Лирический этюд о погоде

Лирический этюд о погоде

Дождь шел уже третий день. Третий день снег оседал, оседал, оседал... Дорога оказалась асфальтовой, крыши железными, а маленький дворик перед отелем - грязным. И в довершение всего, ныли кости... А капли тупо долбили и долбили по подоконнику.
Вчера еще нашлись силы выйти на улицу, а сегодня... Максим покосился на жену, уснувшую в кресле напротив, потом на полупустую бутылку. Вот тебе и отпуск... Это ж надо, чтобы так не повезло с погодой! Он налил себе еще немного, взял стакан и стал смотреть в окно. Там линял склон, уходящий в никуда, горбился в сторонке обиженный ратрак, да мутно маячила станция подъемника с зачехленными турникетами. Ни души... Конец дня.
Максим знал повадки гор и ясно представлял себе, что делается там, за низким небом... И тем сильнее жалел, что приходится сидеть в тепле. А наверху... Там веселится метель, ветер сбивает с ног, поют и раскачиваются тросы канаток, там между кланяющихся чахлых елочек гуляют витые снежные вихри, а камни на глазах обрастают колючими белыми шубами. Там не осталось ничего постоянного и надежного, в метели все призрачно, все переменчиво, мир то съеживается до пары метров, то вдруг раздвигается... Но там чертовски хорошо! Наверху третий день не унимается снежный праздник... Без них.
Он выпил и опять взглянул на жену. Она вздрогнула, приоткрыла глаза цвета грозового неба... И снова уронила стриженую голову.

Когда-то давно, совсем в других горах тоже был праздник, но тогда они сумели на нем побывать.

Тихий солнечный полдень. На вершине, приклеенной к синему небу, вдруг вырос длинный снежный флаг, махнул и пропал, а два ворона, неподвижно паривших над нижней станцией, легли на крыло и бесшумно скользнули в сторону леса. Почти никто этого не заметил.
Дряхлое кресло стукнуло под коленки, подхватило и неторопливо понесло вверх. Максим почувствовал, что слабый ветерок на глазах набирает силу, а затем увидел сбоку быстро надвигающуюся стаю облаков. Подъемник встал... В этом не было ничего необычного, но висеть на ветру не хотелось. Потом кресло снова двинулось, уже гораздо медленнее... Потом стало покачиваться... Сильнее, еще сильнее... Но упрямо ползло наверх. И тут налетел первый заряд.
Горы вокруг, опоры и даже трос над головой мгновенно растворились в струящейся белой мгле, снег залепил очки и набился за пазуху. Он отвернулся от ветра и загородился рукой... И почти сразу все стихло... Завеса упала, а в каких-то 20-30 метрах впереди возникла верхняя станция, угрюмый канатчик недовольно смотрел вниз. Максим оттолкнул кресло и съехал с платформы на отполированный ветром наст.
Свежего снега нигде не было. На небе еще виднелись голубые прожилки, но гора быстро тонула в облаках. Максим отвернулся от ветра и закурил, прикидывая, какой маршрут сулит больше всего возможностей. Подъемник остановился окончательно, последние лыжники один за другим выруливали в коридорчик, огороженный веревкой с трепещущими красными тряпочками, и торопливо уезжали далеко вбок, на пологую и широкую укатанную трассу.
Ветер вдруг ударил в спину, легко сдвинул с места и потащил в сторону от подъемника, а чуть выше лениво прошелся крутящийся завиток снега. Бросив сигарету, Максим развернул лыжи и неспешно заскользил вниз.
Через несколько секунд широкий склон, скалы, подъемник - все исчезло в танце метели.

Спускаясь почти вслепую и уворачиваясь от редких елочек, Максим не беспокоился - он давно выучил эту гору наизусть и без всяких ориентиров точно знал, что как раз сейчас проезжает мимо скальной гряды... Потом склон пойдет гораздо круче - там он переломал ребра три года назад, на последнем в своей жизни гиганте... А сразу за крутяком можно для верности свернуть под опоры подъемника. Было жарко и весело.
Снега заметно прибавилось, лыжи протыкали плотные белые волны, иногда вдруг тонули по колено, а ветер то пихал в спину, то упирался в грудь и почти останавливал. На краю поля зрения что-то мелькнуло, Максим резко затормозил и успел заметить прошмыгнувшее в метели неясное живое пятно. Он постоял немного, но больше ничего не увидел - только пляшущие струи снега.
Крутяк кончился. Вон там - хоть и не видно - уже начинается лес, а еще метров через 400 склон выходит к подъемнику. И сегодняшний день на этом закончится. А возвращаться не хотелось... Постоять бы тут немного да покурить напоследок... Да какое там покурить - и спичку не зажечь, и сигарета сразу промокнет, и укрыться негде... Он вспомнил про развалившийся деревянный сарайчик под канаткой и свернул туда. Впереди и чуть ниже снова что-то мелькнуло.
Миновав пару опор, Максим выехал точно к развалюхе, успевшей обрасти корявой белой шкурой, спустился в выметенную ветром воронку... И увидел две лыжи...
Внутри, у зияющего дверного проема стояла залепленная снегом женская фигура, пытающаяся высвободить голову из задубевшего капюшона.
- Помоги развязать! - просто и буднично, как будто давно знакомы...
Мокрый узел наконец поддался... Она была коротко стриженная, с внимательными глазами цвета грозового неба.

Метель понемногу выдыхалась, а они все еще сидели на лыжах в дверном проеме, слушали пение тросов над головой, курили и болтали, болтали... О чем? Обо всем, наверное...

Максим очнулся и заметил неясную перемену: капли по-прежнему стучали по жести, но на мокром стекле таяли огромные белые снежинки. Он обернулся на жену - она уже не спала и не отрываясь смотрела в окно.
Снежинки вдруг кончились... Жаль... Очень жаль... Значит, снова будет лить...
И вдруг ударил первый - еще вполсилы - снежный заряд. Мокрый мир за окном исчез.
- Идем туда?
- Туда? - в грозовом небе будто сверкнули две молнии, - Конечно идем!