Начало весны ознаменовалось для российского спорта не самыми приятными известиями. За употребление запрещенных фармакологических средств были дисквалифицированы лыжник Сергей Ширяев и бронзовый призер чемпионата мира-2001 в метании молота Илья Коновалов. А чуть раньше под санкции попала чемпионка и рекордсменка России в плавании Анастасия Иваненко, которая считалась одной из главных надежд страны в этом виде спорта на приближающемся чемпионате мира по водным видам спорта.
Стоит напомнить, что в прошлом году имели место еще четыре достаточно громких скандала. Их действующими лицами стали олимпийские чемпионы Афин Наталья Садова (легкая атлетика) и Дмитрий Берестов (тяжелая атлетика), перспективный 17-летний штангист Евгений Писарев и чемпионка мира-2006 по академической гребле Ольга Самуленкова.
В самом факте дисквалификации такого количества известных российских спортсменов нет ничего необычного. Еще в начале 90-х стало понятно, что количество положительных допинг-проб чаще всего находится в прямой зависимости от спортивных достижений страны. Чем больше медалей завоевывает то или иное государство, тем чаще случаются "побочные эффекты". Плюс к этому руководитель антидопинговой службы Росспорта Николай Дурманов еще до Игр в Афинах предупреждал, что с появлением лабораторного оборудования и методик нового поколения выявление запрещенных препаратов пойдет намного активнее, чем раньше.
Но нельзя не заметить, что все перечисленные выше случаи объединяет одно: положительные допинг-пробы были зафиксированы не российскими специалистами, а службами Всемирного антидопингового агентства-WADA.
Игра по правилам
Рассуждать о том, что список запрещенных препаратов безмерно раздут и что спорт высших достижений не может существовать без фармакологии, в том числе запрещенной, - занятие, на самом деле, бессмысленное. В разработку существующей ныне системы борьбы с допингом вложены колоссальные силы, сотни миллионов долларов, и никто в обозримом будущем не пойдет на то, чтобы эту систему изменить. Значит, нужно учиться играть по предложенным правилам.
Подчеркиваю: именно играть. Слишком много в этой области двойных стандартов. И откровенной демагогии.
В самом начале 90-х на конгрессе Международной легкоатлетической федерации (ИААФ) в Токио в числе прочего обсуждался вопрос о том, чтобы увеличить срок дисквалификации за употребление запрещенных средств до четырех лет. Наиболее активными сторонниками этой идеи были тогдашний глава медицинской комиссии ИААФ швед Арне Лундквист и кубинец, двукратный олимпийский чемпион Альберто Хуанторена. Ратовать за ужесточение мер первый был вынужден в силу занимаемой должности, второй - в силу славного спортивного прошлого. Ведь если в нечестной игре уличают представителя твоего вида спорта, это косвенно дает повод усомниться в чистоте достижений всех предшественников.
Дискуссия была настолько бурной, что российский представитель - экс-рекордсмен мира в прыжках в длину Игорь Тер-Ованесян не удержался от шутки. Сказал: по его ощущениям некоторые из присутствующих настроены настолько радикально, что готовы проголосовать даже за смертную казнь, если кто-то вынесет такое предложение.
Спустя несколько лет на употреблении запрещенных препаратов попался кубинский рекордсмен мира по прыжкам в высоту, олимпийский чемпион Барселоны Хавьер Сотомайор. И тот же Хуанторена на разборе этого дела в ИААФ умолял всех членов совета поверить, что случившееся с его соотечественником - нелепая ошибка. В итоге Сотомайору дали год, он получил возможность выступить на Играх в Сиднее и завоевал там серебряную медаль. А позже попался снова и был дисквалифицирован уже пожизненно.
Похожий случай отступления от правил имел место, когда под шведские знамена перешла дисквалифицированная на четыре года российская барьеристка Людмила Нарожиленко. Никаких исключительных обстоятельств в ее деле не находилось до тех пор, пока спортсменка не поменяла гражданство. И именно Лундквист стал инициатором того, что такие вот исключительные обстоятельства были найдены. Нарожиленко получила возможность выступать, выиграла Олимпиаду в Атланте, а затем перешла в бобслей и снова была уличена в махинациях с запрещенной фармакологией. На этом карьера спортсменки завершилась окончательно.
В недавнем случае с Анастасией Иваненко злого умысла было неизмеримо меньше. В середине января спортсменка по своей инициативе приняла таблетку мочегонного средства фуросемида (в обычной жизни его нередко применяют, когда хотят похудеть), а спустя пару дней попала под внесоревновательный контроль по линии WADА. Во время чемпионата страны, проходившего в начале февраля, когда информация о положительной пробе спортсменки еще не была обнародована, Иваненко тестировали несколько раз подряд, и все анализы оказались чистыми. Другими словами, было достаточно очевидно, что фуросемид спортсменка приняла не для того, чтобы замаскировать более серьезные препараты, а по глупости.
Вроде есть повод ходатайствовать о смягчении наказания, но правила таковы, что употребление фуросемида карается двумя годами отлучения от спорта. Да и кто рискнет встать на сторону Иваненко? Глава Росспорта Вячеслав Фетисов занимает один из ключевых постов в WADA, страна борется за право провести у себя Олимпийские игры, и, значит, любое действие в поддержку провинившихся может быть расценено как политически неверный шаг, чреватый неизвестно какими последствиями.
Выгоднее играть по установленным правилам. Попался спортсмен - значит, должен быть наказан по всей строгости.
Японская головоломка
Наиболее громким за последнее время оказался скандал с Сергеем Ширяевым, в допинг-пробе которого незадолго до чемпионата мира по лыжным гонкам в Саппоро был обнаружен эритропоэтин. После того как неделю назад было принято решение о двухгодичной дисквалификации гонщика и его тренера Анатолия Чепалова, я попросила Дурманова прокомментировать ситуацию.
- Эритропоэтин является почти точной копией гормона, который имеется в человеческом организме, - пояснил он. - Отличать природный гормон от искусственного первыми научились специалисты французской лаборатории Шатене-Малабри: они обратили внимание на то, что природный эритропоэтин, выражаясь терминами специалистов, чуть "кислее", нежели искусственный. Но определить это чрезвычайно трудно. В 2001-м на моих глазах у французов не получился анализ пробы "Б" российской бегуньи Ольги Егоровой, и она в итоге не была наказана. К тому же искусственный эритропоэтин быстро распадается. Его можно обнаружить в организме спортсмена в течение двух-трех дней. Теоретически - четырех, хотя о таких случаях мне неизвестно.
Так вот проба Ширяева на самом деле дала крайне неопределенную картину, - продолжил Дурманов. - В связи с этим медицинская комиссия Международной лыжной федерации отложила разбирательство до мая. До того как будет принято решение, я бы воздержался говорить о том, что спортсмен виноват...
Однако в Федерации лыжных гонок России посчитали иначе. Гонщик и его тренер покинули Саппоро досрочно, проба "Б" вскрывалась без их ведома (что само по себе является грубым нарушением правил), а после возвращения команды в Москву был немедленно собран исполком ФЛГР, который вынес вердикт: наказать. По словам одного из очевидцев этого заседания, не сделать этого было нельзя: слишком был разгневан и жаждал крови провинившихся Фетисов. И жертва была принесена незамедлительно.
Скандалу с Ширяевым, напомню, предшествовала одна малоприятная история. Из-за повышенного содержания гемоглобина от участия в чемпионате мира-2007 были временно отстранены два российских двоеборца - Константин Воронин и Дмитрий Матвеев и два лыжника - Николай Панкратов и олимпийский чемпион Турина Евгений Дементьев.
Само по себе превышение этой нормы серьезным нарушением не считается. Но давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны. На Олимпийских играх в Турине от участия в соревнованиях по этой же причине были отстранены лыжники Наталья Матвеева, Павел Коростелев и тот же Панкратов. Для них Олимпиада практически прошла мимо. На этот раз Панкратов и Дементьев пропустили в Саппоро пять дней соревнований. Но если олимпийский чемпион, равно как любой другой спортсмен, претендующий на медали, неожиданно лишается возможности эти медали завоевать - это ЧП государственного масштаба, которое по сути мало чем отличается от дисквалификации. Ведь человек оказывается вне игры в самый важный для страны момент.
Выступление лыжной сборной в Японии вообще трудно считать успешным. Однако и результаты в целом, и не оправдавший себя эксперимент с индивидуальной подготовкой трех спортсменов в Цахкадзоре, откуда они прилетели в Японию под самый старт заключительной дистанции, и отстранение от гонок двух лидеров команды благополучно ушли на задний план благодаря скандалу с Ширяевым. После скоропостижного "разбора полетов" в Москве оставалось только гадать: то ли спортсмен и его тренер - камикадзе, решившие использовать препарат, который по определению не мог оказаться действенным (эффект эритропоэтина начинает проявляться спустя неделю-полторы после употребления), то ли действительно произошла ошибка и спортивные руководители поспешили с выводами, то ли ситуация была специально раскручена именно в таком ключе, поскольку оказалась на руку слишком многим людям.
Мера ответственности
Понять негодование руководителя Росспорта несложно. Государство вкладывает в создание собственной и теоретически очень мощной антидопинговой службы немалые средства, но добиться того, чтобы система была способна выявлять нарушения на "внутреннем" уровне, а число скандалов с участием россиян на международной арене было сведено к минимуму, мы не в состоянии. А главное, получается, что в этой системе никто ни за что не отвечает.
Теоретически нести ответственность за все, что происходит в команде, обязан главный тренер. Он же должен быть заинтересован в крайне плотном сотрудничестве с антидопинговым ведомством - как раз на тот случай, чтобы максимально обезопасить свою команду от неприятностей. Но это теория. А на практике получается иначе. О положительной пробе Ширяева Дурманов узнал окольными путями - из третьих рук. На разборе дела в Москве он тоже не присутствовал. На мой вопрос, почему на вскрытие пробы "Б" не были приглашены ни гонщик, ни его доверенное лицо, руководитель антидопинговой службы ответил: "Я не знаю".
- Все спортсмены российских сборных проходят выездной контроль, - подчеркнул Дурманов. - На 99,9 процента я готов утверждать, что на момент выезда из страны все они - "чистые". Но некоторые команды выезжают за две-три недели до соревнований. Что может прийти в голову людям за это время, никому неизвестно.
Когда в разговоре мы затронули прошлогоднюю историю с Ольгой Самуленковой, которая перед чемпионатом мира, как выяснилось, вообще не проходила выездной контроль, Дурманов обозначил свою позицию вполне четко:
- Накануне чемпионата мира Самуленкова была объявлена запасной. Руководство сборной не включило ее в список тех, кто должен был пройти контроль. Мы же проверяем людей в жестком соответствии с тем перечнем, который нам предоставляют. У нас каждая допинг-проба на счету и "стрелять по площадям" мы не имеем возможности.
Логика в таком объяснении есть. Однако есть и одно "но". Можно сколько угодно вести просветительскую работу, увеличивать количество проб и расширять охват видов спорта, но если система не в силах эффективно работать на своем главном направлении (в данном случае - стоять на страже спортивной репутации страны), вкладывать в нее деньги становится бессмысленно.
Антидопинговая служба страны ничуть не меньше тренеров и спортивного руководства должна быть заинтересована в создании по-настоящему действенного фильтра. Иначе напрашивается банальный вопрос: зачем увеличивать бюджет, обучать специалистов, если "нарушителей конвенции" отлавливают исключительно международные службы?
Кстати, характер действий этих служб бывает трудно считать случайным. Взять историю с Берестовым. Через год после Игр в Афинах штангист перешел в более тяжелый вес, в прошлом году отказался от участия в первенствах России и Европы и временно выпал из-под внимания не только тренеров сборной, но и национальной антидопинговой службы. А вот WADA своих специалистов прислала. Проведать чемпиона, так сказать...
Предсоревновательный контроль тоже остается серьезной проблемой. В советские времена это понятие было предельно конкретным. К примеру, во время сеульской Олимпиады-1988 лаборатория, в которой ежедневно исследовались пробы тех, кому предстоит выступать, располагалась в непосредственной близости от "места боевых действий" - на корабле "Михаил Шолохов".
В те времена многое утаивалось. Сейчас скрыть положительные результаты анализов практически невозможно. Да, собственно, и не нужно. Цель-то совершенно иная: избежать скандалов, когда к виду спорта приковано повышенное внимание. Спортсмена, если его поймали, все равно дисквалифицируют, но когда нарушение выявляется на "внутреннем" уровне, оно не сопровождается вселенской шумихой.
Именно поэтому ведущие спортивные державы активно практикуют тестирование своих спортсменов непосредственно накануне стартов. Вывозят специалистов на сборы, иногда - прямо к месту соревнований. Это, безусловно, дорого, но расходы оправданны. Если же контроль проводится "для галочки" - за три-четыре недели до старта, считать его предсоревновательным - профанация.
К примеру всех возможных кандидатов в сборную России по фигурному катанию в этом году тестировали в первых числах января - во время национального первенства. Чемпионат Европы проходил спустя две недели, в то время как главный старт сезона - чемпионат мира в Токио - начнется 19 марта. Фигурное катание, безусловно, не тот вид спорта, где запрещенная фармакология - распространенное явление, но тут, видимо, надо решить: либо проверять спортсменов непосредственно перед ответственным стартом, чтобы гарантированно исключить варианты, подобные тому, что произошел в 1991-м с Мариной Климовой, а в 1999-м с Еленой Бережной, либо вообще не контролировать, перераспределив сэкономленные пробы на другие направления. Скажем, взять анализы у российских лыжников накануне выступления в Саппоро.
Тогда, глядишь, о ситуации с Ширяевым, равно как и о недопустимо повышенном содержании гемоглобина у других российских спортсменов не пришлось бы узнавать из чужих источников.
Дай миллион!
Всего четыре года назад московская антидопинговая лаборатория балансировала на грани развала, а теперь она укомплектована самым современным, крайне дорогостоящим оборудованием. Ее директор Григорий Родченков - профессионал с блестящей репутацией. Российскими специалистами освоен метод определения эритропоэтина, а этим, по словам Дурманова, в мире могут похвастаться немногие подобные центры. Не так давно Международная федерация тяжелой атлетики высказала желание сделать московскую лабораторию базовой для своего вида спорта, a WADA, в свою очередь, предложило провести в Москве международный семинар по генному допингу.
К тому же лаборатория - совершенно независимая структура, где вариант подтасовки или укрытия результатов поступивших на исследование проб совершенно исключен.
Но есть маленький нюанс. В разговоре со мной специалисты по трем совершенно разным, но относящимся к негласной "группе риска" видам спорта (причем каждый из них работал со сборными командами еще советских времен) объяснили на конкретных примерах, что на внутренних соревнованиях с представителями антидопинговой службы почти всегда можно договориться. Что бывают случаи, когда проверки проводятся под контролем главного или старшего тренера, который в случае необходимости может вычеркнуть из списка ряд имен, написав взамен другие.
Бывший главный тренер сборной России по легкой атлетике Вадим Зеличенок (сейчас он возглавляет региональный центр развития ИААФ) рассказывал, как в 1993 году перед чемпионатом мира в Штутгарте ему показали человека, который числился сотрудником Немецкой федерации легкой атлетики, но никому там не подчинялся. Руководимая этим персонажем бригада без передышки ездила по соревнованиям и сборам, брала анализы у ведущих спортсменов, причем нередко - с разницей в сутки, и в итоге добилась желаемого результата: число положительных проб немцев на международной арене свелось к минимуму Хотя "под нож" тогда безо всякой жалости были отправлены многие.
Наши специалисты хотя бы косвенно, но зависимы. Одним из учредителей московской лаборатории является Центр спортивной подготовки сборных команд при Росспорте, который возглавляет президент Российской федерации тяжелой атлетики Николай Пархоменко. Люди, задействованные на сборе допинг-проб, работают в этой структуре десятилетиями, давно обросли кучей связей и знакомств, так что проверить, насколько беспристрастно они выполняют должностные инструкции, практически невозможно. А это невольно рождает подозрения в том, что WADA отлавливает российских звезд не потому, что они чего-то "наелись" уже после прохождения внутреннего контроля, а в силу того, что должного тестирования по тем или иным причинам просто не проводилось.
У российской антидопинговой службы по-прежнему много проблем. Лаборатории нужно новое здание, необходимы дополнительные средства, чтобы привлекать специалистов, которым, в свою очередь, хорошо бы гарантировать не только высокие зарплаты, но и перспективы. Но обращаться к тому же Фетисову с хрестоматийным призывом: "Дай миллион!" - бессмысленно. Глава Росспорта - человек конкретный. И наверняка поинтересуется: на какие цели нужны деньги? Откуда взяты те или иные цифры? Стоит ли за ними какой-то серьезный анализ или расчет с учетом исключительно российского опыта?
А главное - где гарантии, что очередные вложенные миллионы реально изменят ситуацию? Краснеть-то пока приходится на каждом углу.
Комментировать
