 |
Счастье может улететь
– Сегодня была имитация – ходьба с палками по пересеченной местности. Непростая, должен вам сказать, тренировка. Хотя у нас на сборах вообще жизнь – не сахар. Кросс-походы по шесть часов, гонки на лыжероллерах, силовые упражнения. Сил ни на что не хватает, – сразу пояснил Дементьев.
– Но девушки еще как-то успевают в волейбол поиграть. Другие нагрузки?
– Волейбол для лыжницы – разновидность тренировочной нагрузки. А мы отпашем несколько часов, а потом еще играть? Думаю, ни у кого такого желания не возникает. Добраться бы до кровати.
– Бывает, что приходится заставлять себя идти на тренировку?
– Надо значит надо! Звучит пафосно, но, поверьте, любой день, не использованный на сборе, идет нам в пассив. Понимаю, что сегодняшнюю работу завтра не наверстать. А значит, потеряю что-то зимой.
– Вы всегда четко выполняете задания тренера?
– По крайней мере меньше никогда не катаюсь. Скажет, пробегу десять километров, отпашу все до последнего метра. А если кураж поймаешь, то можно и еще один кружок прокатиться. В зависимости от ощущений. Лыжи – индивидуальный вид спорта.
– На тренировках часто устраиваете с коллегами по сборной маленькие соревнования?
– Сейчас уже нет. В молодости – да. Но потом мы стали взрослее, мудрее, поняли, что на снегу выигрывает не тот, кто быстрее на роллерах катается. В юниорском возрасте вообще были другие мысли, другие желания. Все было беззаботно. Сейчас уровень ответственности уже иной.
– Для вас лыжи – это работа?
– Увлечение. Мне просто повезло, что мое увлечение можно воспринимать еще и как работу. Я доволен, что живу такой жизнью.
– Вы счастливый человек?
– Я люблю жизнь. Вообще не хочу говорить о счастье. Поскольку верю – об этом нельзя распространяться, иначе оно может улететь.
Вяльбе кормила гороховым супом
– Вы довольны жизнью и при этом жалуетесь на тяжелые тренировки. Ради чего все эти нагрузки? Ради мгновений на пьедестале? – Рад
и них тоже. Они стоят того. (Пауза.) Точно стоят. И никогда не забудутся.
– Вы в Турине дважды стояли на пьедестале: после золота и серебра на огромном стадионе. Какой больше запомнился?
– Первый, конечно. Там все было быстро, на эмоциях. Все что-то кричали, стоял постоянный гвалт. Радость дикая была. А второй… К тому моменту я чувствовал сильную усталость. Пока нас на стадионе награждали, пока допинг-контроль, пресс-конференции, потом повезли в Турин на церемонию закрытия. Меня даже не покормили. Дали только полчаса времени, чтобы переодеться. Хорошо, что я попросил нашего массажиста Бориса Викторовича взять с собой бутерброды. По дороге перекусил. Но после полтинника этого было явно мало. В Турине долго объясняли, куда нужно встать, после каких слов подняться на пьедестал. Тяжело. Домой, в Олимпийскую деревню, приехал около трех ночи. А там праздник. Дискотека.
Я постоял несколько минут, чувствую, в глазах темнеет. Пойду, думаю, вещи соберу. Пока собирал, вырубился. А уже в семь утра мы уехали из Олимпийской деревни в Россию.
– Сейчас, когда прошло полгода после тех событий, при упоминании Олимпиады в Турине что первым делом приходит на ум?
– Сложный вопрос. Не ожидал, что все получится так, как получилось. Два года назад мы приезжали на стадион в Праджелато. Он нам показался ужасным. Как в таком месте можно Игры проводить?
А приехав на Олимпиаду, увидели уже совершенно иную картину. Вроде бы те же трассы, но все иначе: кольца, атрибутика, атмосфера. Никогда не забуду ощущения, когда катишь во время гонки к многотысячному стадиону. Мурашки по коже.
– Вы жили довольно далеко от самого Турина?
– Да, но у нас в деревне было классно. Кормили только плохо. Столовая работала 24 часа в сутки, многое подавали недожаренным, недоваренным. Да и все время одно и то же. Елена Вяльбе нас спасала. Мы ей на второй неделе пребывания в Италии пожаловались на плохую кухню. Она предложила питаться у нее в домике около стадиона. Готовила сама. Так вкусно было! Елена Валерьевна знала, что я, к примеру, люблю гороховый суп. Специально заказывала мне из России горох и ребрышки. Наедались мы там до отвала. Потом в гору еле поднимались.
Раздумал покупать «порше»
– Ваша жизнь после Игр сильно изменилась?
– Да. Сумасшедший дом! Тяжелее всего было постоянно говорить людям, журналистам что-то новое. Сложно. (Пауза.) Я ведь раньше и микрофон-то не умел в руках держать! А тут на каждой встрече мне давали слово. Правильно, не правильно, боялся кого-то обидеть. Над каждым словом нужно было думать. Сейчас все возвращается на круги своя.
– Но вы ведь теперь национальный герой в Ханты-Мансийске?
– Не мне судить. Хотя на улицах узнавали даже в Москве. В первые дни после Олимпиады автографов столько раздавал, что к вечеру отключалось сознание.
– Медали где храните?
– Пока дома. Перед отъездом на сбор убирал их в коробочку, посмотрел – все поцарапанные: многим давал подержать. Поначалу расстроился. А потом успокоился, царапаные, не царапаные – не страшно. Главное, друзьям приятно было.
– Дверь дома после вашей победы не закрывалась?
– Это точно. Брат рассказывает, что вся деревня побывала в гостях. А уж звонков сколько было... Даже я не мог дозвониться.
– Родители привыкли к тому, что сын олимпийский чемпион?
– Им было намного сложнее, чем мне. Обычные люди, обычная жизнь. Отец водителем всегда работал, мама – продавец в магазине, а тут на интервью постоянно приглашают, мнение спрашивают. Сейчас все утихло. Может, только до начала сезона.
– Через несколько недель после Игр вы поменяли номер телефона. Почему?
– Физически не мог отвечать на все SMS. На звонки – еще кое-как успевал, а писать времени не было.
– А зачем было всем отвечать?
– Вроде как положено. Чтобы не говорили, что я зазнался. Хотя все равно некоторые меня этим по-прекают. Говорят, что я стал другим. Нет, ну а как я могу не поменяться? У меня другая жизнь, надо к этому приспосабливаться.
– Слышала, в родном поселке вы создали лыжную базу?
– Ну пока еще не создал. Жду решения городской Думы по этому вопросу. Договорился с производителями лыж, они обещали привезти достаточное количество для ребят. Это будет маленький домик несколько комнат, тренерская, холл для подготовки лыж. Собираюсь купить «буран» (снегоход, при помощи которого можно прокладывать лыжню).
– Деньги, выигранные олимпийцами в Турине, считали многие. Вы тратите их на лыжную секцию для детей?
– Да, но весьма небольшие суммы. Мелочь, которой я с удовольствием помогаю поселку. А деньги пока в банке лежат. Не знаю, что с ними делать.
– А как же «порше»? Вы ведь собирались купить новое авто...
– Собирался. Даже в Турине говорил, что если выиграю, то обязательно приобрету. Но вот выиграл, а машины нет. Отговорили. Президент России подарил классный джип. Хоть и большой, но в управлении очень легкий. С «порше» придется подождать.
– Может, квартиру купите?
– Три года назад мне дали в Ханты-Мансийске однокомнатную квартиру. Сейчас вроде бы хотят увеличить жилплощадь. Так что и с этим проблем нет.
– В планах был собственный дом?
– Неправда. Я помогаю строить дом родителям. Хотя как трудно мне это дается! Они у меня люди старой закалки, стараются на всем экономить. Говорю им: есть деньги, давайте все сделаем красиво. А они – ни в какую. Вот и воюем.
Альтернативы Рочеву нет
– В мужской сборной вы сейчас самый титулованный лыжник. Согласны?
– Нет, поскольку золото Васи Рочева на чемпионате мира-2005, в принципе, можно приравнять к первому месту на Олимпиаде.
К тому же у нас начался новый сезон. Теперь придется забыть о пьедесталах и медалях.
– Страшно выходить на старт?
– Проигрывать не хочется. Ответственность другая. Я олимпийский чемпион, и смотреть на меня будут по-иному.
– За что планируете побороться: за Кубок мира или за золото чемпионата планеты?
– Совмещать нельзя – в этом я убедился в прошлом году. Мне милее Кубок. У тренеров другое мнение, им чемпионат в Саппоро важнее.
– В этом году появится Тour de Ski. Что знаете об этом?
– Аналог «Тур де Франс» в велогонках. Перед новым годом в рамках Кубка мира каждый день будут проходить этапы. Все в крупных европейских городах. Мне очень интересно попробовать. Думаю, это пойдет на пользу лыжам.
– Недавно у национальной команды появился капитан. Как проходили выборы?
– Как полагается. Каждый член сборной подходил к столу, писал чью-то фамилию на бумажке. Потом их считали. Оказалось три кучки, самая большая – у Васи Рочева. Кто был остальными кандидатами, я не знаю и даже не очень хочу знать. Вася всегда был нашим неформальным лидером, теперь еще и формальный. Других кандидатур я лично не видел. Теперь у нас будет свой человек в президиуме Федерации лыжных гонок России, свой голос. Для нас это важно.
– Президент Владимир Логинов вас устраивает?
– Да. Он человек амбициозный, работает много. Может быть, кому-то хотелось бы, чтобы результаты на лыжне были выше, но они и так неплохи. Логинов привел к нам в команду спонсора. Раньше «Лукойл» давал деньги только девчонкам, теперь и нам тоже. У России теперь единая команда, один главный тренер.
– Как вы отреагировали на уход Елены Вяльбе?
– Для меня это осталось загадкой. Непонятно как-то все получилось. Знаю, что она не попрощалась с лыжами: создала свой клуб, помогает спортсменам Московской области. Надеюсь, при встрече с ней выясню подробности.
