Хорошо бы сейчас лететь по утреннему автобану. И чтобы двигатель довольно урчал, смакуя венский бензин, словно дымящийся кофе, и чтобы шины весенним ветром шуршали на ровной, гладкой, чистой, как скатерть, дороге, и чтобы из динамиков звучала музыка, обязательно, как же без нее! И была бы эта музыка непременно нежной, летящей и, вместе с тем, чуточку тревожной, словно миг, когда вдруг вспоминаешь, что счастье недолговечно и все в мире преходяще.
Саундтрек из «Амели» был бы как раз кстати. Хотя нет. Я с этой «Амели» когда-нибудь убьюсь! Странные вещи творит со мной эта музыка, заставляя выжимать газ до отказа, совершать рискованные обгоны, а потом, после заключительного аккорда, приходить в себя, как после минутного помешательства. Чувствую, выброшу эту «Амели» в окно, засоряя окружающую среду, вслед за невезучей и притягивающей аварии «Таней Булановой»…
Шеф уныло плетется в правом ряду в бесконечной череде LKW, экономя казенное топливо и не спуская с расходомера покрасневших глаз. За руль не пустит, подсознательно чувствуя, что ложил я на эту экономию большой оцинкованный высокопрочный болт. Ему ж и хуже. Мог бы сменить. А так — закрываю глаза и пытаюсь думать о чем-то хорошем, но почему-то на идеально ровной, в отличие от наших, трассе в голову лезут вечные вопросы «кто виноват?», «что делать?», и «кого за все это безобразие подвесить за соответствующий орган на сухой ветке?»...
***
Фрау Клара, хозяйка одноименного пансиона в Ваттенсе, гостеприимна, аккуратна и строга. В столовой над белизной крахмальных скатертей и сиянием столовых приборов висит ружье с оптическим прицелом, словно напоминание о том, что ожидает постояльца, нарушающего правила. Само присутствие хозяйки не позволяет разводить в комнате срач, орать, бухать и являться к завтраку небритым. Все это, в совокупности, создает в пансионе почти аристократическую атмосферу, где ничто не потревожит вечернего отдыха двух приехавших по делам джентльменов.
Тащиться в Иннсбрук на машине — глупейшая затея. Паркинги возле выставочного центра переполнены, вина с пивом на стендах с коллегами не попьешь, не расслабишься. Только настроение себе испортишь. Разумнее оставить машину у пансиона и отправиться с утра на «гауптплац» недалеко от кирхи к рейсовому автобусу.
***
Утренняя жизнь Ваттенса размерена и нетороплива. Две пожилых фрау приходят на остановку заблаговременно и о чем-то тихонько болтают на лавочке. Хозяйка табачной лавки тщательно чистит мягкой кисточкой внутренности сигаретного автомата. Блондинистая дама в жутких брюках седлает свой «Порше». Полицай прибывает на службу и открывает участок. Толстый котяра притормаживает у пешеходного перехода, ожидая зеленого сигнала. Усатый фермер грузит в багажник «Лендкрузера» бидоны с молоком. В глубине двора коровник, небольшой навес для трактора и бетонный бункер для навоза. Странно видеть коровник в самом центре городка и странно, что даже это гармонично вписывается в общую картину чистоты и порядка.
Ухо вдруг улавливает что-то знакомое, нарушающее гармонию. Показалось? Да нет же! Из открытого окна проходящей машины на всю округу вопит русский «блатняк». Одетый в спортивный костюм водила ставит свою тачку с лихостью шофера маршрутной «Газели» прямо поперек парковки на место сразу двух машин и вальяжно отправляется в табачную лавку. Когда же отоварившийся клиент уезжает, увозя в даль далекую «лагеря», «колючку» и «начальника», все облегченно вздыхают. Ну почему же «их» так всегда видно?!
Ухо вдруг улавливает что-то знакомое, нарушающее гармонию. Показалось? Да нет же! Из открытого окна проходящей машины на всю округу вопит русский «блатняк». Одетый в спортивный костюм водила ставит свою тачку с лихостью шофера маршрутной «Газели» прямо поперек парковки на место сразу двух машин и вальяжно отправляется в табачную лавку. Когда же отоварившийся клиент уезжает, увозя в даль далекую «лагеря», «колючку» и «начальника», все облегченно вздыхают. Ну почему же «их» так всегда видно?!
***
Автобус №4125, следующий рейсом Швац-Ваттенс-Иннсбрук (гауптбангоф), четко следуя расписанию, ровно в восемь часов, пятьдесят пять минут подходит к остановке, в очередной раз повергнув меня в состояние культурного шока. Парнишка на сидении рядом со мной пишет в тетради упражнения по английскому языку. Молодчинка какой! Словно угадав мои мысли, паренек прячет тетрадку, достает из кармана коробочку с травкой, поршеньком, сделанным из одноразового шприца, деловито лепит «таблетку» и пихает ее под язык, после чего выставляет худые ножки в грязных ботинках прямо на противоположное сидение. Славный такой мальчишечка! Вот только если тенденция к этому в Европе будет нарастать и углубляться, автобусы по расписанию, увы, ходить перестанут.
***
Как правило, люди, которые в теме, и так все уже знают. Суть выставки — праздник должен быть! Особенно меня умиляет на «Интеральпине» развеселая толпа местных трактористов и канатчиков, благодаря которой пивные краны на стендах не закрываются ни на секунду. Потом можно залезть под новенький ратрак прямо со стаканом пива в руке, пощупать узлы и агрегаты, а вечером, поддерживая друг друга на улицах песен поорать. Ну совершенно не закомплексованная публика!
***
Хорошо бы приехать на «Интеральпин» как когда-то, чисто посмотреть и потусоваться. Но те времена давно и безвозвратно прошли. Теперь же задачи четко определены, а встречи расписаны. И все же…
Есть у меня добрая традиция — прыгнуть с вышки на большущий аэрбег. Опция доступна всем посетителям выставки, нужно только зарегистрироваться и подписать бумагу о том, что, в случае чего — сам дурак. А еще надо тихонько слинять от Шефа, который «не одобрямс». Жаждущих экстрима, кроме нескольких местных тинейджеров, не наблюдается, и посмотреть на прыжок большого солидного дядьки собирается большая толпа зевак. Не буду разочаровывать зрителей. С криком «Банза-а-ай!» разгоняюсь по пандусу подъемника и прыгаю, стараясь в полете сгруппироваться и приземлиться, как показывал инструктор «on ass». Хлопок подушки, аплодисменты. Да, года идут, а дурь все та же!
Есть у меня добрая традиция — прыгнуть с вышки на большущий аэрбег. Опция доступна всем посетителям выставки, нужно только зарегистрироваться и подписать бумагу о том, что, в случае чего — сам дурак. А еще надо тихонько слинять от Шефа, который «не одобрямс». Жаждущих экстрима, кроме нескольких местных тинейджеров, не наблюдается, и посмотреть на прыжок большого солидного дядьки собирается большая толпа зевак. Не буду разочаровывать зрителей. С криком «Банза-а-ай!» разгоняюсь по пандусу подъемника и прыгаю, стараясь в полете сгруппироваться и приземлиться, как показывал инструктор «on ass». Хлопок подушки, аплодисменты. Да, года идут, а дурь все та же!
***
Doppelmayr и Leitner — два могучих столпа-конкурента, на которых зиждется европейский канатный транспорт. Инь и янь, единство и борьба противоположностей. «Доппель» у меня как первая любовь, незабываемая и непроходящая. Всегда испытывал к этой технике какие-то особенно теплые чувства.
А «Ляйтнер»… Тоже неплохо, но, если Doppelmayr строит свои канатки по логике, то Leitner, извините, — по женской логике. Заметьте, я не говорю об отсутствии логики. Просто она другая. Канатка красивая. По ее опорам удобно лазить. Ее можно уговорить, завести и даже довести до оргазма, если знать, на какие эрогенные зоны влиять, но понять — увы!
По роду своей деятельности мне б давно пора забыть ту свою поговорочку о логике, но как вспомню, каким образом приводится в действие аварийный тормоз на пульте новенькой ляйтнеровской неотцепляшки или о постоянных глюках в цепи безопасности аварийного привода, из-за чего цепь постоянно приходится принудительно блокировать, то…
А «Ляйтнер»… Тоже неплохо, но, если Doppelmayr строит свои канатки по логике, то Leitner, извините, — по женской логике. Заметьте, я не говорю об отсутствии логики. Просто она другая. Канатка красивая. По ее опорам удобно лазить. Ее можно уговорить, завести и даже довести до оргазма, если знать, на какие эрогенные зоны влиять, но понять — увы!
По роду своей деятельности мне б давно пора забыть ту свою поговорочку о логике, но как вспомню, каким образом приводится в действие аварийный тормоз на пульте новенькой ляйтнеровской неотцепляшки или о постоянных глюках в цепи безопасности аварийного привода, из-за чего цепь постоянно приходится принудительно блокировать, то…
- — Ты что, забыл? Это ж «Ляйтнер»! — поучает канатчик своего коллегу, прибывшего с «доппеля» на подмену и уже пять минут как испытывающего трудности с процедурой запуска.
- — А-а-а! — ответствует тот, немедля начиная выворачивать мозги наизнанку.
На «ляйтнерах» работает совершенно особый персонал. Их на другие канатки не ставят, ввиду особенностей мыслительных процессов при отсутствии внятной документации на понятном языке.
«Riko-riko centrifugo!» — вещает грозная надпись у полуметрового рычага. Что это, никто из канатчиков объяснить не может и строит самые фантастические догадки. Это «центрифуго» меня как-то настораживает. Тащу лестницу и лезу разбираться. Оказывается, это просто возврат рычага концевика превышения скорости в исходное положение после срабатывания.
И так на каждом шагу. А недавний симбиоз «Ляйтнера» с «Помой» добавил во все это еще и французского шарма. Совсем стало непонятно.
Так что, извините, господа из «Leitner», при всем к вам действительно громадном уважении, вы меня не убедили. Пока еще…
Новая прогрессивная разработка ляйтнеровского безредукторного привода. Идея неплохая, но поживем — увидим.
Часто приходилось встречать у нас беушные бугеля фирмы «Steurer». Лет по 40 им уже. Грешным делом думал, что фирма уже канула в Лету, ан нет — жив курилка!
***
«Tatralift» на фоне мировых гигантов выглядит бледненько. Стенд на самых задворках выставки. Но ведь работают же! Даже разрыв с «Poma» их не убил. На фотках канатки выглядят вполне привлекательно, хотя многое еще осталось от старых «помовских» разработок. Тоже имеет место быть. А нашим-то соваться сюда — вообще стыдоба.
***
Производители ратраков постепенно отходят от своей традиционной боевой раскраски машин. Странно было видеть зеленый «Pisten Bully».
А «ляйтнеровский» «волк» заметно прибавил в размерах.
А «ляйтнеровский» «волк» заметно прибавил в размерах.
***
Как всегда, времени всласть полазить по выставке не хватило. А хотел ведь обстоятельно посмотреть оснастку и спасательное снаряжение. Шикарная оснастка, шикарное снаряжение. Моим бы ребятам такое на монтаж.
***
Хорошо бы прокатиться по знаменитому вельвету австрийских трасс. В тишине. Тут никакой музыки не надо. У гор своя музыка и надо просто уметь слушать.
И все же люблю я конец сезона. Еще с начальствования на канатках люблю. Когда дни длинны, трассы пустынны, а горы разгоняют в своих жилах кровь пробудившихся ручьев в ожидании лета. Люблю в одиночестве подниматься на неспешной старой канатке С7, так похожей на мою «тройку».
Канатчики лениво наблюдают за посадкой-высадкой, но их работа достойна всяческих похвал. Это видно в мелочах, в подготовке площадок, в идеальном состоянии опор. В благодарность дарю им свой трофей — найденную в подтаявшем сугробе лыжу.
Наматывать круги скоро надоедает, и я решаюсь на путешествие в сторону нижней станции гондолы А4. Там уже вовсю работает весна. Бугры, лыжи не едут. Умаялся. И в этой связи решил, наконец, зайти в ресторанчик и съесть первый в своей жизни аппельштрудель со взбитыми сливками. Раньше из-за беготни и впечатлений как-то до него не доходило. Все-таки важно хоть иногда просто остановиться. С наслаждением поглощаю австрийский национальный харч, допиваю чай и какое-то время просто сижу на солнечной террасе. Потом отправляюсь на нижнюю станцию А4.
В кабине вдруг приходит осознание того, что этот небольшой выезд и есть мое закрытие сезона. Пора выходить.
В кабине вдруг приходит осознание того, что этот небольшой выезд и есть мое закрытие сезона. Пора выходить.
***
Это ж как нужно было достать канатчиков глупыми вопросами, чтобы они написали вот это:
***
И какой меня бес попутал спускаться вниз по черному Штрайфу! Гигантские бугры, раскисший снег, ноги убиты в хлам. Позорняково сползаю вниз, ругая свое никудышнее снаряжение и собственные навыки. Минут двадцать корябался! Да! Дидье Куш бы мной гордился!
Все! Пора домой.
Все! Пора домой.
***
Вдоль автобана на посевах озимых культур пасутся жирные наглые зайцы, подрывая экономику объеденной Европы. А вот косули пока худые и облезлые. Тяжко им пришлось этой зимой.
Венгерские «то ли леди, то ли ляди» из придорожной кафешки чем-то напоминают мне этих косуль. У меня к ним всегда просыпаются странные чувства. Хочется остановить машину, разжечь костер и отогреть им замерзшие ручки и синие ножки. Не май, поди, месяц, а они только в стрингах. Холодно небось. Я вот в свитере замерз. Завидев нас, девчонки, как бы невзначай, дружненько поднимаются со скамейки и, виляя бедрами, заходят в кафе. Потом снова выходят и снова заходят, опять выходят и опять заходят, и еще раз выходят и еще раз заходят. И так до тех пор, пока мы не уезжаем.
Венгерские «то ли леди, то ли ляди» из придорожной кафешки чем-то напоминают мне этих косуль. У меня к ним всегда просыпаются странные чувства. Хочется остановить машину, разжечь костер и отогреть им замерзшие ручки и синие ножки. Не май, поди, месяц, а они только в стрингах. Холодно небось. Я вот в свитере замерз. Завидев нас, девчонки, как бы невзначай, дружненько поднимаются со скамейки и, виляя бедрами, заходят в кафе. Потом снова выходят и снова заходят, опять выходят и опять заходят, и еще раз выходят и еще раз заходят. И так до тех пор, пока мы не уезжаем.
***
Перед границей наша машина упала на колени и, со слезами на глазах, умоляла не забирать ее обратно. Я вытер ее слезы старой футболкой. Жалко ее. А кто пожалеет нас? Ведь…… колдобины жизни куда покрупнее дорожных!
И любая из них оставляет на сердце свой след,
И печально, что, как ни стараешься быть осторожным,
Так, бывает, тряхнет, все старания сводит на нет!
Ну что тут еще добавить!
Действительно приятное чтиво.
