 |
Классика жанра. "В зоопарке тигру не докладывают мяса!" Тигр здесь — российский биатлон. А "голодают" стреляющие лыжники, как утверждают, по вине главного биатлониста страны Александра Тихонова: за багаж — оплата из собственного кармана, патронов нет, лыжероллеров нет, сервисменов нет... И это — после побед в Турине?
Лучший биатлонист ХХ века и президент Союза биатлонистов России (СБР) дал эксклюзивное интервью "МК".
— Судя по обрушившейся на вас критике — в разных местах, но в один день — вы, Александр Иванович, вступили в предвыборную борьбу?
— Да если честно, я еще не решил: буду выдвигаться на выборы или нет. (Выборы в Союзе биатлонистов России назначены на 25 декабря. — “МК”.)
— А в чем сомнения?
— Устал от грязи.
— Что, совсем неправду говорят?
— Если бы правду говорили, я бы сказал, что это правда. Я лично всех спортсменов спрашивал: скажите, кто был не экипирован? Ни одного вопроса. Сорван ли хоть один тренировочный сбор за эти годы? Ни одного вопроса. Перед кем мы сегодня с Димой Алексашиным (первый вице-президент СБР. — “МК”) будем оправдываться? Вы спрашиваете — вам отвечу: вот, говорят, Анна Богалий не получила патроны. Откуда эта информация? В прошлом году мы купили 200 тысяч — это можно застрелиться всей команде неоднократно и еще оставить для соперников. Да и Аня сама, как утверждает начальник новосибирского стрельбища, а он с ней разговаривал, никакого интервью не давала.
— Основные претензии звучат насчет спонсора сборной. Он есть? И спортсмены от этого в выигрыше?
— У меня есть протокол совета Союза, мы собирались на летнем чемпионате мира в Уфе в сентябре, я всем доложил, что в конце сезона у нас закончился контракт с предыдущим спонсором. Причем мы, в отличие от него, выполнили все условия... Начали искать нового партнера. И нашли. Генерального спонсора мирового биатлона. Но ни одну национальную федерацию он полностью не спонсирует. Только команду России. Это хорошо или плохо?
— А предыдущие спонсоры чем были плохи?
— Ну, например, они не всем выплатили премиальные деньги, в частности, Сергею Рожкову — точно не выплатили. Я им лично очень благодарен за то, что поддерживали нас эти годы. Но если возникают проблемы, их ведь надо решать. Новый контракт позволяет нам усилить финансирование сборной на 30—40 процентов. Так что спортсмены, думаю, не могут обижаться.
— А кто может?
— Биатлон уж очень лакомый кусок. А разговоров всегда было много: Тихонов скандалист, то-се — ну какой есть, такой есть. Кому-то вообще не нравится, что я возглавляю СБР, в том числе и бывшим спонсорам. Вот, например, я еще не знаю конца этой истории, но звонит сегодня какая-то Ольга Александровна, фамилию не сказала, и утверждает: один депутат написал, что у нас выборы в 2003 году были незаконными. А все документы по этим выборам есть — все в полном порядке. Какое отношение неизвестный нам депутат имеет к нашей общественной организации? Собирают все что можно, не стесняются...
— Вы абсолютно уверены, что это не бунт на корабле?
— Да не бунт это, а банальная провокация. И даже давить некого — конкуренты слишком мелкие.
— И вы думаете, что не надо ни с кем договариваться?
— О чем? Собака лает, караван идет. Да, мы все люди, и могут быть обиды. Вон Пылева недавно сказала: “Тихонову не до меня, он хочет, чтобы его избрали в президенты международной федерации”. И не помнит уже, как я заходил к ним на Олимпиаде и говорил: “Я вас умоляю, не принимайте ничего, кроме русской водки и сала”. А ее тренер Медведцев настойчиво меня убеждал: “Не волнуйтесь, к нам приезжает очень опытный специалист”. “Да умерли, — говорю, — все специалисты в Советском Союзе, я вас умоляю, не доверяйте, кто-то зарабатывает на вас деньги”. Ну вот, случилось то, что случилось (Пылева была дисквалифицирована. — “МК”). А сейчас лучше бы Оля почитала правила: национальная федерация только через год имеет право просить международную о сокращении срока дисквалификации. Обиды могут быть, но каждый все равно должен заниматься своим делом.
— Говорят, вы часто конфликтуете с тренерами…
— Вот в Ижевске Ваня Черезов подошел: “Извините, Александр Иванович, я был не прав”. Знаете, за что извинялся? Пьер де Кубертен сказал: не позорно проиграть, позорно отказаться от борьбы. Так вот Черезов и Ростовцев отказались от гонки в пользу Сергея Рожкова.
Я ему тогда сказал: “Сережа, ты ни разу в своей жизни не был призером ни в одной индивидуальной гонке. Как ты можешь брать на себя такую ответственность? Посмотри, ребята выше тебя на голову!” Но спортсмену трудно принять справедливое решение в такой момент. А тренер-то обязан! Клянусь, я с трудом сдерживал себя в тот момент, чтобы кому-то не врезать. Мы берем ответственность на себя, а кто-то хочет только указания раздавать...
— Вам действительно трудно угодить?
— Знаете… В Рамзау присутствую на тренировке. Я же все-таки профессионал. Слышу, стоит тренер сборной и кричит: расслабься, расслабься... Подхожу: идет скоростная тренировка, очень крутой подъем, градусов 45, прыжковая имитация с палками. Скажите, в момент наивысшего напряжения что нужно сделать?
— Думаю, сконцентрироваться.
— Я ему и говорю: “Валера, как ты себе это представляешь — расслабиться в момент наивысшего напряжения? Я тебя умоляю: учи терминологию — на каких участках при каких нагрузках что говорить”. Или — Максим Чудов лежит “на изготовке”, стрелять собирается. Смотрю — мне страшно: кто же его учил? Я к тренеру: “А ты что, не видишь?” Он покраснел и говорит: “А по-другому у него время стрельбы увеличится”. Осталось развести руками и сказать: теперь я понимаю, почему у нас мажут... Еще пример — колем, например, дрова с тренером Ростовцева и с Пашей, а Паша выше меня на голову. Так вот я его два дня уговаривал в качестве упражнения попробовать одну вещь. Беру огромный пень, показываю: поднимай через себя! Уговорил — а он не смог. Говорю: “Паша, вот две минуты твоего запаса. Надо думать о развитии всей группы мышц, а вы только шнуры тянете”.
— Но все же вы президент, а не тренер.
— Если бы я был начальником какой-нибудь нефтяной компании, я бы не лез, но я все же лучший биатлонист ХХ века, наверное, могу что-нибудь подсказать? Я же не говорю им: вставайте на голову и идите на руках все 20 километров. Я говорю о профессиональных вещах с профессионалами. И я же не заставлял Ростовцева тут же на дрова кидаться. Никто не видел, чтобы я сказал: это уберите, занимайтесь этим. Да и шаблона быть не может. Вот меня в институте учили: я должен идти, как популярный в то время олимпийский чемпион. А у него рост — 2,01. И я — 172 сантиметра. “Как вы себе это представляете, — говорю, — дорогие мои, у меня ноги, как у монгола, я у вашего чемпиона пройду между ног и ничего не задену”. Слава богу, начал выигрывать со своей техникой, чем и доказал правоту.
— Как сейчас будете доказывать?
— Если серьезно, я не вижу проблемы. Кому-то недоплатили за багаж… По России, согласно приказу Росспорта, перевозку багажа оплачивают местные организации. Но если нам предоставляют квитанции, мы их оплачиваем. Мы работаем нормально, к сезону готовы, ни перед кем оправдываться не собираемся.
— А уступить свое место президента СБР готовы?
— Если будет кандидатура достойная… Мне бы хотелось, чтобы приятной внешности был человек, такой же красивый, как я, и с деньгами — это обязательно. Я вот сижу в кабинете, в который когда-то впендюрил 57 тысяч долларов. Это был первый кабинет в Олимпийском комитете. Пять лет прошло — уже далеко не тот вид, конечно. А так — мы полны оптимизма. У кого сегодня на турнирах — по 300—400 человек стартует? Биатлон лезет в гору, а работаем, оказывается, плохо... А кто работает? За 10 лет Россия провела три чемпионата мира — взрослый, юниорский, летний. Два чемпионата Европы. Финалы Кубка мира до 2010 года ежегодно у нас запланированы. Чемпионат мира 2011-го получили, и мы все — плохие? Хотя проблема у нас есть — дня не хватает...
