Да-да, когда-то и ты сам, нынче досконально разбирающийся в углах заклона и не путающий ангуляцию с инклинацией, выглядел вот так же. И даже начинал, скорее всего, с санок. Кто еще напомнит о тех твоих попытках выглядеть великим горнолыжником, раскорячившись плугом и пытаясь не уехать задним ходом слишком далеко, как не великолепная четверка?
Позже, вспоминая подробности съемок фильма «Help», Ринго Старр рассказывал на своей пресс-конференции, что никто из битлов не умел кататься на лыжах, так что их попросту спихнули с горки, — и всем четверым она показалась Эверестом. Знакомая ситуация, правда?
Пройдет совсем немного времени, и ты будешь внимательно вчитываться в хемингуэевские строки, пытаясь понять, что это Джордж такое вытворяет:
«Джордж съезжал, готовясь к повороту телемарк, выдвинув вперед согнутую в колене ногу и волоча другую; палки висели, словно тонкие ножки насекомого, и, задевая снег, взбивали комочки снежного пуха; и, наконец, почти скрытый тучами снега, скорчившись, выбросив одну ногу вперед, вытянув другую назад, отклонив туловище влево, он описал четкую красивую кривую, подчеркивая ее блестящими остриями палок.»
Э. Хемингуэй. Кросс на снегу.
Воодушевленный первыми успехами, просматриваешь свои фото и видео, сделанные на склоне, стараясь найти схожесть с героями если уж не спортивных репортажей с соревнований, то хотя бы с Джеймсом Бондом — чуть ли не в каждой серии знаменитым горнолыжником и даже порой сноубордистом. И вот он, тот самый миг, когда ты чувствуешь и ощущает то же самое, что описал великий Хэм.
«Впереди на белом просторе мелькал Джордж, то исчезая, то появляясь и снова исчезая из виду. Когда, внезапно попав на крутой изгиб склона, Ник стремительно полетел вниз, в его сознании не осталось ничего, кроме чудесного ощущения быстроты и полета. Он въехал на небольшой бугор, а потом снег начал убегать из-под его лыж, и он понесся вниз, быстрей, быстрей, по последнему крутому спуску. Согнувшись, почти сидя на лыжах, стараясь, чтобы центр тяжести пришелся как можно ниже, он мчался в туче снега, словно в песчаном вихре, и чувствовал, что скорость слишком велика. Но он не замедлил хода. Он не сдаст и удержится. Потом он попал на рыхлый снег, оставленный ветром в выемке горы, не удержался и, гремя лыжами, полетел кубарем, точно подстреленный кролик, потом зарылся в сугроб, ноги накрест, лыжи торчком, набрав полные уши и ноздри снега».
Э. Хемингуэй. Кросс на снегу
Любовь… Какая поездка в горы может обойтись без нее? Они словно созданы друг для друга, словно курица и яйцо — кто был раньше? Любовь и Горы. Они так тесно переплетены, что боль разлуки с ними ощущается одинаково. И каждый из нас стремится вернуть то ощущение настоящей жизни, а не просто существования, когда ты любишь. Когда ты летишь с горы на лыжах.
«Когда впервые после долгой разлуки над твоей головой жужжат ролики на мачтах опор, когда кресло канатной дороги ровно и мягко поднимает тебя вверх, когда мимо тебя на уровне глаз скользят вниз вершины чегетских сосен, их золотые стволы, то прямые, то кряжистые, то разошедшиеся надвое, как лира, когда за этими соснами начинают проглядывать белые купола Эльбруса — начинаешь всей душой ощущать, что ты вернулся, вернулся, вернулся то ли к мечтам, то ли к сожалениям, то ли к молодости, то ли к прошлому, к местам ушедшей, но неутраченной радости, к свежим снеговым полям, где мимо тебя, как юная лыжница, много раз пролетала несостоявшаяся любовь. Но не было ни тоски, ни тяжести в этих мимолетных потерях. Острый запах снега. Льды, ниспадающие с вершин как белый плащ, голубые на изломах. Над Накрой блистает золотая копейка солнца. Возвращение».
Мы влюбляемся в «свои» горы. У каждого есть место в горах, где он оставил свое сердце. И где бы мы ни оказывались, сравнивать гору будешь с той, своей любимой. Повезло Горе, если ее полюбил талантливый человек. Тогда и знакомство наше с ней начинается прелюдией еще дома, на страницах книги.
«Луна всходила из-за пика Андырчи. Перевалившиеся через гребень облака, освещенные луной, были белы, как приведения. Над перевалом Чипер-Азау то и дело открывался из-за облаков фонарь Венеры, окруженный
светлым ореолом. На небольшой высоте над горами быстро и молча прошел искусственный спутник. Ветер бродил по верхушкам сосен, шумела река. В природе был полный порядок. Она никому не изменяла, но и никого не любила.
Для того чтобы увидеть звезды, с каждым годом все дальше и дальше надо уезжать от дома...»
Ю. Визбор. «Завтрак с видом на Эльбрус»
Пожалуй, сложно превзойти Визбора в описании Приэльбрусья. Столько любви, искренности, неподдельного интереса к тому, что описывает он. Ни одним горам не посчастливилось найти столь внимательного рассказчика.
Вот и опять между сосен открылась картина:
Путь к небесам, что стенами из камня зажат,
Здесь на рассвет золотые взирают вершины,
И ледники, как замерзшее небо, лежат.
Этот в белых снегах горнолыжный лицей —
Панацея от наших несчастий,
Мы не верим словам, но в альплагере Цей
Все мы счастливы были отчасти.
Юрий Визбор. Цейская
Однако ничто не может длиться вечно. Пора домой. И ты прекрасно понимаешь хэмингуэевское лукавство в строках «Мне немного надоели лыжи. Мы слишком долго пробыли в горах. У меня во рту остался вкус талой воды, которую мы пили, собирая ее с железной крыши хижины. Я не мог отделаться от этого привкуса, когда думал о лыжах. Я радовался, что на свете существуют не только лыжи», и точно знаешь, что скоро или не очень, но вернешься. От этого наркотика нет противоядия.
Догорает наша песня,
Как вечерняя свеча,
И свисают два созвездья
С перевального плеча.
И заснуть нам всем не скоро
И потом еще не спать.
Кто хоть раз увидел горы, -
Тот вернется к ним опять.
Юрий Визбор. «Зимний лагерь «Алибек»
