешит соглашаться, «оптимизированное» московское здравоохранение страшнее Эболы. Пока чиновники бздят, люди опаздывают на пересадки. Француженка в бизнес-классе начинает орать на аэродромную челядь. Тянет запеть «Марсельезу», но знаю только по-русски.
В итоге больная и её спутник сдаются врачам. Их уводят, пассажиров выпускают. Стюардессы с облегчением улыбаются. До терминала везут полчаса, в экую глушь загнали, не будь на борту иностранцев, нас просто сожгли бы напалмом. Сотрудница «Аэрофлота» встречает мрачных транзитников в зале выдачи багажа, вручает талоны на питание – поесть не поешь, но перекусить можно. Невезучих забирают в гостиницу, а нам оформляют билет на ночной рейс. Регистрация через час.
Мы устали от перронов и вокзалов, земли и неба, ненасытного пространства, снедающего время, от дорожной неприютности и безвкусной еды, хочется домой, только домой, и тихо пульсирует в голове визборовское «Бывавший в иных мирах»...
 
Использованы цитаты из Вен. Ерофеева, М. Булгакова, С. Маршака, не отрицаю Ч.Д.Х. Диккенса с У.М. Теккереем и А. М. Ж.-Б. Р. де Сент-Экзюпери.
 
+16
  • 1
0  
starper    пн. 23 Марта 2015 (12:10)   #
Жирно заплюсовал) Спасибо автору. В том числе за неплохое знание французского и географии)
0  
МедМакс    пн. 23 Марта 2015 (12:18)   #
Да, классно написано, как-будто снова сам побывал :) +1
 
0  
koka    пн. 23 Марта 2015 (15:04)   #
аффтар жжот! пеши исчо! прочитал два раза! завидую таланту!
0  
73km    пн. 23 Марта 2015 (22:47)   #
Мы его всегда называли МенурЕзом. Как то больше содержания.
  • 2
  • 2
  • 7
0  
Snow Queen    вт. 24 Марта 2015 (16:33)   #
Как "вкусно" написано! Сразу захотелось вернуться в "Три долины". С моими собственными впечатлениями от этого региона, правда, во многом совершенно не совпало, что совершенно не умаляет художественной и познавательной ценности Вашего текста. Плюсанула. Пишите ещё!
  • 1
0  
anna-nics    1 Апреля 2015 (13:32)   #
Здорово написали. Спасибо. Мы были три года назад, и очень хочется вернуться...
0  
archi_1    24 Мая 2017 (10:24)   #
От Менуира до Валь Торанса одним подъемником, правильно помню?
  • 1
-2  
swissmaker    24 Мая 2017 (15:21)   #
Заминусил