Белые сны Монблана. Часть 1

Я существую только как преодоление самого себя.
Райнгольд Месснер. Из книги «Хрустальный горизонт»
 
Старое заброшенное общежитие лесорубов зияло выбитыми окнами. Небо на закате озаряли пока еще далекие грозовые сполохи. На редкость удачно! Если убрать пол в одной из уцелевших комнат и поставить палатку, то можно переночевать в относительном комфорте — крыша и стены строения защитят от дождя и ветра. Осталось найти подходящее место. Не снимая рюкзак, осторожно захожу в темное отверстие перекошенных дверей, медленно обхожу комнату за комнатой. Под ногами хрустит битый кирпич, из-под осыпавшейся штукатурки щетинится дранка. В торцевой, самой большой комнате, разрушена часть стены. Здесь пока светло. Видна зеленая лужайка. Останавливаюсь. Вдруг замечаю в проеме стройную девичью фигурку. Белокурая незнакомка смотрит на меня странным и, вместе с тем, любопытным взглядом. Интересно, откуда она взялась в этой глуши?
 
— Привет! — говорю я.

Лицо незнакомки вдруг искажает страшная гримаса…

— Па-а-аднимаемся! Сдаем па-а-астели! Па-а-ад-ежжаем! — воет девушка скрипучим голосом и навсегда растворяется в плацкартной действительности.

Тьфу, черт! Все никак не привыкну к новому, жутко неудобному расписанию нашего 43-го скорого!

Еще толком не проснувшись, стаскиваю себя с полки, бужу сына и шаркаю незастегнутыми босоножками в туалет, пока не набежали школьники-экскурсанты, толстые ворчливые неповоротливые тетки и гламурные кисы с косметичками, размером со штурмовой рюкзак.

И зачем опять мне все это?

Одно утешает — визовое окно в Европу очередной раз прорублено.
 
Бывают мечты, о которых боишься даже мечтать, загоняя их куда-то в глубины подсознания. Иногда осторожно наводишь справки, собираешь информацию, читаешь статьи, изучаешь карты, но не более того. Понятное дело, мечта — вещь эфирная и летучая, финансированием из семейного бюджета не предусмотренная, свободным временем не подкрепленная. Да и возраст подразумевает уже «неспешно размышлять и прозорливо видеть», а не гонять за синей птицей. Тут нужен толчок.

В один прекрасный день сын-студент, вернувшись домой с учебы, ошарашил всех новостью о том, что его, как человека достаточно подготовленного, приглашают принять участие в одном серьезном походе.

— Не пущу! — решительно заявил я на правах родителя и, пока еще, главного спонсора. Хождение родного чада по лесам-горам политически нестабильного региона в ближнем зарубежье в составе неопытной и несхоженной группы студентов под предводительством преподавателя математики мне, мягко говоря, не нравилось.
 
— Не грусти, — говорю. — Сами придумаем что-нибудь интересное!

— Что?

Именно в тот момент и всплыл из глубин подсознания туманный силуэт Белой Горы, еще лишенный очертаний, но уже вполне зримый и осязаемый.

Хотя и тогда мечта могла остаться просто мечтой из-за значительной стоимости поездки. Помог случай. Как-то я узнал, что мой старый знакомый по интернет-тусовкам Вадим (ака Goofy) как раз является координатором и завхозом экспедиции на Монблан. Мероприятие коммерческих целей не имело и было весьма бюджетным, хоть и предусматривало некоторые бытовые неудобства. Но нас с сыном Игорем это вполне устраивало. Мы, что называется, напросились.  Потом еще одного Игоря подключили (буду звать его в своем рассказе Игорем-старшим, чтоб не путались) — опытного альпиниста и человека исключительно легкого на подъем.  

Итак, Франция. Неожиданно. Второй раз за полгода!

 

Информация к размышлению
 
Монблан — это горный массив и вершина в Альпах, находится на границе Италии и Франции и является самой высокой точкой Западной Европы. По уточненным данным, высота вершины 4810 метров.
Название в переводе означает «Белая Гора».
У подножия Монблана с французской стороны расположено известное местечко Шамони (Chamonix) — популярное место для занятия зимними видами спорта. Здесь в 1924 году прошли первые зимние Олимпийские игры.
Первое упоминание о восхождении на Монблан датировано 8 августа 1786. Это историческое восхождение совершили местный охотник и собиратель горного хрусталя Жак Бальма и доктор Мишель Паккар. Восхождение прошло по инициативе Ораса Бенедикта Соссюра, основавшего премию тому, кто разведает способ подъема на Монблан.
Первой женщиной, достигшей вершины, стала Мария Парадис в 1808 году.
Будущий президент Соединенных штатов Теодор Рузвельт также возглавлял экспедицию по восхождению во время своего медового месяца в 1886 году.
Для альпинистов район Монблана имеет особое значение. Ведь именно в этих местах зародился альпинизм как спорт и образ жизни.
 
Спальник… Пуховка… Лыжные штаны… Перчатки…

За окном плавится асфальт и девушки, одурев от жары, щеголяют в бретелечках и лоскуточках, будоража расплавленные мозги. А я достаю из темных глубин шкафа связанный на случай ядерной зимы длиннющий толстый свитер и чувствую себя сумасшедшим на всю голову.

В гостиной на полу куча… Хотя, нет — классическая вульгарная КУЧА, воздвигнутая из снаряжения. В КУЧЕ, как в пещере Алладина, можно отыскать все, что угодно, от веревок, кошек и карабинов до весел и спасательного жилета. Параллельно собираю жену на сплав. КУЧА появляется за неделю до старта, как всегда, временно (реально с ней удастся разобраться только спустя две недели после нашего приезда с экспедиции, плюс нашей поездки на фестиваль авторской песни, плюс поездки сына на рок-фестиваль, когда абсолютно вся снаряга будет просушена). А пока КУЧА безнаказанно почкуется на две — снаряжение проверенное и отремонтированное и снаряжение, ожидающее проверки и ремонта.
 
— Идём?...

— Идём!

Кошки хищно впиваются в снег остро отточенными когтями. Ледорубы смачно вбиваются в белую кашу. Склон в кулуаре крут, зимой бы я сюда не сунулся даже в бессознательном состоянии — лавиноопасно. Но в конце июня, когда все вокруг радует глаз сочной зеленью, кулуар — едва ли не единственное место на Говерле, где еще можно найти снег для тренировок и испытания снаряжения. Мы с сыном ездим сюда уже второе воскресенье подряд. Отрабатываем движение в кошках и самостраховку на снегу.

Летом на Говерле всегда куча народу, но мы пошли моей «фотомодельной» тропой через водопад. Там безлюднее, круче, но интереснее. К тому же, на Монблане легко не будет. Уже месяц мы готовим себя к экспедиции. Игорь прошел серьезную скальную подготовку на стенде и на скалах. Я возобновил давно забытые ежедневные пробежки. Каждые выходные ходим в горы. Пытаюсь предвидеть все, но 3300 — максимум, на который я поднимался, а Игорь и того меньше. Часто тревожит вопрос: как поведет себя родной организм на высоте почти пять километров? Но никто мне на это не ответит, кроме себя самого ТАМ.

Я расслабляюсь, вдыхаю пряные запахи трав, тающего снега, иду в свое удовольствие.

Пройдя снежный кулуар, выходим на седловину между Говерлой и Пожежевской. Снимаем кошки. До вершины Говерлы еще минут сорок. Игорь хочет пробежаться и стартует налегке в очень быстром темпе. Я бежать не хочу. Иду чуть быстрее своей обычной скорости. Через некоторое время выше по склону наблюдаю оживленную возню — группа молодых людей негласно решает потягаться с сыном в скорости передвижения. Минут через десять нахожу эту группу лежащей на склоне в издыхающем состоянии — свесив языки набок, тяжело дышат, девушка плачет. Мне их искренне жаль, но сами виноваты, с этим двадцатилетним лосем я уже давно зарекся играть в догонялки.

Выхожу на вершину. Сын довольно лыбится. Я тоже доволен. Вроде бы, все складывается как надо. Бывают сезоны, когда горы не хотят принимать тебя. Тогда лучше оставить их, временно переключиться на что-то другое. Но теперь Говерла принимает и поддерживает нас, даже дарит мне маленькие подарки. В прошлый раз подарила почти новый швейцарский ножик, сегодня — очки, и в этих маленьких милостях от Горы я вижу хороший знак и пожелание удачи. Уже можно не спешить. Мы с сыном долго стоим на вершине Говерлы, любуясь знакомым обоим с детства пейзажем и впитывая ее могучую энергию. Скоро она нам понадобится. Старт через три дня.
 
Три тяжеленных, плотно набитых рюкзака вынесены мною из комнаты в тесный коридор. Жена и сын дремлют на кровати. Я не ложусь, боюсь проспать. В два ночи нас будет ждать Игорь-старший на своем бусе, чтобы подбросить на объездную. Там перехватим «Спринтер», идущий в Чоп за нашей группой. Опаздывать нельзя, шофера спешат и злятся. Мысленно перебираю в памяти список снаряжения. Вроде, ничего не забыто. Несколько раз проверяю документы деньги, банковские карты, страховки. Все на месте, но на душе отчего-то тревожно.

В древней китайской пословице говорится:

«Когда идешь из дома на 10 дней — подумай о дожде и ветре,
Когда идешь из дома на 100 дней — подумай о холоде и жаре,   
Когда идешь из дома на 1000 дней — подумай о жизни и смерти».

Перед такой поездкой стоит задуматься обо всем, но сонные мысли путаются в голове, и я просто жду когда же, наконец, смогу одеть рюкзак и начать действовать. По опыту знаю — тревога уходит с первыми шагами.

В два часа ночи бужу своих. Игорь уже тарахтит в темном дворе своим бусом, торопит с погрузкой. Через полчаса встречаем наш «Спринтер». Рассаживаемся. Кресла в салоне поставлены убористо, когда рассядется вся группа, будет весьма тесно. Выбираю крайнее сидение у двери, чтобы не упираться коленями всю дорогу в переднюю спинку (вечная проблема пассажиров высокого роста), но на ходу возникает проблема номер 2 — из какой-то щели холодным воздухом «сифонит» на больную руку. Все-таки решаю от «удобств» не отказываться. Баррикадирую окно сидушкой.

Мои укладываются спать на задних сидениях. Я же полтора часа героически борюсь со сном — не прозевать бы по дороге место высадки жены в Стрыю — исходной точке ее сплава. Водители «не в теме». Наконец подъезжаем. Шофера нервничают, опаздывают на встречу с группой, а тут еще и я со своей незапланированной остановкой. Быстро выгружаю рюкзак жены. Из-за спешки так и не попрощались по-людски. На душе муторно. Пожелали друг другу удачи — ну и ладненько!
 
В Чопе встречаемся с основной группой. Грузимся, хотя, учитывая количество багажа и небольшие размеры «Спринтера», к названию процесса уместнее было бы применить технический термин «топтать». Нас 15 человек — 13 участников и два водителя. Четырнадцать мужиков и одна смелая девушка Ира. В бусе ровно пятнадцать мест. Одно пока пустует, паренька подберем в Аосте.

Не мешкая выдвигаемся для прохождения длительной и малоприятной процедуры прохождения границы с Евросоюзом. Венгерские пограничники смотрят настороженно — автобус с небритыми мужиками особого доверия не внушает.  В путь отправляемся только спустя несколько часов. К сожалению, не в полном составе — самый старший участник нашей команды по ошибке захватил старый паспорт вместо нового. На гору хотят все, и столь нелепое крушение чужой мечты уже на старте воспринимается, как собственная неудача. Грустно наблюдаем, как Юрий Дмитрич пешком возвращается обратно. Мы тогда и подумать не могли, что этот целеустремленный человек, несмотря на такой обидный прокол, не опустит руки, а тут же начнет гонку со временем — вернется в Киев, разыщет паспорт, в тот же день вылетит в Милан, с несколькими пересадками доберется до Сент Жэрвэ, и, в конце концов, догонит группу на станции трамвая Мон Лаша (Mont Lachat). И все это не зная языка, общаясь жестами, совершенно на разбираясь в графиках движения итальянских и французских поездов и, самое главное, не имея связи с основной группой. Воздаю должное его упорству!

А наш автобус, тем временем, продолжает путь. Долгая дорога в тесном кресле — не самое приятное времяпровождение. Выручает верная походная фляга, посредством прикладывания к которой удается достичь состояния анабиоза.

Венгрию я проспал.

Ночевка в словенском Мариборе тоже не изобиловала приключениями. Ребята, правда, на рассвете немного погуляли по историческому центру города. В иное время и я б тоже не отказался, но утомительные сборы, бессонная ночь и почти сутки езды вынудили изменить приоритеты в сторону подушки и кровати. Решение оказалось правильным — далее дорога протекала веселее.

Как-то незаметно пересекли границу Италии. Сразу стало солнечно и жарко, будто бы погода только и ждала, чтобы подтвердить устоявшиеся стереотипы. После нескольких дождливых недель дома это замечательно. Блаженствую на солнце у окна, грею руку. Боль начинает проходить.

В Аосте, как и планировалось, подобрали Андрея и затарились в супермаркете продуктами из расчета на все время экспедиции. Количество хлеба кассиршу поражает. Каши и тушенку, и консервы, и минералку везем свои. Хлеба тоже стоило бы прихватить из дому. Не нравятся мне местные сорта, как ни крути.

Снова в путь. Горы становятся ближе. Заметно холодает. Проезжаем сквозь тоннель Монблан. Шофера в восторге. Постоянно снимают дорогу. Пейзажи вокруг действительно потрясающие. В лучах вечернего солнца видны мощные глыбы ледников. Горы поражают уже сейчас. Умолкли разговоры. Вдруг приходит осознание того, что восхождение уже началось.

К исходной точке нашего маршрута — Сент Жэрвэ (Saint Gervais) — подъезжаем еще засветло. На ночевку останавливаемся  в кемпинге Дом де Миаж (Les Domes de Miage). Места забронированы заранее. Хозяева радушно принимают нас, но, на всякий случай, отводят места подальше от добропорядочных постояльцев и их трейлеров. Буянить мы и так не собираемся. И трезвые. С интересом изучаю новую жилплощадь. Кемпинг шикарен. Лужайки манят идеально подстриженной травой. Оборудование поражает воображение человека, привыкшего к тяготам и лишениям нашей походной жизни. Особенно умиляет наличие стиральных машин и два вида туалетной бумаги в санузлах. И тишина! Никаких тебе пьяных компаний, криков и женского визга. Чинно, как в морге! Даже непривычно как-то.



По случаю прибытия устраиваем себе ужин с горячим и горячительным, но долго не рассиживаемся — утром ранний подъем.
 
Около десяти весьма позднего утра. Все несутся наверх, как резвые кони. Застоялись. На обочине узенькой асфальтовой дороги очень крупная спелая земляника. Поглощаем на бегу. Торопимся. Утром выяснилось, что дороги никто толком не знает. Ну ничего, все люди в туризме-альпинизме опытные. У большинства опыт достаточно солидный. Не пропадем. На рецепшине за пятнадцать евро была куплена карта, собран совет. С маршрутом определились. До высоты 2115 м. можно доехать трамвайчиком, но на буржуйские заморочки лишних денег нет ни у кого, зато времени и свежих сил — хоть отбавляй. Решаем весь путь пройти пешком. Так лучше для акклиматизации и для тренировки. А солнышко уже вовсю припекает. Прем, как паровозы в клубах собственного пара, на глазах у изумленных автофранцузов. Машины на узкой дороге откровенно напрягают, сбивают темп, забивают гарью легкие. Примерно через час валимся в тенек отдышаться. Усаживаюсь на придорожный валун. На противоположной стороне ущелья шумит водопад. Здоровенный француз, не обращая на нас внимания, самозабвенно машет кувалдой, вбивая колья ограды. На кольях штрих-коды супермаркета. Европа! Радуюсь, что оставил в автобусе палатку и веревку-сороковник. Перед выходом укрупнились по «жилью». Зато облегчили рюкзаки, появилась возможность загрузить больше воды, харчей и газа. По жаре минералка расходится на ура, запасы стремительно тают.

На маршруте.

 
Снова одеваем рюкзаки. Умный предмет, который в горы не ходит, а ездит, после короткого отдыха кажется значительно потяжелевшим. На заре юности походной мне как-то сумели сунуть в рюкзак каменюку, но тут не тот случай. Просто плечи еще не привыкли. Асфальтовая дорога сменилась грунтовой, стала круче. Темп снизился. Зато открылся прекрасный вид на заснеженный хребет Бионассей (Bionnassay).



Лес постепенно переходит в альпийские луга, огражденные от дороги электропастухами. Кое-кто успел испытать это устройство на себе. Говорят, бьет ощутимо. Сам не пробовал. Мудро поверил на слово. На щите у тропы предупреждение о запрещении установки палаток. Это совершенно не радует, ведь мы планировали установить лагерь на Орлином гнезде (Nid d’Aigle) на 2372 м. Решаем, как всегда, действовать по обстановке.   

Солнце уже в зените. Палит немилосердно. Почти все обгорели до красных морд. Выползаем на станцию трамвая Коль де Воза (Col de Voza) 1653 м., она же — Коло Воза для простоты восприятия. Тут натыкаемся на очередную проблему — очень плохой прогноз на верхах. Листочки с прогнозом по маршруту развешаны на всех станциях трамвая, отелях и приютах. Меняются каждый день. Прогноз подробен и точен. Нам он сулит на ближайшие дни ухудшение погоды, дождь и ветер на высотах до 130 км./час. На острых гребнях Монблана это убийственный коктейль.
 
В очередной раз собираем совет. Решаем непогоду  переждать ниже. Не торопиться. Задействовать резервные дни. Ищем ночлег. Хозяйка небольшого ресторанчика разрешает поставить палатки на ее территории и набирать в ресторане воду. Тут же этим пользуемся и заполняем все имеющиеся емкости. К станции подходит трамвайчик. Помимо колес это чудо враждебной техники использует для передвижения по крутым склонам зубчатые шестерни, входящие в зацепление с зубчатой рейкой, смонтированной между рельсами. Трамвайчики названы женскими именами. Радостно и дружно бежим фотографироваться на фоне трамвайчика. Потом надоедает.

 





До вечера времени еще куча, посему налегке отправляемся на разведку маршрута. Без рюкзака ходить одно удовольствие. Пейзажи почти домашние, вот только непривычно сияет заснеженный хребет Бионассей, да коровы на лугах какие-то грузные да мордатые, не наши, короче.



Не особо торопясь, поднимаемся до Мон Лаша (Mont Lachat) (2115 м.). Дальше идти не имеет смысла. Дальнейший путь ясен. Сын умчался куда-то фотографировать. Я исследую окрестности. Мон Лаша, на данный момент — конечная станция трамвая Монблана. Верхний перегон до Орлиного гнезда (Nid d’Aigle), доставляющий туристов на высоту 2372 м., сейчас закрыт на ремонт. Нас это не особо огорчает. Итак идем пешком.

На тропе.




Прибывает трамвайчик. На конечной станции он стоит минут сорок, давая возможность туристам прогуляться и полюбоваться окрестностями. Народу немного — несколько европенсионеров да молодая итальянская семья, выгуливающая деток. По тропе спешат альпинисты, возвращающиеся с Монблана. Многим так и не удалось подняться из-за сильного ветра. У поляков сорвало палатку. Еще раз убеждаюсь в правильности нашего решения не спешить с подъемом и отсидеться в теплой лесной зоне. Людей на станции становится все больше. Пришедшие с горы переодеваются, перепаковывают рюкзаки, загружаются в трамвай. Наконец он отправляется и опять становится тихо. Нам тоже нужно уходить.

Станция Мон Лаша.


Ставим лагерь недалеко от станции Коль де Воза. Можно отдохнуть. Вокруг классические пасторальные пейзажи. Молодая пастушка тренирует двух овчарок. Не сходя с места, девушка умело командует собаками с помощью окриков и жестов. Собакеры с довольными мордами и высунутыми языками носятся вокруг отары, сгоняя овец в кучу и поворачивая отару то вправо, то влево. Наконец пастушка отзывает собак и удаляется восвояси. Овцы никуда не денутся. У них электропастух.
        
Эту песенку мы еще в детском садике хором орали. Под хриплый баян воспитателя, которого за глаза звали Стёпкой. Помнится, мне тогда девушку жалко было до слез. Хоть песенка, в принципе, веселая. Все представлял, как бедная, надрываясь, сыр на все село варит. Что было с пастушкой дальше, так и осталось тайной, скрытой в клеенчатой тетради Стёпки, ибо до второго куплета этого ла-ла мы так и не добрались.

С хребта Бионассей ветер срывает большущую лавину и обрушивает на ледник. Лишь через несколько секунд слышим ее грохот. Издалека наблюдать интересно и безопасно, но врагу не пожелаешь оказаться там, где тонны снега в секунды перемалывают все живое, которое встретится на пути. Надеемся, что никого не накрыло.

Ужинаем. К каше извлекается изрядный запас домашнего сала. Продукт на всю округу источает невообразимо вкусные ароматы. Почуяв запах, из высокой травы неожиданно высовывается… лиса. Видимо, в краю лягушек и винограда плутовку не часто баловали подобными деликатесами.

— Кис-кис-кис! — приманиваю я зверюгу куском сала. Первое, что в голову пришло. Как  правильно приманивать лис меня не учили.

Но лисе сугубо фиолетово такое фамильярное обращение. Раздувая ноздри, словно породистый рысак, рыжая осторожно подходит и… берет сало прямо из рук.



Все в восторге! Покормить и пофотографировать лисицу сбегается вся группа. Запасы сала стремительно тают. Урезаем лисий паек. Но Патрикевну уже и так колбасит не по-детски. Забыв о своем знаменитом фокстроте, лиса скачет вокруг стола, словно дворовая собачка.

Внезапно до нас доходит: ведь лиса ночью может наведаться к салу и сама, в наше, так сказать, отсутствие! И не только к салу. Срочно все бросаются фундаментально ныкать хавчик. Забытую лису потихоньку попускает и она нехотя удаляется в лес. Позже мы видели, как она что-то тащит по дороге. Видно, в другом месте плутовке повезло больше.

Наши натуралистические наблюдения прерывает закат. Горы окрашиваются в розовый свет и в этом покое не верится, что где-то там, наверху ураганный ветер рвет облака.
 
Уютный номер трехзвездного отеля на болгарском Солнечном берегу.

Светает. В открытую дверь балкона влетает свежий морской бриз.
 
— А!!! А!!! А!!! — вопит чайка №1, словно ей кувалдой в задницу методически забивают большой осиновый кол.

— А! А! А! А! А! — орет чайка №2, словно ей молотком в задницу методически забивают кровельные гвозди.

— А-хи-хи-хи-хи-хи! — ухохатывается чайка №3, наблюдая все это безобразие.

— А!!! А!!! А!!! — вопит чайка №1.

— А! А! А! А! А! — орет чайка №2.

— А-хи-хи-хи-хи-хи! — ухохатывается чайка №3.

— А!!! А!!! А!!!

— А! А! А! А! А!

— А-хи-хи-хи-хи-хи!

И так, черт бы их драл, каждый день, начиная с четырех утра, без перерывов и выходных! Ах, как хочется в эти минуты поймать этих вольных птиц, воспетых не одним поколением поэтов, за нежные шейки и с оттяжечкой планомерно и тщательно звездячить тушками о белоснежную кирпичную кладку трехзвездного отеля на болгарском Солнечном берегу.

Только где ж эти птицы?

Линючая облезлая лиса заползает в тамбур палатки, протискивается в рюкзак и шуршит там алюминиевой фольгой общественного сала.

Со всей силы бью кулаком по стенке палатки и… просыпаюсь. Сердце бешено колотится. Последняя глюкокартина с лисой казалась почти реальной, а в самом начале восхождения оставить группу по собственной вине без основного энергетического продукта не улыбается. Тем более, это ж я ту лису приманил. Лезу в рюкзак. Нет, все в порядке.
 
— Бе-е-е! — вопит баран №1.

— Бе-е-е! Бе-е-е! Бе-е-е! — орет баран №2.

— Бе-е-е-ме-е-е-бе-е-е-е-е! — подхватывает вся отара хором непрерывным ором!
 
— Бе-е-е!

— Бе-е-е! Бе-е-е! Бе-е-е!

— Бе-е-е-ме-е-е-бе-е-е-е-е!
 
— Бе-е-е!

— Бе-е-е! Бе-е-е! Бе-е-е!

— Бе-е-е-ме-е-е-бе-е-е-е-е!
 
Так вот кто мне всю ночь спать мешал! Сволочи каракулевые! Всех на шашлык пущу! Где мой большой тесак!

Почти пять часов утра. Спать уже невозможно. Выскакиваю из палатки, ежась от утренней прохлады. Смотрю на часы. Снова лезу в палатку будить сына. Сегодня мы с Игорем подрядились дежурить. Младший недовольно мычит, но из спальника вылезает. Вместе мы разжигаем газовые горелки и ставим на огонь два больших котла с водой: один на чай, другой — на кашу.

Каши в специальной пластиковой упаковке, и готовятся легко — пакетики с кашей бросаются прямо в воду не распечатывая и варятся до готовности. Варим восемь пакетиков риса. Пакетик делится на двоих человек, лишние идут на добавку. Кроме того, на стол извлекаются две банки тушенки, паштет, буханка хлеба и несколько луковиц на всех. Столь скудный общественный рацион каждый компенсирует еще и некоторыми собственными продуктами, называемыми в туристическом мире «неучтёнкой». Неучтёнка есть у каждого (хоть пачка печенья, но есть), регулярно появляется на столе и существенно дополняет общественную жратву. У меня, например, в качестве неучтёнки припасены гематоген и «грыс» — энергетический продукт, готовить который я научился у наших скаутов. В состав грыса входят изюм, орехи, чернослив, курага и мед — воистину, продукт, достойный всяческих похвал.

Начавшийся дождик мерзко моросит на готовые бутерброды. Этого только не хватало. Мечемся с Игорем по поляне, прячем продукты. К нам подключается Саша, наш товарищ по палатке. К счастью, дождик был недолгим.

Поднимаем группу. За завтраком решаем пойти на хитрость — отправить троих человек со всеми рюкзаками наверх первым трамваем вскладчину, а остальным подниматься налегке.

Быстро собираемся. Ждем трамвай. Кондуктор, дай Бог ему здоровья, в проблему вник. Загружаем рюкзаки. Мне выпало ехать. Я рад. И так намотался с самого утра на дежурке.

Трамвайчик идет медленно, не больше 15 км./час. Ждать группу придется недолго. До конечной всего две промежуточные станции. Станция Мон Лаша на этот раз встречает густым туманом и нашим  Юрием Дмитричем, догнавшим нас наконец. Сегодня, определенно, его день. Поражены столь удачным стечением обстоятельств.
Выгружаемся. Группа подходит минут через пятнадцать. Улыбаются. День начался удачно. Но…

Приходит спасатель в яркой куртке. Он дежурит на станции. Каждому вручает листовку с картой. Из листовки четко и понятно следует, что подниматься вдоль рельс трамвая на Nid d’Aigle категорически запрещено, ввиду ведущихся ремонтных работ. Что подниматься нам следует по тропе де Ронь (chemin des Rognes), а спускаться через плато де л'Ар (Plat de l'Are). Хорошо нам спасатель объяснил, понятно. И будь мы какими-нибудь немцами, то так бы и поступили. Но нам очень нужна была вода, а на тропе де Ронь ее не предвиделось. Поэтому мы дождались, пока туман спуститься погуще и… Простите нас, коллеги!

На Монблан! Уходим в туман.




Продолженье следует.