31 мая. Не дожив до 99 дня рождения 9 дней...
Мы все завидывали ему.
Вот как он рассказывал о своей судьбе:
В 1932 году однокашник по фабрично-заводскому училищу, ФЗУ, приобщил меня к горным лыжам. Это был мой ровесник Анатолий Герасимов... Кататься ездили на Воробьевы горы.
Я окончил только семилетку — мне хотелось работать, и отец советовал: «Если есть способности, потом сможешь учиться дальше». Его арестовали в тридцать седьмом, больше я его не видел.
После ФЗУ устроился я работать радиомонтажником на Шаболовке. Потом, поработав несколько лет, решил поступать в институт. Сначала на рабфак, рабочий факультет при МЭИС, институте связи…
22 июня началась война, 3 июля я был уже на призывном пункте. Но повоевать мне пришлось всего до зимы 1941 года. Меня как сына «врага народа» отправили в штрафбат…
Больных тифом стригли наголо, а меня даже не постригли, так я был плох, не думали, что выживу. Потом приходят — а я жив. Я ведь спортом занимался, думаю, что выжил благодаря этому…
Кончилась война, я пришел в институт, но после первого семестра меня исключили за неуспеваемость…
Поэтому я окончил школу инструкторов альпинизма и поехал в горы, стал радистом спасательного отряда. В те времена горные лыжи были неотъемлемы от альпинизма. Еще до войны я бывал на Эльбрусе.
Мне дали военную радиостанцию, железный ящик на лампах. Пришлось ее носить, а еще аккумуляторы, палатку, ледоруб, веревки, консервы. Но я был молодой, здоровый, справлялся. Проработал так три года, по 100 дней в году. Мы дислоцировались в Баксанском ущелье, которое идет от Нальчика почти до Эльбруса. В Адыр-Су был лагерь «Химик» от института имени Губкина. Зарплату нам выплачивали по приезде в Москву, а на месте только кормили. Мне хватало.
После 1956 года началась «оттепель», я устроился работать в организацию Министерства обороны, в секретный «почтовый ящик», раньше бы меня не взяли. Проработал там до 1971 года. Потом мне надоела секретность, и я пошел прорабом в организацию, занимавшуюся монтажом и наладкой электрооборудования в театрах. Там я трудился до пенсии, точнее, до 65 лет — жена попросила еще поработать.
Я был знаком с известнейшими в те времена спортсменами-горнолыжниками. С Юрием Анисимовым очень дружил до войны. Был такой Валентин Михайлович Коломенский, известный альпинист и горнолыжник. Ростовцев Дмитрий Якимович, с которым мы дружили много лет.
Он меня приглашал судить соревнования ЦСКА по горным лыжам на спортивной базе «Тысовец» под Львовом. Но кататься там не было времени. Потому по возвращении в Москву я покупал путевку в подмосковный «Турист», она стоила 5 рублей 72 копейки, и катался там.
Моя супруга Анна Теодоровна по профессии инженер-строитель. Окончила МИСИ, тоже заочно. Мы с ней очень дружны.
Женился я поздно, так сложилась жизнь. Пытался жену приучить к горным лыжам, но она однажды упала и больше кататься не захотела. Зато сын катается, ему уже 55 лет. Он физик у меня, окончил физфак МГУ, работает очень много, у него и голова светлая, и руки умелые. Катается Татьяна, жена его, сын их, мой внук. Жена внука, Верочка Егорова, чемпионка Европы по фитнесу. Правнуку уже 16 лет, он катается на доске, скейтборде. Правнучке Вике 2,5 года, она пока не катается, но… зато не курит. И никто у нас не курит.
Большая часть моей жизни связана с Юрием Никулиным. Это был чудеснейший человек, талантливый, умный. Одно плохо — курил. У них все курили: и он, и жена его, и теща.
…
Когда я ушел на пенсию, почувствовал свободу. Но надо же чем-то заниматься. Однажды утром, когда мы пили чай, я прочитал в газете объявление: на «Мосфильм» приглашали желающих сниматься в кино, в массовке. Я туда пошел и много снимался. Например, дублировал Зиновия Гердта.
А на съемках фильма «Пока люблю, пока надеюсь», в котором снимались такие прекрасные актеры, как Евгений Евстигнеев и Вячеслав Невинный, я познакомился с актером Леонидом Персианиновым, который служил в театре Советской армии и еще преподавал в любительской студии. Он пригласил меня к себе. Но одно дело играть в массовке, другое — выйти на сцену. Я играл Фирса в «Вишневом саде» Чехова, Сорина в «Чайке». В каждом спектакле я находил что-то новое для себя, это ведь творчество.
… а потом попал в Дом учителя, в студию «Горизонт» под руководством Виталия Романовича Поплавского. Здесь у меня в «Тартюфе» роль судебного пристава и в «Марии Стюарт» роль священника.
Но не знаю, как будет дальше. Во-первых, у меня стало плохо со слухом. Это случилось неожиданно. Однажды встал утром и понял, что ничего не слышу! К слуховому аппарату не могу привыкнуть. То оглушает, то не слышно. Аппарат плох тем, что у него очень узкая частота, не различает басов, и слов я в нем не разбираю. Партнеры помогают мне, подходят поближе, иногда кладут руку на плечо, чтобы я знал, когда произносить свою реплику. Но могут так войти в роль и увлечься, что забывают сделать это. Так было в последний раз, и я пропустил самую важную, на мой взгляд, фразу. Я потом ее сказал, ни публика, ни даже режиссер ничего не заметили. Но я-то заметил.
В последнее время у меня часто возникает чувство, что пришла пора что-то такое сообщить людям. Так вот, сообщаю: я никогда не пил.
Полностью его рассказ можно прочитать в журнале "Русский пионер"
Осталось несколько интервью с Александром Иосифовичем
Он снялся в передаче "Ода к оадости":
Соболезнуем родным, близким друзьям.
И все таки я ему завидую
