Настоящий документ не является, в отличие от предыдущих, отчётом о походе, базирующемся на дневниковых записях . Это, скорее, «воспоминания по свежим следам» о поездке в Карпаты двух старых оболтусов (в дальнейшем — О.) с целью покататься с горки на лыжах. И, если о применимости данного приятного термина к руководителю и вдохновителю поездки Олейнику А. И., может быть, стоит подумать, то в отношении автора этих строк и второго участника поездки Сальникова В. П. сомневаться не приходится — О., он и есть О.Скажу прямо — вначале никакого письменного отчёта и не планировалось, чему были свои причины.
- Малое число участников (некому будет потом читать — кому интересны чужие хохмы?).
- Бедность событиями в аналогичных мероприятиях (кому интересны описания типа «Поднялся-спустился и так десять раз»?).
- Рассказы о непременных в таких мероприятиях вине и бабах (автор, считая себя честным человеком — или идиотом в трактовке руководителя мероприятия — не считал возможным утаивать правду от общественности) могли негативно отразиться на семейной жизни участников, примерных мужей и отцов.
К счастью или нет, не знаю, но жизнь вносит во всё свои категорические изменения — первым утратил актуальность именно последний пункт.
Нет , с вином как раз всё было в порядке, мы его не заливали разве что в суп и кашу (хотя, признаюсь, иногда мелькали и такие идеи), но вот насчёт баб... Не знаю в силу каких причин — возраст, загрузка на склоне, удалённость от сельских культурных центров, обострившаяся порядочность, в конце концов — об этом пункте программы даже мыслей не возникало! Вот как бог свят! Олейник не даст соврать...
После восхождения на Гембу сама собой отпала вторая причина НЕписания, и, если уж эта хохма была вынесена в заглавие — клянусь, оно того стоило. И я вам это дело подробно опишу, можете быть уверены!
Дольше всего держался первый пункт: кому, кроме двух участников, может быть интересна эта писанина? Но и этот бастион пал под приступом острейшей зависти автора этих строк.
Дело в том, что каждый вечер Олейник делал две вещи, которые я никогда в жизни не мог себя заставить: чистил зубы и подбивал финансовые итоги за день. И, если от вечерней чистки зубов ценой гнусных ухищрений его (по крайней мере на время выезда) удалось отучить, то раздирающее душу зрелище вечерних записей продолжалось вплоть до возвращения в родной город на Днепре.
Таким образом , предъявляемые вашему вниманию записки являются «нашим ответом Чемберлену» — чтоб знал, зараза, как выпендриваться по вечерам на глазах у утомлённой «Изабеллой» общественности.
Итак, поехали!
4 февраля 2006 г.
Отъезд. «Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу» — на моей памяти не было ещё ни разу, чтобы кто-нибудь не прискакал в последний момент и, если в прошлый раз премьерами было наше семейство, то в этот раз отличился Саня — подойдя к вокзалу за пятнадцать минут до отправления, он сказал, что забыл дома сало и сейчас сбегает за ним в супермаркет. Сбегал. Мы потом даже успели минут пять в вагоне посидеть перед тем, как поезд тронулся.
Вагон полупустой. Начало путешествия вышло достойным — пиво, коньяк и санино домашнее вино. Где-то через час-полтора к нам подсел какой-то адлерский мужик по имени Володя, с ним мы и расписали единственную нормальную за всю поездку пулю, потому что назвать имевшие место в дальнейшем «гусарики» нормальным преферансом не поворачивается язык. Эта игра была уникальной и в другом смысле: впервые за бог знает сколько лет мне удалось набрать очков больше, чем Сане. Я, конечно, понимаю, что мне мало кто поверит, но я имею документ — собственноручный санин подсчёт, который и прилагаю.Потом расчехлили гитару — Саня под страшным секретом сообщил, что медведь мне на ухо, конечно, не наступал, но слон там потоптался изрядно. Тоже мне тайну открыл. Да я в своё время за отсутствие слуха был с позором изгнан из ротных запевал (правда, за наличие здоровой глотки оставлен во взводных). А если некоторых, не побоимся этого слова, культуртрегеров смущает отсутствие слуха у исполнителя, то пусть ихняя этетическая неразвитость отанется на ихней же совести, потому что это явление в мировой музыкально мысли называется теперь «мелодический примитивизЬм» — чем оно меньше у исполнителя слуха, тем оно кручее и моднее, о как!
Долго не знали, как отделаться от какой-то подсевшей подпевать ба..., пардон, дамы, которую вначале приняли за проводницу. Никакие манёвры успеха не имели, спасло только полное отключение света настоящими проводниками.
Адлерская бригада четвёртого вагона, Зина и Лена, если ты нас слышишь — знай, мы тебе благодарны за это до сих пор!
5 февраля 2006 г.
Шесть утра. Прибытие в стольный град Львов. Пока купили билеты до Воловца, пока запаслись пивом, пока, наоборот, отыскали местную обсерваторию, — пришла пора грузиться. Перрон забит публикой возраста от пяти до пятидесяти с лыжами-сноубордами и в элегантных лыжных комбинезонах. Мы с Саней в нашем драном снаряжении выглядим здесь как грузчики, по недоразумению выскочившие на сцену во время исполнения танца маленьких лебедей. Наверно, я негодяй, но мне нравится ходить в грязной спецовке по сцене и громыхать лестницей. Особенно во время спектакля...
Тронулись...
За окном чисто тебе Пушкин, «Мороз и солнце — день чудесный». Ярко-голубое небо, белый снег, чёрные ели и тёпло-сливочного цвета деревянные дома красивы настолько, что только страшным усилием воли удерживаешься от того, чтобы достать фотоаппарат и начать снимать прямо через стекло.
Кроме того, большое впечатление произвело наличие в электричке вагона-ресторана и вагона-туалета. Особенно последнего, учитывая захваченное во Львове и выпитое в вагоне пиво.
В Воловце около одиннадцати. Хищники-таксисты с честным видом рассказывают, что маршрутка до Подобовца «сломалась навсегда». Мы особо не спорим, тем более что на наших глазах пара барышень подверглась таксистами обструкции: «Вы здесь и заночуете, никто вас не повезёт». На предложение захватить их с собой наш таксист отвечает отказом: «Меня же побьют — здесь так принято». На наших глазах девушки уезжают на главном «обструкционере» — дело, видно, было исключительно в цене.Подобовец. Наше место в приюте оказалось занятым — это справедливо, ведь мы приехали на день позже, чем договаривались. Хозяйка говорит, что могла бы поселить нас в другом крыле, но там сейчас разместили группу детей-сирот, про которых она не хочет сказать ничего плохого, но ей будет спокойнее, если мы поселимся в другом месте.
По её рекомендации селимся у хозяев через дом от приюта. Очень недорого, всего 15 грн. в день. В доме есть вода, печку топят хозяева. Кастрюлю и сковородку нам обеспечивают. Я считаю, что это очень удобно. Саня составляет мне протекцию с прокатом снаряжения и мы отбываем на склон. Дорога с небольшим уклоном идёт вверх.
На обочине проложена лыжня, по которой мимо нас с тихим шелестом проезжают лыжники. «Вот так и мы будем возвращаться домой» — говорит Саня. Я почти верю.
Вот и склон. Мама дорогая! Я этого не хотел! Это совсем не то, что было в Мончегорске двадцать лет назад — почти вертикальная снежная доска, верхушка которой теряется где-то в тумане. Энергичными, хотя и малоупотребительными в приличном обществе выражениями пытаюсь скрыть свой ужас. У Сани маршрут, похоже, вызывает несколько другие чувства — глядя на склон, он как-то эротично покряхтывает.
Влезаю в ботинки. Пока стоим в очереди, судорожно пытаюсь вспомнить, чему же меня учили в 86-м в Мончегорске. Вверх стараюсь не глядеть.
Подошла очередь — бугель идёт очень приятно. «Лишь бы всё и дальше так продолжалось», как думал мойщик окон, пролетая мимо четырнадцатого этажа. Впрочем, вблизи, маршрут выглядит вовсе не так страшно, о «вертикальной доске» речи уже нет. Но это только пока едешь МИМО. Отцепившись в верхней точке, Саня сказал: «Ну, давай как-нибудь» и, элегантно изогнувшись, скрылся внизу.
Ну, я и «ДАЛ». Причём, что характерно, именно «КАК-НИБУДЬ». В общем, так: два поворота подряд я считал безусловным успехом. Да и просто поворот на такой крути — не кот наплакал...
Короче, если посчитать, сколько в верхней части маршрута я проехал на лыжах, а сколько пролетел на спине и том месте, где она теряет своё благородное название, то ещё неизвестно, какая цифра получится больше.
Нет, в нижней трети маршрута, где трасса выполаживается, я , конечно, смог, наконец, встать на ноги и, гордо повиливая вправо-влево, подъехать к начавшему беспокоиться Сане.
— Ты знаешь, я пока погожу подниматься на самый верх, а пока потренируюсь здесь, на кошках...
— Угу! Тренируйся! — благородно согласился Саня, переминаясь в очереди...
Вечером мы, как и обещал Саня, скользили домой по лыжне, проложенной по обочине дороги.
Приехав, быстренько взяли в магазине зубные щётки и два литра местного, поужинали и пошли в гости к Стефановичу — хозяину приюта, место в котором мы не по своей вине проворонили.
— Будет говорить о политике — молчи! Просто сцепи зубы и молчи. Для него даже я «москаль», а кто будешь ты, мне и представить страшно, — инструктировал Саня по дороге.
Инструкции оказались ненужными — говорили про детский альпийский рух Украины и козлов из Белгорода, не вернувших шурупы крепления «Саломонов», каковые шурупы Стефанович им по доброте душевной одолжил. Спорить тут было явно не о чем, а поскольку согласие есть продукт непротивления сторон, то сначала мы закончили фляжку с «Каховским», потом ели какой-то супчик и говорили о Ющенко, Костенко, бюрократах и грамотах вместо денег...
В общем, в начале двенадцатого мы потихоньку прокрались к себе в комнату и забрались в спальные мешки.
6 февраля 2006 г.
Поднялись часов в девять. Поскольку ночью, примерно в три часа, нас покинула белгородская бригада, перебрались в её комнату. Она гораздо удобнее нашей, потому что там есть печка с конфоркой, тумбочка для продуктов и одессит Серёжа.
Перед завтраком Олейник демонстрировал профилактические антигрипповые мероприятия — катался голяком в снегу возле коровника. Фотогенично. Гриппа я не боюсь, но хочется сняться в таком же ролике. Как заразительна тяга к кинематографической славе! Куда тому гриппу...
Решаю куда идти, с Саней на Подобовец или самому на более пологую Могуру. Конечно, Могура более соответствует моей, извиняюсь, квалификации, но за компанию еврей удавился, поэтому выбираю первый вариант. По дороге обсуждаем перспективу восхождения на какую-нибудь из окрестных гор с последующим спуском на лыжах . «Восхождение» — ерунда, но вот «спуск», да ещё «на лыжах»... БР-Р-Р!!!! Делаю каменное лицо и с энтузиазмом поддерживаю беседу.
Под горой решаю начать отрабатывать спуск на более крутом участке и потому поднимаюсь повыше. Заодно сделал несколько снимков на спуске. Всё-таки режимное время — это что-то!
Где-то после четвёртого спуска задумался — а что я, собственно, отрабатываю, катание или подъём на гору? Если сравнить затрачиваемые усилия и время, то явно второе... Тут очень кстати подъехал Саня и сказал, что ему показали очень интересный боковой вариант спуска — как раз для меня. С радостью соглашаюсь попробовать.
Наверху сворачиваем в какие-то ёлки и по тропинкам, кочкам и желобам начинаем этот самый «интересный спуск». Вертеться там надо довольно активно, но я, мастерски применяя свою фирменную связку «задница-плуг-задница», с честью выхожу из положения.
Как мне кажется.
Саня, во всяком случае, глядя на всё это, вздрагивает и старается поскорее отвернуться — не иначе как чтобы не дать мерзкому чувству зависти пробраться в душу. Такая высокая оценка не может не радовать, только вот зад... в смысле, основной тормозной инструмент, начал побаливать: надо будет тормозить пореже.
Снова отрабатываю подъём внизу. Подъезжает Саня и предлагает подняться наверх. Очевидно, на моём лице отразилось что-то типа «Только не это», потому как он тут же успокаивает, что ему только что показали интересный маршрут («ШО, ОПЯТЬ?»), по которому можно переехать на Могуру — другой, более пологий склон с подъёмником. «Там даже дети ездят», как бы ненароком добавляет он. Детки, конечно, в наше время разные бывают, но, тем не менее, слегка успокаиваюсь и иду к подъёмнику.
На этот раз Саню не обманули — маршрут просто волшебный! Длинный извилистый пологий спуск по изрезанному плавными впадиами цирку. Справа — довольно крутой поросший снегом склон, слева — такой же крутой, но очищенный от деревьев сброс, открывающий вид на просто сказочную панораму района. Прелести добавляет то, что, учитывая сильную изрезанность склона, часто можно видеть кусок дороги со скользящими там лыжниками в километре-полуторах впереди. Мороз, солнце, искрящийся снег, еловые лапы, свешивающиеся над головой — иногда начинает казаться, что ты в кино, а не на лыжах.
Проехали верхнюю точку могурского подъёмника. Глянули вниз — склон, действительно, значительно положе. Завтра непременно сюда приду.
Продолжаем спуск. Как всё-таки здесь заботятся , чтобы гостям было весело и интересно! Около небольшой гостиницы установлена собачья будка, цепь которой не позволяет собаке дотянуться до лыжни сантиметров на тридцать-сорок... Казалось бы, простой и недорогой приём, а сколько радости он приносит постояльцам, проезжающим лыжникам и, главное, собаке! (Житьё-то на ферме скучное...)
С облегчением расставшись с общительным псом, заворачиваем за клин молодого леса и вдруг вылетаем на пологий широкий склон, непонятно зачем оборудованный аэродромной «колбасой» (это такой длинный, метров пять, белый с поперечными красными полосами носок без пятки, который, поднятый на мачту, служит для определения направления и силы ветра). Понимание приходит, когда сверху на посадку начинает заходить параплан, которым управляет мужик в маскхалате, каске, со «Шмайссером» на груди и визжащей (наверно, от восторга) барышней под мышкой. Пригибаемся и стараемся поскорее освободить посадочную полосу, благо, несмотря на пологость, разгоняешься на ней ну ОЧЕНЬ хорошо!
Дальше выскакиваем на дорогу и через несколько минут, пройдя последние метров пятнадцать на палках (а Саня элегантным коньковым шагом) , въезжаем на стоянку кобыл, которыми ленивых лыжников из-под подобовецкого подъёмника за пятёрку с носа развозят по домам.
Не на тех напали! Мы крепкие ребята, а пятёрка — это литр местного вина! Поэтому, поднявшись по дороге метров на тридцать вверх, домой съезжаем на лыжах.
Разговаривали с оставшимся от съехавших белгородцев одесситом Серёжей. Пульку он не пишет (что грустно, ведь были такие планы!), но зато играет на гитаре. Чем и занимались попеременно до отбоя.
