Вторая фигура Марлезонского балета. Трансфер
Подъём был ранний: поезд приходит в Тернополь в шесть утра, а до этого времени нужно сделать ещё столько всякого разного, что, учитывая утренние очереди в помещения по концам вагона, просыпаться нужно не позднее половины шестого.
Вагон колобродил. Едущие в Буковель в первый раз волновались, как в такую рань добираться до Ивано-Франковска, дочка – успеем ли мы выбраться за те пять минут, которые поезд стоит на станции. Приходилось вертеться: первым объяснять, что на привокзальной площади уже ждут маршрутки, водители которых просто горят желанием доставить нас вместе с лыжами в бывший Станислав , второй – что история не знает ещё ни одного случая, чтобы проснувшийся трезвым пассажир не успел за пятиминутную остановку выбраться из вагона.
Так оно всё и получилось: выгрузились все, несмотря на торчащие в разные стороны рюкзаки и лыжи, быстро и без проблем. На чёрном небе ярко блестели звёзды, а в пощипывающем морозом воздухе стояла искрящаяся в свете фонарей снежная взвесь. По перрону, цепляясь инвентарём друг за друга, торопились компактные группы только что приехавших и отъезжающих лыжников. Я поглядел на это столпотворение, и с грустью понял, что опять мне не обломится дойти до вагона ребят и, разбудив их стуком в окошко, пожелать спокойного сна до Львова – нужно было торопиться, чтобы выскочить к маршруткам пораньше и занять места получше.
На площадь, отбрыкиваясь по пути от таксистов, обольщавших самых безвольных и бестолковых приезжих, мы вырвались в первых рядах, а к пирату ночных дорог, поджидающему добычу у открытого багажника своего «Фольксвагена», подошли вообще первыми. Именно поэтому минут через десять, когда менее расторопной публике уже объясняли как присесть на приступочек, чтобы не отбить и не отморозить в пути задницу, мы вальяжно сидели на первом — самом лучшем — ряду сидений и рассматривали большой плоский телевизор, размещённый над головой у водителя: в дороге нас явно собирались развлекать чем-то высокохудожественным.
Но едва мы тронулись, стало понятно: водитель имеет склонность не к художественному, а к остросюжетному — на экране вместо клипов заметался настолько крутой боевик, что даже меня передёрнуло от обилия несущихся из диамиков «сисек», «перепихнуться по-быстрому» и «отвянь, с...ка». Просьба сменить пластинку не нашла ни поддержки у аудитории, ни понимания у водителя . К счастью, сюжет вскоре вошёл в нормальную колею и на экран стало можно смотреть не краснея. Тем более, что больше смотреть было особо и некуда: мало того, что за окном стояла тьма египетская, так ещё и пейзаж на пути от Тернополя до Ивано-Франковска не блистал богатством и разнообразием — та же ровная, как стол, равнина, что и у нас. В общем, те полчаса, что мы провели в пути после просмотра двухчасового фильма, заставили меня вспоминать о нём даже с благодарностью.
Кроме благодарности всё это время меня не отпускала одна мысль: как добираться дальше? Нет, я не сомневался в том, что в Ивано-Франковске мы на автовокзале легко сядем в автобус до Поляниц. Но дело в том, что про Буковель только пишут, будто он «расположен в селе Поляницы», на самом деле он, во-первых, расположен хорошо за его окраиной, во-вторых, автобусные остановки традиционно размещают в центре села, а в-третьих, карпатские сёла имеют нездоровую привычку растягиваться вдоль дороги километров так на пять-десять. Сам-то эти километры я из жлобских соображений прошёл бы, не поморщившись, сколько на меня ни навьючь, но вот девочек мне так гнать вовсе не хотелось: этот выезд планировался как праздник, а не как партизанский рейд.
Вопрос решился сам собой.
Выгрузив нас в скверике у автовокзала, водитель отозвал меня в сторонку и, ткнув пальцем в стоящий неподалёку маленький бусик, сказал: «Вот он едет в Буковель. Он вас возьмёт». Радостно пожав благородному водиле руку и зацепив рюкзак с лыжами, я нашёл в колготящейся толпе Клавдиевну и шепнул ей на ухо: «Быстро берём вещи и, не оглядываясь, движемся за мной. Нас везут прямо в Буковель». Жена и дочь радостно подхватили свои рюкзачки и мою гитару.
Водитель показанного нам бусика из последних сил отбивался от лезущей в двери тётки, навьюченной двумя здоровенными сумками.
— Титко, та чи вы сказылысь? Я ж вам вже вкотрэ кажу: нэ можу я вас взяты, бо в мэнэ вже повно!
—Та бэры ж мэнэ, падлюко, бо мэни дуже трэба !
( —Дама, не сошли ли Вы с ума? Я уже в который раз имел честь сообщить Вам, что свободных мест в машине нет!
— Уважаемый, я бы не настаивала так упорно, если бы не настоятельная необходимость уехать именно сейчас и именно на Вас!)
Примечание: Здесь и дальше прямая речь местного населения будет сопровождаться переводом почти профессионального переводчика из нашего гаража, который клялся и божился, что сделает всё очень литературно и адекватно.)
Спор шёл с такой экспрессией, что я, грешным делом, подумал, что про «вже повно» сейчас скажут и нам. Но нет, видно, всё и в самом деле было договорено, потому как водитель не только не послал нас в синюю даль, но даже помог сначала загрузить рюкзаки и лыжи в багажный отсек, а потом показал как, откинув боковое кресло, забраться на задний ряд сидений.
И только после этого, уже сев за руль, обессилено сказал не унимавшейся тётке:
— Тьху! Та лизьте вже ! Алэ щоб тыхэнько-тыхэнько !
(— Ладно, дама может к нам присоединиться, но только в том случае, если пообещает вести себя не очень громко.)
Тронулись.
Кроме нас и тётки в салоне ехала ещё семья, состоящая из мужа с женой, сына лет десяти и парочки лет четырнадцати-шестнадцати. Ребёнок что-то постоянно канючил у матери, а та его громко и визгливо отчитывала. Парочка сидела молча, но зато сильно шуршала одеждой: молодой человек пытался забраться барышне за пазуху, а та отбивалась, причём настолько квалифицированно, что пробратьcя сквозь все её застёжки ему удалось гораздо легче, чем оно получилось бы без всякого сопротивления. После этого они оба застыли и больше ничем, кроме сдержанного сопения, своего присутствия не выдавали.
И тётка, и семья сошли вскоре после Яремчи. До Буковеля оставалось ещё где-то полчаса. Уже ярко светило солнце и периодически срывался мелкий искрящийся снежок. Окружающий пейзаж выглядел настолько аппетитно, что у меня потекли слюнки от предвкушения сегодняшнего выхода на склон. И, что интересно, тут же (а что вы хотите — четверть века совместной жизни!) они потекли и у Клавдиевны . Пусть и несколько по другому поводу:
— Милый, ты не мог бы позвонить нашей хозяйке и заказать что-нибудь на обед ? А то эта сухомятка уже начала доставать…
— Да не вопрос ! Щас ! — я потащил мобилу из кармана…
Ага! Не тут-то было. Предпринимаемые раз за разом попытки связаться с пани Галиной успеха совершенно не имели – к телефону никто не подходил. Пикантности ситуации добавляло то, что Буковель — посёлок довольно густозастроенный, а всё, что я знал о месте нашего будущего проживания, это «двести метров от первого подъёмника» без уточнения в какую сторону, плюс фотография живописного бревенчатого домика на заснеженном cклоне (как позднее выяснилось, совершенно неправильно привязанная мной к местности).
В общем, когда, проехав эти самые двести метров мимо этого самого подъёмника, мы с рюкзаками и лыжами вывалились на тротуар, никаких заснеженных косогоров с коттеджами в карпатском стиле в непосредственной близости не просматривалось. А просматривался четырёхэтажный каменный отель совершенно австрийского вида «Skilandhouse», такой же четырёхэтажный, но бревенчатый – «Довбушанка» и фахтверхная пивная «Натюрлих». Словом, полный «Их бин»…
Увидев, как глаза у жены начинают наполняться паникой, грозящей вот-вот хлынуть через край, я в очередной раз лапнул мобилу и — о, счастье ! — услышал голос пани Галины.
— То вы дэ ? Биля «Довбушанкы»? То файно... Биля нэи е така вузенька дорижечка нагору, то нэю й йдить спочатку прямо, а потим наливо — вас вже чекають. Я б вас зустрила сама, але нэ можу, бо йду до церквы.
(— Так где вы? У «Довбушанки»? Классно… Около неё есть такая узенькая дорожечка вверх, так по ней и идите — сначала прямо, а потом налево — вас уже ждут. Я бы вас встретила сама, но не могу — иду в церковь.)
Ну конечно, как я мог забыть! Сегодня же воскресенье, а этот день каждый уважающий себя западноукраинец посвящает посещению церкви. Обычные сёла и местечки здесь по воскресеньям просто замирают и только бизнес-структуры типа Буковеля наклоняют своих наёмных работников работать в божий праздник. АнтИхристы…
Оскальзываясь на разъезженной до блеска дороге мы поднялись «прямо, а потим наливо» и действительно увидели слева двухэтажный бревенчатый домик с вывеской «У Галини. Кафе та магазин», а выше по косогору стоял тот самый живописный коттедж, который запомнился мне по страничке в интернете.
УФФ!!! Приехали !!!
Третья фигура Марлезонского балета. Поселение
Зайдя в дверь под вывеской, мы застали суету, живо напоминавшую боевую тревогу в кадрированном полку интендантской дивизии: на кухне повара вопили о чём-то продовольственном, официантки, старательно обходя стол со степенно выпивающими вуйками, спешно меняли скатерти, горничные носились, прижимая к груди охапки развевающихся простыней – в общем, пел и плясал практически родной бардак смены заездов. Поймав одну из пробегающих барышень за хвост, я представился и сообщил, что хотел бы заселиться в номер, о котором было так давно договорено с пани Галиной.
— Тю?! Щось я таких нэ пам’ятаю… А вы справди замовлялы ? Зараз подывлюся у кнызи!
(— Мы очень рады, что вы наконец добрались. Сейчас вас проведут в номер, чтобы вы могли сполоснуться и отдохнуть с дороги.)
Зачем-то схватив со стойки здоровенный гроссбух, она сначала стала бешено листать страницы, а потом с облегчением захлопнула его.
— Ни, нэ брэшэтэ… То пишлы, пановэ!
(— Что же мы стоим ? Пойдёмте скорее в номера!)
Первым делом нам показали находящуюся в цокольном этаже бойлерную, оборудованную стеллажами для лыж и ботинок, а также койкой для кочегара.
— Лещеты та боты до хати нэ тягайте – складайте отут. Воно будэ й сухо, й тэпло, та й Микола приглянэ щоб хтось нэ вкрав.
(— Лыжи и ботинки в дом не носите — складывайте тут. Здесь и сухо, и тепло. Бояться за сохранность инвентаря не надо: в помещении установлена автоматическая система видеонаблюдения.)
Потом мы прошли к крыльцу жилой части дома. В прихожей под лестницей на второй этаж вперемежку стояли ботинки и домашние тапочки постояльцев:
— У чоботях до хати в нас нэ ходять. Пэрэвзуваються отут. Бо инакше и грюкит, и грязюка – воно ани вам, ани мэни нэ потрибно.
(— В верхней обуви в комнаты заходить у нас не принято: переобувайтесь тут. Ни к чему поутру беспокоить друг друга стуком ботинок.)
Тут наша проводница вручила нам ключ от комнаты и, пожелав счастливого отдыха, отправилась по своим делам.
Мы огляделись. Наверх вела крутая деревянная лестница, каждая ступенька которой была застелена кокетливым вязаным половичком. По такому в уличной обуви действительно как-то не комильфо. На втором этаже — холл, рабитый на две зоны: « культурную», с диваном и телевизором, и «чайную» с холодильником, столом и чайником с набором посуды. Всё новое, красивое: пол целиком застелен ковром, потолок и стены обшиты светлым деревом. На стене в чайном уголке висит объявление: «Шановнi гості ! Уважно відносьтеся до готельного посуду! За побиття – штраф у десятикратному розмірі.» («Дорогие гости! Если вдруг что разобьёте — не волнуйтесь: всё включено в стоимость проживания»).
В холл выходят четыре двери: три из номеров и одна из санузла. Санузел, несмотря на тесноту, скомпонован очень удобно и красиво оформлен. Пол с подогревом. В углу – душевая кабинка, за ней — умывальник и унитаз. Над унитазом ещё одно послание:
До уваги сирунiв, сикунів, та пердунів!!!
В нас уже не перший раз засирають унітаз
А тому, шановне панство,
Не вдавайтесь до засранства.
Якщо ви наклали купку
Та підтерли свою дупку
Подивіться в унітаз
Чи там е усе гаразд.
И якщо там щось пристало
І того чогось немало
Щітку в руки вмить беріть
И лайно те відтеріть
И тоді нарешті в нас
Буде чистий унітаз
Что в переводе звучит примерно так:
«Уважаемые гости! Вне зависимости от поставленных целей и достигнутых результатов убедительно просим воспользоваться ёршиком.»
(Примечание: когда я спросил переводчика, почему получилась такая разница в объёме исходного и переведённого текста, тот стал отводить глаза и лепетать что-то о поэтичности украинского языка и своей слабости в стихотворном переводе . Думаю, врал. Но что поделаешь – специалист здесь он, а не я.)
В комнате у нас никаких записок не было, зато была двуспальная кровать, раздвижное кресло, тумбочка и небольшой шкафчик с вешалкой. Под потолком – ещё один телевизор со спутниковой приставкой. Напротив входной двери — окно и выход на балкон с видом на первую трассу. Стены и потолок тоже обшиты деревом. Очень красиво. Но тесно. Проходы между кроватями и стеной – не шире, чем в железнодорожном вагоне. Ничего, зато в холле свободного места более чем достаточно.
Быстро покидав вещи и сполоснувшись, мы выпили чаю и выскочили на улицу: пора было брать лыжи и выходить на склон – в нашем распоряжении было ещё практически полдня.
Продолжение следует...
Часть первая.
Часть третья.
