Я знал, то когда-нибудь попаду в Доломиты. Беспокойная судьба должна была однажды привести меня в это место. Я искал точку в пространстве, а нашёл счастье. Счастье — это путь, а не цель. Это дивный калейдоскоп курортов, бесконечная череда спусков и подъёмов, вся эта жизнь в антураже кандального стука ботинок, скрипа подъёмников, вздыбленной горной тверди, ветров, метелей и сотен оттенков белого.
Доломиты расположены в Южном Тироле — самой неитальянской провинции Италии, отжатой у Австро-Венгрии в Первой мировой войне. Собственно, ради этого Италия в мае 1915-го и ввязалась в войну на стороне Антанты, хотя три десятка лет считалась союзницей Австро-Венгрии и Германии. Однако война сразу пошла вразрез с наступательными планами итальянских штабистов и превратилась в позиционную. И хотя по меркам других фронтов итальянский театр военных действий считался несерьёзным (там «На Западном фронте без перемен», тут «Прощай, оружие!»), но люди гибли по-настоящему, и годы сражений приносили стране больше бед, чем побед.
Когда Центральные державы рухнули, Зюдтироль по Сен-Жерменскому мирному договору стал итальянским, получив автономность и сохранив самобытность. Как водится, названия поспешно заменили: Боцен и Волкенштейн стали Больцано и Сельвой, а Грёден и Эч сделались Гарденой и Адиджей. Во Второй мировой Италия участвовала на стороне Германии с Австрией, поэтому война обминула эти места, а конец двадцатого века стёр границы и отменил валюты. В ходу немецкий и итальянский языки; в здешнем смешении культур и пицца с пивом не выглядит эклектично.
Романское перемешалось тут с германским не меньше, чем лихость и основательность в характере Деода де Доломьё — инженера, дуэлянта (высшая мера с заменой на тюрьму) и автора трудов по геологии и минералогии (членство во французской Академии наук), проведшего научное исследование этого района Альп; его именем названы как минерал, состоящий из карбонатов кальция и магния, так и сама местность. Доломитовые Альпы — горы немаленькие, одних трёхтысячников 18 штук. На топокартах 1980-х еще показаны ледники на вершинах Омбретта, Уомо, Рада-де-Мулон, Сассолунго, кажется, ныне остались только крупные, вроде Валь-Сеналеса и Мармолады. Увы, глобальное потепление делает своё дело, и наша страсть к снежным полётам становится возвышенно-несовременной.
В центре ареала находится скальная группа Селла с доминирующей высотой Боэ (3151 м). Селльская местность окружена автодорогой, проходящей через Кольфоско, Корвару-ин-Бадию, Араббу, перевалы Гардена, Камполонго, Пордой, Селла с ответвлением на Канацеи. Подобным образом закольцована система трасс и подъёмников Sellaronda, в просторечии «кругосветка». Sella в переводе «седло», ronda — «дозор», «патруль»; сочетание этих слов скрасит вам досуг. В отличие от английского round, французского rond и немецкого runde, итальянское слово ronda не означает круглости, маршрут следовало назвать Sella rotonda. Если все лыжные сафари грешат произвольностью начала и конца, то здесь маршрут замкнут, то есть строг, безупречен и гармоничен. И даже с тем, что самые интересные трассы находятся вне кольца, сама по себе ронда — превосходная затея, украшающая жизнь вдумчивого лыжника. Без неё мы имели бы голимый спорт, с ней у нас есть екклезиастовские размышления о круговороте смыслов, реинкарнации идей и цикличности событийного опыта.
Из российского далёка наиболее привлекательным местом выглядит Сельва-ди-Валь-Гардена, лежащая прямо на кольце. К сожалению, компания составляется только к сентябрю, когда жилье не ближе Фунеса. Бронируем фермерский дом Prackfiedererhof — недорого (1800 руб. человеко-день), но нужна машина, до Сельвы 34 км. Я привык ездить по-другому, однако друзья затем и нужны, чтобы корректировать планы. Осень проходит в изучении карт, заточке кантов, покупке билетов, получении виз и перечтении The Catcher In The Rye для освежения английского. Потрясающая книга, и перевод Риты Райт-Ковалевой очень достойный… if you want to know the truth.
Суббота
Летим «Победой» в аэропорт Бергамо близ Милана. На рейсах лоу-костеров не кормят, и стюардессы видятся милыми, но бесполезными созданиями. Итальянский пограничник демонстрирует явную неприязнь к россиянам, и не понять, чего тут больше — невоспитанности или протеста. Но Бергамо — город весёлый, всё-таки родина Арлекина. Официант в ресторане на Via Piccinini, 2 на вопрос, из чего делают моцареллу, всерьез отвечает: «Это молоко быка». Отмечая приезд на миланщину, компания беспечно чокается аперолем — вести в горы новенький прокатный «Fiat Ducato» на летней резине доверено мне.
Едем трасами А4 и А22, платность дорог компенсируются прилегающими красотами. Сумеречные горы по краям долины смахивают на зубы, и мы будто углубляемся в пасть дракона. В задумчивости пропускаю нужный съезд, накручиваю лишних полтора евро через Бриксен. Приезжаем глубокой ночью. Дом среди виноградников весьма уютен, верхний этаж с парой двухкомнатных апартаментов в нашем распоряжении. Хозяева живут внизу, у них тихо, о наличии детей догадываешься лишь по фотографиям. Наши девушки с подозрением оглядывают изображение красавца-мужа при непривлекательной хозяйке и переходят к волнующей теме сортировки мусора. Они быстро наводят порядок в классификации, но не могут объяснить, что такое «органика» и почему она не включает бумагу, пластик и полиэтилентерефталат.
Воскресенье
Напитав девайсы электричеством, грузимся в минивэн и едем на гору. Двигаться сложно, смущают габариты кузова, громады встречных автобусов, непривычная механическая коробка, летняя резина, кружевные извивы пути, бездонная пропасть справа и перебранка двух навигаторов. Машину в Сельве можно бесплатно парковать лишь на полчаса, а платные стоянки забиты. С трудом находим свободный паркинг за 5 евро в день у кресельного подъемника Ciampinoi (№ 84). Пока спутники в муках выбирают ски-пасс, я отдаю 294 евро за 6-дневный Dolomiti Superski. Шестидневный равноценен пяти однодневным, я ничего не потеряю, решив устроить выходной. К несчастью, мы угодили в начало высокого сезона, неделю назад ски-пасс стоил бы на 29 евро дешевле. Это издержки общественного договора: выигрываешь в общении — проигрываешь в цене.
Первый же спуск приводит к ресторанчику Ciadinat с отличным видом на Сассолунго (Долгий камень), что вызывает неодолимое желание причалить. Пиво, фото, видео, кто-то под шумок заказывает сосиски с капустой, словом, час задержки обеспечен. В отсутствие строгих планов выбираем зелёную стрелку. Мы не торопимся и позволяем себе роскошь повторить спуск по интересной трассе. В середине дня поворачиваем обратно, но тут теряется девушка без рации, и мы её долго ждём, потом гоним к Валь-Гардене. В спешке путаем трассы и кабины и вместо Сельвы оказываемся в Санта-Кристине, оттуда выбираемся ски-басом. Он здесь платный, но мы показываем водителю полученные от хозяйки Dolomiti Supercard, и тот кивает: «Prego».
Ориентироваться в Доломитах непросто. Подъёмники на схеме обозначены, а трассы не подписаны, хотя на вешках есть и номера, и названия. Объяснить что-либо по рации проблематично. Отмечать трассы надо коротко и ясно, как у физиков с их ураном-235! Нас будто подталкивают к переходу на мобильное приложение, но это зря, от телефона тоже отдыхать надо. В итоге мы придём к цветовому целеуказанию, задавая только направление: оранжевое — по часовой стрелке, зелёное — против; отстающих ждут, и группа не разбредается.
Часа полтора спутники ошалело бродят по мини-маркету в Сельве, разглядывая диковинную иноземную снедь. Пиво только повседневное, больше немецкое, а вино примечательное, как везде в Италии. Сразу прихватываю пару бутылок «Вальполичеллы», выпьем их за ужином. День прошёл весело и бестолково, дальше степень беспорядка (суть энтропия) будет только нарастать.
Понедельник
Начинаю привыкать к дороге — сначала она нервировала, потом утомляла, а сейчас нравится, и пассажиры ойкают всё реже. Асфальт сух и чист, хрусткий ледок у дома не в счёт, лишь бы не было снегопадов. Ландшафты исключительно красивы, снять бы то роскошное дерево на фоне гор, да некогда возиться со штативом.
Пора потрогать Доломиты за ронду. Короткая остановка у Ciadinat — с нами девушка-новичок, она будет кататься локально, но хочет общих фотографий. Отстреливаем серию снимков, вручаем спутнице рацию, настроенную на наш канал, и отбываем.
Бордеров в Доломитах почти нет, и я склонен считать это результатом всемирно-исторической победы горных лыж над сноубордом. При этом на моём попечении единственная в группе сноубордистка, которая то и дело вляпывается в мёртвую синь отлогих трасс. Проливая семь потов, буксирую её по горизонталям, кажется, она при этом селфится и постится. Следуя внетрассовым амбициям, она застревает в глубокой ложбине и мужественно прощается по рации. Иду выручать, поднимаю наверх, снова тяну на палке. Какой русский не любит быстрой езды? — Тот, на котором ездят.
Торопливо проходим круг, озирая с высоты фрирайдные участки. Будь время, мы б отдали им должное, но сегодня всё подчинено кольцевой сверхзадаче. Особенно привлекает Арабба, сюда надо наведаться отдельно. А вообще ронда оставляет сильное впечатление: многолюдно (ты в тренде), трассы разбиты (проверь, чего ты стоишь), но надо признать — нигде идея бега по кругу как аллегория жизненного пути не выражена столь наглядно.
Заезжаем в Ортизеи снять подсвеченные зелёным ледяные столбы в реке и прогуляться по магазинам. Городок наряден и похож на другие альпийские городки. Начинающая лыжница с улыбкой повествует, как рисовала в альбоме вид с террасы ресторана, и этот пейзаж у неё тут же купили за два десятка евро. Хорошо быть художником! Но я снимаю видео — так спокойней.
Вторник
Нарушив Братство кольца, полгруппы берёт отгул от катания и едет в Больцано. В Музее археологии Южного Тироля лежит Отци, он же Эци (кириллицей не передать мягкий «о» в слове Ötzi) — genius loci здешних мест. Его история волнует меня со времён катания в зёльденской долине Ötztal. Пятитысячелетний пращур, залитый кровью двух врагов и раненого товарища, в свои сорок пять был глубоким стариком, столько не жили. Мучился от боли (ранен стрелой), голода (пуст желудок), холода (замёрз во льду). Я — его ровесник, но страдал, по большому счёту, только от нежного сердца. Ужасно хочется постоять перед предком и ощутить гигантскую разницу в масштабах… но горы сильнее.
Отправляемся в Араббу вчетвером. За Сельвой дорога оборачивается путаным серпантином и выматывает хуже лихорадки. Я отрешённо выкручиваю баранку, бормоча Башлачёва: стирается краска на левой стороне руля, на левых колёсах горит лохматая резина, но есть где-то сказка, прекрасная земля, куда мы дотянем, лишь кончится запас бензина. Это не метафора, запах палёной резины от долгих торможений обогащает аромат салона изысканным послевкусием с тонкой ноткой тревоги. Пассажирок слегка мутит. В Араббе паркуемся на стоянке у церкви и идём кататься. Очень тепло. Солнце наотмашь бьёт ультрафиолетом. У подъёмников разделяемся — измаянные дорогой лыжницы двинутся по ронде, а мы со сноубордисткой останемся здесь.
Начинаем с вершины с дивным названием Епископские врата (Porta Vescovo), раскатываем окрестные склоны. Много сложных трасс и быстрых спусков, для искушённого лыжника тут араббское раздолье. В обед верхние рестораны битком набиты, фаст-фудничаем у подъёмника Burz. Часа в три с окончанием сиесты открываются магазины. Их тут немного, а сам посёлок оставляет впечатление милой провинциальности. Пожалуй, жить здесь скучновато, я бы выбрал место побойчее: разумным компромиссом выглядят Кольфоско с Корварой, равноудалённые от тихой Араббы и праздничной Сельвы. Мы проезжаем эти городки, но в памяти не остаётся ничего, кроме шоссейных вывихов.
Забрав лыжниц в Сельве и воссоединившись с экскурсантами в Бриксене, направляемся в «Аква-арену». Подателю «Dolomiti Supercard» бесплатно положены три часа водных процедур. В бассейне с дорожками можно запросто отдать концы от холода, в прочих ваннах подогрев. Есть пузыри, вода текучая и падучая, а также спиральная труба, где позвонки по-вагонному стучат на стыках. Один бассейн с тёплой минеральной водой выходит на улицу, можно плавать под открытым небом, и это самое приятное. Платная сауна совместная, посещается только неглиже — простыни и купальники не допускаются, — и никто из нас туда не идёт (сноубордистка огорчённо вздыхает).
Среда
Группа хочет на Мармоладу, но это на другом краю ойкумены, а встать пораньше не приходит в голову. Впрочем, попытка — не пытка. Неимоверным напряжением сил выгадываем четверть часа и застаём немного «вельвета». Гон по длинным трассам пробуждает зверский аппетит, в таком состоянии не миновать ресторана на перевале Федая.
Терраса украшена флагами, российский перевёрнут — белый цвет внизу. Говорю об этом официанту, тот конфузится и уносит триколор для устранения недостатка. Несмотря на спешку, на ледник нам не успеть, хотя он отлично виден с террасы. Придётся заворачивать оглобли. День обогатил нас коварным, незапоминающимся словом «полента» — это кукурузная каша, внешне неотличимая от картофельного пюре. Все соскучились по картошке, и семь коротких диалогов ведут к семи грустным прозрениям.
Коренным населением здешних мест являются ладины, говорящие по-реторомански. Имея предками самих римлян с их прародительницей-латынью, ладины очень терпимо относятся к чужеземной речи. По-английски тут говорят не слишком хорошо, но доброжелательно. Интересно, что в семейном обиходе у ладинов сложился матриархат, они поклоняются вивенам — духам в женском обличье. Местные традиции непостижимым образом влияют на поведение людей: в этих местах у путешественниц повышенная капризность, с ними лучше не спорить! Что б сказал об этом ловец-во-ржи симпатяга-Холден? — «It killed me!».
Можно представить, какой дикой хирургической красотой запылают эти горы, когда сойдёт снег. Что способен увидеть в Доломитах стремительный зимний гость, поглощая летящий под ноги рельеф? Только детали: вспухшие буграми трассы… стрелки указателей… смуглые инструкторы в красном. Взгляд отдыхает на лыжницах, уверенно карвящих на крутизне, у нас на родине это редкость. Где ты, родина? Что подаришь резиденту к возвращению? Жёсткий мороз, жгучий ветер, дымный горизонт, индустриальный пейзаж, немеющие пальцы, часовые очереди на подъёмник, попсу пополам с рекламой и неповторимый божественный снег!
К исходу третьего дня у группы решены все проблемы за исключением шопинга. Женщины могут бесконечно гулять по магазинам, но у нас не десять жизней, и водитель прикован к рулю, чтобы переставлять нашу галеру с места на место. Все согласны, что пора и честь знать, но природу не изменишь, и для потребительских набегов используются любые возможности вплоть до остановок на светофорах. Пассажиры размазываются в пространстве, оставив мерцающую чеширскую улыбку и одновременно существуя здесь и там. Нет никаких способов остановить этот корпускулярно-волновой анархизм. И ошибка здесь не в тактике, а в стратегии: следовало селиться в Сельве.
Четверг
Еще до рассвета трое раскольников уезжают в Венецию, где я уже был. Мне их нисколько не жаль, но с ними увязалась сноубордистка, а без неё грустно. Сажусь за руль, повторяя Бродского: «моя подружка Микелина в порядке штрафа мне предпочла кормить павлина в именьи графа» (история хоть и римская, но основана на реальных событиях, а сам поэт похоронен в Венеции, на Сен-Микеле). Машина идёт в Сельву полупустой. По пути две лыжницы выходят осваивать ортизейщину, а мы с другом махнём на Мармоладу, хотя отступники уговаривали без них не ехать.
Коль скоро рация не нужна, можно покататься с плеером. Везде имеет смысл предпочесть местный вокал, на первый взгляд, в Италии с этим прекрасно. Но музыкальный вопрос неоднозначен, ибо смерч итальянской попсы осложнил мне детство, Марио Ланца несовременен, Il Volo тягучи, Андреа Бочелли слишком симфоничен — и вообще, сто лет назад тут был йодль. Выбираю «Sting Duetos» 2009 года. Друг мрачнеет, видя, что я предпочёл беседе музыку. Вот так и теряют друзей!
Добираемся до перевала Федая, но обед откладываем на обратный путь. Далее идёт затяжной спуск до станции «Malga Ciapela» (malga — пастбище, пастушья хижина), откуда кабины в три приёма забросят на ледник. У входа змеится гигантская очередь, некоторые жуют бутерброды. Мы росли при социализме и твёрдо знаем: очередь — значит, что-то дают. Надо брать!
Главные бои между Италией и Австро-Венгрией шли в долине Изонцо, но всё же и здесь был фронт, и в теле ледника оборудовали позиции для артиллерийской стрельбы. Прямо в помещении станции «Serauta» находится бесплатный музей с военными находками тех лет, один стенд посвящён Лео Хандлу, построившему этот укрепрайон. Кинохроника запечатлела подъём боеприпасов, ведение огня и даже катание альпийских стрелков. Прошёл век, лёд поглотил бараки, тоннели, казематы, и объектив моей камеры застаёт совсем не батальное действо. На обзорной площадке коленопреклонённый лыжник протягивает подруге футляр с обручальным кольцом, окружающие кричат: «Just say yes!». Девушка соглашается, массовка ликует.
Спуск с ледника с потерей почти 1600 м высоты доставляет острое наслаждение: склон крут, снег сух, колюч и цепок. Уходя на внедорожье, я тихо радуюсь, что в предсезонье изнурял себя спортзалом и нагулял хорошую форму. Кажется, ещё никогда я не выказывал такой резвости на пятый день непрерывного катания! Увы, на плавных изгибах рондического пути негде ставить рекорды. Это станции взять нам разбег не дают!
В приподнятом настроении швартуемся к Федае. Дымится суп, пенится пиво, рыдает скрипка Дэвида Гарретта. Друг предлагает назвать все флаги на террасе. Он любит географию, а я много путешествовал, в упорной борьбе теоретик побеждает практика. Ладно, за плеер мы квиты. Пора на кольцо. На крутизне спасатель, размахивая руками, тормозит людской поток: за поворотом падение. Мы аккуратно огибаем узость, а затянутую в кокон пострадавшую укладывают в лодочку-акье и везут к месту рандеву со снегоходом: погода сегодня нелётная.
Скороспешно долетаем до машины, в Ортизеях подхватываем наших девушек. Им тут понравилось. Ночная дорога настраивает на мирный лад, в голове звучит Бродский: «скрипи, перо. Черней, бумага. Лети, минута»!
Пятница
Вчера я распалил «венецианцев» ледниковыми новостями, все хотят туда, только новенькая продолжит валь-гарденить, и друг останется на местных склонах — крутые горки его укатали. Добираемся до нашей стоянки и видим ремонтника, ковыряющего чрево паркомата. Торопливо переобуваемся, но он торжественно хлопает дверцей устройства и напоминает о плате за постой. Пожалуйста, мы бы и вчера заплатили, если б работал паркомат.
Не фигуряя на трассах, спешим к цели. Очередей нигде нет, и подъемники возносят нас к горним высям. Скрипит снег, свистит ветер, тают в колдовском тумане кабины, плывут пейзажи и кажется, что в этом орбитальном коловращении скрыт таинственный непостижимый промысел. Проводить бы так зимы: жить в Сельве, найдя Garni со ски-ином и -аутом, утюжить ронду и постигать скрытый смысл всего сущего: почему закат трагичней восхода, что превращает счастье в страдание, и в каких глубинах квантовых взаимодействий рождается обморочный ужас любви.
Любуясь несравненным видом из окна, обедаем на станции «Serauta». Немолодой лыжник за нашим столом говорит по-английски с непривычным акцентом — это верный признак природного британца. Сводим знакомство, джентльмен оказывается валлийцем. Это вызывает взрыв интереса. Компания решительно пресекает мою попытку заговорить о Шекспире и наперебой грузит иностранца ценными сведениями о нас. Он волнуется, сможет ли спуститься по красной ледниковой трассе, я утешаю: по вчерашним впечатлениям, там лучший снег во всех Доломитах.
Предвкушая роскошный спуск, выгружаюсь из лифта, но гора кутается в облако, всё слепнет в снежном тумане. Трасса угадывается по блуждающим фигуркам, а фрирайд исключён. Кажется, подвёл я англичанина, как говорится, one never knows. Внизу видимость лучше, но пасмурный день окончательно хоронит операторские надежды, ибо красивое катание, как любой визуальный эффект, рисуется солнцем. И чем крупнее матрица в видеокамере, тем больше нам, сумрачным северянам, подавай длинных теней и тёплых тонов.
Возвращаемся вместе и только над Сельвой расходимся кто куда. Мы со сноубордисткой успеваем прокатиться по сноупарку и заключить, что это на любителя. У машины курит друг. Он хвалит окрестные трассы и важно повествует о подземном поезде Ronda Express. Сегодня никто не торопится к месту сбора. Долго выкликаем отстающих в радиоэфире. Последней объявляется начинающая лыжница. Она угодила в такую глушь, что не может сориентироваться, но отыскивает магазин и спрашивает адрес, находим по навигатору. Завершаем день в ласковых объятьях бриксеновской «Аква-арены».
Суббота
Яркое солнце заливает красками долину и дразнит операторские инстинкты. Пакуемся, грузимся, фотографируемся, прощаемся с хозяйкой и уезжаем в Милан. Возле Вероны ищу глазами озеро Гарда, которое некогда углядел с поезда, но автомагистраль проложена в стороне, и озера не видно. Итальянцы гонят как на пожар, тормозя у редких пунктов видеофиксации, и я с лёгкостью встраиваюсь в этот ритм. Никто не воспел шофёрский удел лучше Башлачёва: всё на мази, всё в кайф, в струю и в жилу, эта дорога пряма, как школьный коридор. И хотя песня, в сущности, совсем не о дороге, я люблю вспоминать её в пути.
Для 2-дневной остановки в Милане избран «Miohostel», меблированный двухъярусными железными кроватями. Это распад. Везде азиатская молодёжь, погружённая в смартфоны, похоже, она и города не видела. Но мы — люди старомодные, у нас большие планы на вечер. Мы идём в «Ла Скала», ради этого мы везли в Альпы костюмы с платьями и метались по Corso Buenos Aires в поисках туфелек взамен забытых в предотъездной суете. Трое из компании к опере равнодушны, но уважительно возникают на Пьяцца делла Скала к началу представления.
Публика самая солидная, многие мужчины в смокингах, хотя мелькает и парочка свитеров. Гардеробщики величественны, как лорды, стесняешься сдать облепленную нашивками куртку — вдруг не возьмут. Дают «Симона Бокканегру» Верди. На сцене буйство красок, камень на груди солистки играет бриллиантовым блеском, неужели реквизит? Места за 69 евро обеспечивают неважный обзор (билеты и вид на сцену на www.teatroallascala.org), и больше смотришь на небольшой дисплей с английским или итальянским текстом. Человеку, воспитанному в прямоезжих канонах соцреализма, мудрено разобраться в хитросплетениях сюжета, к счастью, сосед по ложе охотно консультирует в перерывах. Со своей стороны авторитетно подтверждаем, что Krassimira Stoyanova славянка, а Dmitry Belosselskiy россиянин. В антракте пьём шампанское, оно стоит сумасшедших денег, но живём один раз.
Воскресенье
День посвящён прогулкам по Милану. В назначенный час собираемся у Дуомо, там яблоку негде упасть, угораздило нас приехать в выходной. Сразу разбредаемся кто куда, некому поведать про Медиолан и римлян, гвельфов и гибеллинов, Сфорца и Висконти, святого Амвросия и Блаженного Августина. Я привык глядеть на мир через объектив, значит, мне на крышу. Билеты в соседнем здании, электронная очередь подходит через час.
На страже лестницы в небо стоит пара карабинеров, которая находит в моём рюкзачке складной нож. Прячу его в строительных лесах неподалёку и возвращаюсь в очередь. Повторный шмон куда тщательней, но запретного больше нет. По словам Шелли, крыша Дуомо — это единственное место, где верно чувствуешь строки Данте: «земную жизнь пройдя до середины, я очутился в сумрачном лесу». Я читал «Божественную комедию» на 10-м этаже панельного дома и был не очень впечатлён.
Наверху вспоминается давнишний спор о нации с наибольшим вкладом в мировую культуру. Моя оппонентка стояла за итальянцев. Я отдавал им должное в сфере архитектуры, живописи и музыки, но изящную словесность оставлял французам и англичанам. Надо признать, Шекспир оставил в литературе более прочный след, причём на итальянском материале, если причислить к нему венецианские сюжеты (город вошёл в состав Италии в XIX веке). Кто-то подсчитал, что Милан упомянут у Шекспира 25 раз, Падуя 22, а Венеция 52 раза. Кстати о музыке: здесь Андреа Бочелли более уместен, чем в горах, и его Con te partiro для меня прочно связано с Миланом.
Спускаемся на грешную землю и идём к замку Сфорца. Сноубордистка с вожделением поглядывает на бутики, но в «золотой час» меня невозможно оторвать от съёмки. У арки Наполеона солнце заходит, и я выдыхаюсь. Наши уехали в музей Леонардо да Винчи. Спутница легко соглашается, что нет смысла смотреть на изобретения гения там, где их не оценили, где великий зодчий распоряжался пирами, бренчал на лире и писал женщин герцога, — и втягивает меня в русский шопинг, бессмысленный и беспощадный. Этот опыт слишком тяжёл для осмысления… зато теперь у меня есть пальто.
Запасы валюты на исходе, и если вчера я водил сноубордистку в ресторан Rosy E Gabriele, то сегодня она угощает меня в McDonald's.
Понедельник
Выписываемся из хостела и переезжаем в Бергамо, чтобы с пользой потратить часы до отлёта. Стоянок мало, но бергамистр позаботился о подземных парковках. Кое-кто вынужден променять архитектуру на магазин, ибо не запасся продуктами в Милане: при 4-часовой разнице с малой родиной (здесь утро, там полдень) почему-то тянет спать до изнеможения. Остальные с чувством выполненного долга пробегаются по Верхнему городу.
Сдаём машину в аэропорту. К начальному пробегу в 60 км мы добавили ещё тысячи полторы. Трансфер и переезды обошлись каждому в 8 тысяч рублей, не считая топлива. Стоимость ежедневной парковки не превышала 50 руб. с человека. Цепи не понадобились. При божеских здешних промилле я позволял себе пиво в обед и глоток шнапса на склоне. Пассажиры были сама любезность. Словом, опыт вождения экономичного надёжного вместительного и удобного минивэна окончательно убедил меня в том, что лучше машину в прокат не брать и жить у подъемника.
Кроме багажа у нас оплачен провоз лыжного снаряжения, которое можно везти в отдельных упаковках общим весом до 20 кг. Разумеется, никто не мешает причислить к снаряжению всё, что заблагорассудится. Распихиваем вещи по лыжно-ботиночным чехлам, доводя их вес до предела, чтобы освободить в рюкзаке место для сыра, вина, макарон, кофе, шмоток и сувениров. В зале есть платные весы, но находчивые русские всегда отыщут пустую стойку регистрации и взвесятся там.
Приёмщица теряет дар речи при виде нашего груза, однако придраться не к чему — лимит не превышен. Для очистки совести она проверяет габариты ручной клади и нехотя отпускает нас восвояси. Как в том анекдоте: «Я же говорил, ещё ведро черешни взять можно». Есть время прогуляться по просторной зоне дьюти-фри, оросить пивом бергамскую пиццу и подытожить десятидневные впечатления.
Были в моей жизни Альпы — Австрийские, Французские, Швейцарские. Но в Италии грандиозно всё, от Колизея (по-здешнему Колоссео) до маленьких «Пчёл» Бернини, — и горы не исключение. Доломиты слишком основательны, монументальны и обширны, чтобы охватить их беглым взглядом. Сюда надо ехать снова и снова. Жить в Сельве, найдя Garni со ски-ином и -аутом, утюжить ронду и постигать скрытый смысл всего сущего… впрочем, это я, кажется, уже говорил.
