Аоста. Ярмарка Сант’ Орсо. 12-й год на рынке
30-31 января 2012 года в городе Аоста, именуемым “Альпийским Римом”, прошла 1012-я по счету ежегодная ярмарка Святого Орсо. Это одна из самых древних никогда не прерывавшихся традиций Европы, да и мира в целом. За ней через пару недель последует карнавал. Тем горнолыжникам, которые выбрали для себя один из курортов итальянского региона Валле д’Аоста – Червинию или Грессоней, Пилу или Курмайор, Ля Туиль или Шамполюк, несказанно повезло разнообразить свой спортивный отдых погружением в атмосферу Средневековья, причем не бутафорскую, а настоящую, теплую, живую.
Что есть карнавал с социально-психологической точки зрения на это мероприятие? Настоящий карнавал – это всегда перезагрузка жизненных сил социума на фоне смены фаз и циклов космоса. Поэтому, участвуя в карнавале, следует слагать с себя свои нормативные социальные роли и сбрасывать приличные костюмы, вести себя как попало и рядиться в абсурдные одежды. Во время карнавала нет начальников и подчиненных, добропорядочных граждан и маргинальных элементов. В это время общество сбрасывает с себя социальную структуру, словно моллюск – раковину. На карнавале не может быть норм поведения и правил приличия. Единственное правило – никаких правил!
– О да! Мне дали годовую мультивизу! А теперь я лечу в Аосту! Viva Italia!...
– Ни в коем случае не кричи в Аосте: «Viva Italia». Аоста – не Италия.
Такой диалог развлек однажды очередь к стойке регистрации на туринский рейс. Слухи о самобытности и независимости этого региона кружатся над всеми московскими кольцами, будоражат атмосферу и втягивают в воронку своей «турбулентности» души все новых и новых адептов культа долины Аоста – земли высочайших вершин, древнейших виноградников, чистейших потоков, прекраснейших людей.
Политически и экономически автономная область Италии Валле д’Аоста славится своей культурной самобытностью, символом и непосредственным выражением которой и является вот уже 1012 лет ярмарка Сант’Орсо. С недавних пор следом за ярмаркой здесь устраивается еще и карнавальное шествие жителей, собирающихся со всей долины и вливающихся в нее ущелий для того, чтобы пройти по центральной улице города в костюмах своих предков. Карнавалы устраивались по деревням всегда, но лишь с недавних пор их жители решили собраться вместе для общего шествия в столице долины и области – городе Аоста, что говорит о единой вальдостанской идентичности, отличной и от современной итальянской, и от исторической савойской, в фокусе которой оказался культ святого Орсо. Явившийся в Аосту из Ирландии св. Орсо поселился в месте за городской стеной, где раздавал беднякам деревянные башмаки сабо – мода Северной Европы того времени, прижившаяся здесь, между Большим и Малым Сен-Бернарами, соединявшими север с югом.
После смерти святого на том месте возникнет церковь его имени. Она и ныне там, правда, несколько перестроенная графом де Шаллан, который нашел ее деревянную крышу слишком старомодной, а фрески слишком простыми для своего «продвинутого» XV века. Решил, дескать, лучше пускай будет без фресок, в современном дизайне. К счастью, после того как под кровлей сделали потолок, часть фресок оказалась в образовавшимся чердачном помещении, и их не стали замазывать.
Аналогичная перестройка в то же самое время постигла и собор Св. Марии Асунты, в котором еще больше сохранилось этих уникальных фресок, истинных шедевров «Оттонианского Возрождения», — исторического периода, названного так по имени императора Оттона, стремившегося возродить культуру древнего Рима в раннем Средневековье. Так до наших дней дошли фрагменты изначальной росписи храма, выполненные в раннехристианской манере с заметным римским влиянием. Святой Иоанн, святой Андрей, сцена казни святого Павла… Сюжетов сохранилось немного, но они впечатляют зрителя, позволяя ему представить, как выглядел интерьер этого храма в одиннадцатом веке, тысячу лет назад. Но так, видимо, и должно быть, ведь храмы тоже должны жить своей жизнью и в процессе жизни меняться.
В общей архитектуре сохраняются готические черты, алтарь барочный, мозаика римская, из нее на полу подле алтаря, вокруг сцены терзания Самсона, выложены орел, лев, дракон, сирена – аллегорические образы стихий неба, земли, огня и воды, состоящих друг по отношению к другу в бинарных оппозициях и образующих в своем «единстве и борьбе противоположностей» динамическую целостность мироздания. Эта идея жизни как борьбы космических начал – человека, зверя, стихий – выписана по кругу палиндромом – фразой-«перевертышем», читающейся одинаково в обоих направлениях: «ROTAS OPERA TENETA REPOSATOR» – «Колеса живут, пока вращаются». Еще один символ бесконечности универсума, обретающего многообразие форм в превращении («репозации») первоэлементов.
Уже в XI веке Аоста была одним из центров духовной и интеллектуальной жизни средневековой Европы. Сегодня ее главная пешеходная улица носит имя Ансельма, а тогда, в 1033 году, он только родился здесь, в Грессане, деревушке в трех километрах от города. Знаменитый богослов и философ, ставший архиепископом Кентерберийским, духовным пастырем Англии, где его называли «Ансельмом из Аосты», был канонизирован папами и объявлен Учителем церкви. Было за что. Это он вывел онтологические доказательства бытия Бога из самого понятия «Бог»:
Все стремится к Благу. Бог есть Абсолютное Благо.
Все ограничено и имеет некий верхний предел. Этот предел есть Бог.
Бытие – это целое. Это и есть Бог.
Причина целостности Бытия – гармония. Бог есть совершенство и первопричина. Он превосходит все мыслимое, и человек рождается уже с «предпрошитой» в его разуме идеей божественного.
Итак, святой Ансельм из Аосты оставил после себя учение о гармонии между вечно соперничающими Верой и Разумом. «Человек верит, пока сомневается». ROTAS OPERA TENETA REPOSATOR…
Ну, а раз дела обстоят так, что гармония и борьба космических начал и первоэлементов предустановлена в человеческом сознании, то это значит, у нас всегда есть повод выпить. Аоста – это место, где наливают. Здесь ценят гармонию первоэлементов и всех состояний сознания как нигде. Поэтому прав будет тот, кто отложит все свои дела и приедет сюда, на Сант’Орсо.
Формально это называется ярмаркой. Фактически это что-то вроде карнавала – одно из главных, возможно, самое главное событие в жизни вальдостанцев, по крайней мере, столь же важное, как Рождество и Пасха. Понятие «ярмарка» не имеет отношения к понятию «шопинг». Да, все вещи продаются и покупаются, но все-таки главное в этом событии – не схема «товар–деньги–товар», и даже само кульминационное развеселое гуляние здесь вторично. Первично чувство этнической идентичности и потребность праздновать ее как праздник. Да, это вальдостанцы – такой особенный народ со своей собственной средой обитания, и это повод для тоста.
В Средние века ярмарка разворачивалась непосредственно возле Коллегиальной церкви Сант’Орсо. Но за тысячу лет народное гуляние переполнило чашу Аосты, перелилось через край городской стены и заполнило весь город. Праздник длится всего два дня, но какие это дни! В первый день город наполняют музыка, танцы, песни, представления, винные дегустации, гастрономические изыски и религиозная месса в одноименном празднику соборе. К ночи веселье только разгорается. Кульминация праздника – «Вейа» (Veillа), всенощное веселье в ночь с 30 на 31 января, когда улицы освещены и до рассвета полны людьми, перемещающимися между барами, клубами, винными подвалами, посиделками в хорошей компании, в которой все рады всякому.
С чем приезжают на ярмарку мастера долины Аоста? Это все те же предметы традиционных ремесел, что на протяжении последних 950 лет было предметами первой необходимости и в последние 60 становятся все более символическим выражением вальдостанской культуры.
Это и резные изделия из мыльного камня, популярного в Альпах еще с неолита как порода, легкая в обработке, и кованые железные предметы, прямое воплощение местной кузнечной традиции района Конь (Cogne), известного своим магнитным железняком, и кожи особой выделки, техника которой пришла в Валле д’Аосту с обозами римских легионеров. Здесь сохранились до наших дней предметы материальной культуры Древнего Рима – переметные сумы, бурдюки, фляги, сандалии. До сих пор в ходу деревенские вещи не столь давней старины: хомуты для скота, конская сбруя, обувь «сок» (сабо с деревянной подошвой и кожаным верхом) и другие традиционные изделия. Современность разнообразила древнее ремесло новым ассортиментом – рюкзачками, сумками, бумажниками, обувью, ремнями, куртками.
Почти на всей территории Валле д’Аосты процветает изготовление «ваннери» (vannerie), плетеных изделий из ивовых прутьев. В высокогорных районах, там, где ива не растет, для этих целей используют квадратные или прямоугольные полоски дерева.
Плетение кружев – промысел, который в настоящее время является еще одной «визитной карточкой» местности и был завезен в XVI веке несколькими сбежавшими из монастыря Клюни (Cluny) монашками-бенедиктинками. Они обосновались в Валле д’Аосте и научили местных женщин технике плетения кружев, в которой уже воплощались исконные традиционные сюжеты и какие-то индивидуальные фантазии.
Еще одно замечательное искусство – изготовление «драпа», или «дра» (drap), грубого полотна из овечьей шерсти – типично для жителей Валгризанш (Valgrisenche). Ткачеством занимались не только женщины, но и мужчины, которым было даже легче справляться с простейшими ткацкими станками эпохи Возрождения.
А какая прекрасная мебель продается на ярмарке! Многие мастера делают точные копии тех самых старинных шкафов и сундуков, которые сегодня можно в интерьерах, открытых для посещения, замков – Сарр, Иссонь, Фенис. Хочется купить все, хоть на фуре сюда в следующий раз приезжай! Те, кто «странствует налегке», покупают здесь на память полезные в хозяйстве предметы: кухонные доски с ручками (polenta) или приделанными лезвиями для нарезки хлеба (copapan), формы для масла… Когда-то каждый крестьянский дом имел свою форму, придающую куску масла вид печати. Они и были «печатями», отличительными знаками, по которым можно было определить фамилию.
Что еще? Ну конечно, ларцы, шкатулки, чашки, кубки. Здесь вы можете приобрести настоящий Грааль. Или, по местному, гролла – кубок с крышкой, вырезанный из ценных пород, предназначенный для вина, а в древности, очевидно, для ритуальных или церемониальных возлияний. От этой же идеи происходит еще один знаменитый символ Валле д’Аоста – кубок дружбы с несколькими носиками. Сегодня его можно заказать в любом кафе региона и пустить по кругу с друзьями, выпивая «вальдостанский кофе» (смесь эспрессо, граппы, женепи и специй). Сегодня это воспринимается как аттракцион, но в древности у этого кубка, как, впрочем, и у всякого другого, было не развлекательное, но ритуальное назначение.
В этикете всех древних народов важное место отводится застольному общению, в котором совместным возлияниям придается ритуальное и социальное значение. Впрочем, не российскому читателю это объяснять, потому что неповторимые формы и образы культуры интереснее универсального архетипического содержания. Можно с наполненным вином рогом тура произносить витиеватые речи, вытекающие, словно реки, одна из другой, согласно кавказскому принципу алаверды. А можно, чокнувшись, сказать лаконично по-русски «тяпнем», по-шведски «сколь», по-английски «чирз», по-японски «кампай», по-французски «санте», по-немецки «прозет», по-фински «киппис», по-итальянски «салют», по-алтайски «чой-чой», неясно по-каковски «чин-чин» – и синхронно опрокинуть стопки.
Суть ритуально-социальных возлияний будет одна – совместный переход в измененное состояние сознания, в котором все индивидуальные сознания сливаются в одно надсознание, маленькую, как учил Вернадский, ноосферу. Правда, правильно выпивать Вернадский не учил, ну да бог ему судья. Вас здесь, на снежных склонах Валле д’Аосты, правильно научат выпивать ваши горнолыжные маэстро.
Если купите вадьдостанский кубок дружбы для дома, для семьи, покупайте сразу и ингредиенты: 1/3 эспрессо, 1/3 граппы, 1/3 ликера женепи из ледниковой полыни Artemisia glacialis. Позовите гостей по количеству носиков кубка. Каждому гостю – свой носик. Пить надо по кругу, при этом не ставя кубок на стол до тех пор, пока в нем еще что-то плещется, – чтобы дружба не прерывалась, как сейчас считается, и совершенно неспроста. Один из очень старых кубков, найденных среди хлама одного из древних домов высоко в горах, имел специфический дизайн, красноречиво выражающий представления древних о характере этой самой дружбы и о целях ритуала выпивания «за здоровье», а именно о том, какого рода здоровье и дружбу можно получить, испив из вальдостанского кубка. Эти деревянные бадейки с вполне целомудренным в наши дни орнаментом в древности декорировались так: носики делались в виде мужских и женских половых органов, крышка вырезалась в виде женщины в недвусмысленной позе, и, стало быть, сам акт совместного распития кубка дружбы мужчинами и женщинами предполагал в первую очередь дружбу полов, скрепленную оргиастическими ритуалами, относящимися к культам плодородия и жизненных сил социума и проводящимися во имя репродуктивного здоровья и многодетности.
Кстати, о детях. Привезите ребенку вальдостанскую игрушку! Как и в стародавние времена, почти все игрушки – это животные: наиболее типичные «ле корнaй» (les cornailles) – маленькие стилизованные приземистые коровы, «тата» (tata) – мулы на четырех колесах, овцы, куры с очень вытянутыми шеями, кошки, козы – весь фермерский мир. Когда ребенок вырастет и начнет играть «по-взрослому», старые игрушки не умрут от старости, а займут почетное место в семейном реликварии.
А самые древние артефакты – это карнавальные маски, бывшие когда-то ритуальными, перевоплощавшими персонажей священных мистерий.
Вероятно, экспрессия древних масок, этот первобытный вальдостанский экспрессионизм передались впоследствии христианской деревянной скульптуре, завораживающей своей энергетикой, пластикой, мощью штрихов и утонченностью деталей, изяществом линий и глубиной философии в авторских интерпретациях библейских сюжетов. Казалось бы, что еще можно выразить резцом в импровизациях на тему распятия? Что еще осталось невысказанным за две тысячи лет христианского искусства? Можно ли изобразить распятого небанально – или просто как-нибудь еще – в наше время с приставкой «пост-»? После римско-византийской полифонии образа? После мистической глубины Средневековья? После изящного натурализма всех граций Возрождения? После рваного нерва модерна? После экзистенциального абсурда авангарда со всякими сюрреализмами? Возможен ли в принципе фигуративный образ после постмодернизма, атома на атоме не оставившего художнику для структурной трактовки бытия?.. Оказывается, да. И это «да» сквозь разломы истории – словно улыбка Христа, смеющегося на кресте сквозь трещину, проходящую сквозь его тело-дерево. Именно так маэстро Джузеппе Бинель изобразил «осевое время», вырезая скульптуру в рассохшемся стволе столетней липы, очевидно, сам того не осознавая, всего лишь спасая треснувшую заготовку. Mind the gap…
В интерпретации евангельских сюжетов вальдостанскими мастерами не звучат песни муз, но гремит музыка сфер со всей мощью народной жизни, и бесконечной, и вечной, как архетип вечно умирающего и вечно воскресающего божества, питаемого и питающего силы Земли. Поэтому крест для плотников из Валле д’Аосты – не орудие казни, но путь слияния с мирозданием, ведь он же из дерева!
Согласно преданию, крест распятия сына Бога был сделан из дерева, выросшего на могиле Адама. И Иисус, умирая на кресте, словно сливается с первородной субстанцией, как бы поглощается деревом, завершая тем самым цикл Времени, начавшегося со смерт[ност]ью первочеловека, и давая начало новой эре. Пульс новой эры… Здесь он – в вибрации годовых колец, замыкающих в круге Вечности лик божества…
У этих неизвестных за пределами своих альпийских деревень скульпторов нет продюсеров, пиарщиков, промоутеров, об их произведениях не пишут искусствоведы, их работы не раскручивают галереи, умеющие продавать мыльные пузыри как черные квадраты. Это искусство – народное, оно неотделимо от своих создателей, от этих самых горных мужиков, не расстающихся со своими резцами и заготовками. Как неотделимы друг от друга и сами горы, их реки, замки, мастерские, фермы, руины, виноградники… Все это – Валле д’Аоста, точка на карте мира, и… полюс его, где с пронзительностью катарсиса приходит понимание Космоса как Гармонии – как произведения искусства Творца, который и сам вот уже тысячу лет участвует в ярмарках Сант’Орсо, растворившись в душах мастеров и образах творений их.
Посетители музеев – всяких там Лувров, Эрмитажей, Метрополитенов, – глядючи на шедевры Возрождения и прочих прекрасных эпох, вздыхают: «Умели ли же делать раньше…» – полагая, что только Золотой век способен родить великих мастеров, что Железный век дает миру мастеров невеликих, ну а Силиконовый век вообще плодит одних «гламурных падонкаф». Действительно, в виртуальную эпоху словом «дизайнер» как-то все чаще называется специалист, от которого следует прятать резец и циркуль, а в слове «криейтер» слышна некая пародия на «креатора». И в то же время именно виртуализация всего и вся назначает реальности – природе, рукотворному миру народных искусств – новую цену и ценность. И коль скоро в Италии случится новое Возрождение, то мастера для этого у нее имеются. Если, конечно, вальдостанские маэстро согласятся в нем участвовать… Помните? Аоста – не Италия, и возрождение здесь не понадобится хотя бы потому, что в этой долине ничто и никогда не умирало.
О авторе
Константи́н Леона́рдович Ба́нников (род. 1969) — российский антрополог.
Окончил исторический факультет Новосибирского Государственного Педагогического Института (1995). Доктор исторических наук, член Европейского общества социальных антропологов, руководитель Центра антропологических исследований ARC, преподаватель Центра социальной антропологии РГГУ и кафедры социологии ГУ-ВШЭ, главный редактор изданий «Travel Journal». Археолог, журналист, фотограф, профессиональный путешественник. Автор и соавтор ряда научных и популярных книг о народах и культурах, в том числе монографии «Антропология экстремальных групп», энциклопедии «Народы и религии мира», историко-культурного Атласа Бурятии, иллюстрированного сборника этнографических этюдов «Фактор пространства», серии путеводителей «Едем в Альпы!», и других. Издает авторскую газету «TransAlpina» и журнал «Destinations». Область научных интересов — мифоритуальные системы, социо- и культурогенез, технологии формирования идеологий и субкультур, научный туризм, антропология бизнеса, популяризация науки.
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
