Патриарх

Вадим Евгеньевич Гиппенрейтер, 87 лет. Всю жизнь занимается любимым делом: фотографирует, путешествует, катается на горных лыжах.

Ходят байки, что как-то раз он отправился на охоту в Архангельскую область, с ним поехал еще один завзятый охотник. Планировали они жить в лесах целый месяц, но спустя две недели вдруг в Москве появляется его товарищ по охоте. И на вопросы, почему он вернулся раньше срока, раздраженно отвечал: «Ну как так можно! Разве это отдых! День молчит. Два молчит. Неделю молчит. Как будто меня нет!».
Нам повезло больше, легенда горнолыжного спорта, Вадим Евгеньевич Гиппенрейтер, разговорился и дал интервью.

SKI.RU: Вадим Евгеньевич, как Вы встали на лыжи? Кто был первым учителем?

B.Г.: Сам встал. Вырос я на горе, в Москве, на Воробьевке. Сейчас там наверху «Мосфильм», Дом Хрущева. Всего этого до войны не было. Внизу был поселок Тателиха, я полжизни в нем прожил. И горные лыжи с нас начались, буквально…

SKI.RU: То есть Вы были первым горнолыжником в России?

B.Г.: Практически, так оно и было… Горные лыжи привезли австрийцы в 1934-35 году. У них на родине тогда процветал Гитлер, который, как известно, всегда боролся с инакомыслием. А в Австрии была партия - Соцбунд, ярые противники национал-социалистов. Гитлер их партию подмял под себя, а несогласные вынуждены были эмигрировать.
Кто в Испанию, кто куда… многие в Россию. Все были горнолыжники и альпинисты. Они привезли понимание того, что такое настоящие горные лыжи.
До этого мы катались на чем угодно, в том числе и на бочечных лыжах, из гнутых досок от бочек. К носку привязываешь веревку и управляешь: потянул - притормозил, отпустил - ускорился.

У меня первые горные лыжи появились незадолго до приезда австрийцев. Знаешь Талия Монастырева? Это была интересная семейка, Талий – самый молодой. Там был древний дед, инженер, изобретатель, фантазер, каких свет не видывал, у него была большущая семья, огромный дом, всегда гости, двери никогда не закрывались.
В центре самой большой комнаты стоял рояль, висели картины Айвазовского, причем, оригиналы - громадных размеров во всю стену. Вот у них и появились первые настоящие горные лыжи. Откуда - никто не знает. Железных кантов тогда еще не было, лыжи были из американского ореха, но по форме почти как современные. Только пумпочки на концах были, чтобы возить лыжи с собой за веревочку, когда в гору идешь.
Но пропорции уже тогда были правильные. Разница по ширине между носком и серединой - 20 мм, между серединой и пяткой - 10 мм. Сколько себя помню, столько существуют такие пропорции. Первые лыжи, на которых я катался, были длиной 2 м 15 см.

На заднем плане Эльбрус, 5642 м

SKI.RU: Ого! Ну и как на таких длинных лыжах?

B.Г.: Нормально. Правда, поворачивать я тогда еще не умел. Приходил из школы, брал лыжи, и мы с Монастыревым катались часами. Я забирался на самый верх Воробъевых гор и гнал напрямую, с выездом на Москва-реку (набережных тогда еще не было).
Уже тогда я ставил себе задачу ехать как можно дальше на параллельных, сомкнутых лыжах, враскоряку ездить было неприлично, это всегда было подсознательным чувством. Потом появились австрийцы, и началось обучение поворотам.

SKI.RU: Получается, что люди, живущие под горой или горкой, рано или поздно начинают кататься?

B.Г.: Так и есть… Потом появились «Торгсины», там были заграничные лыжи, на золото можно было купить. Те же пропорции, обычные горные лыжи. Затем появились более жесткие крепления.
Вообще, кардинальная революция в горных лыжах началась с того момента, когда закрепили пятку. Раньше пятка была свободной, поэтому был поворот «телемарк» с большим выпадом и «христиания» - загружаешь пятку и поворачиваешь…

SKI.RU: А когда закрепили пятку?

B.Г.: Году в 1935-36. Причем шведы закрепили ногу намертво. Были носовые скобы, две петли, и все это, как старые альпинистские кошки, бинтовалось ремнем. Австрийцы придумали диагональные крепления. Каблук закреплялся пружиной, которая цеплялась за бока лыжи. Потом уже замок появился…

Прыгуны до сих пор прыгают с подобными креплениями, но у них они более свободные, а у слаломных лыж пятка была закреплена с помощью тугой стальной пружины. У меня до сих пор валяются такие крепления. Потом уже появились тросики, пружины, замок спереди «лягушка», замок сзади, и в итоге «Маркера» и т.д.
Где-то с 1936 года австрийцы показывали технику спуска на Воробьевке с нормальными поворотами, на жестких креплениях.
Был такой Густав Дэйберл, австриец, консультант фирмы Кнайсел и профессиональный проводник. Он говорил: «Там, где лежит снег, независимо от крутизны склона, там возможен спуск на лыжах».
Так что, так называемый экстрим существовал в Австрии уже в те времена, в 1930-е. Австрийцы много сделали для популяризации горных лыж в России. Они привезли методики соревнований, поставили первые трассы, организовали первый слалом.

SKI.RU: А потом, наверное, образовались секции, общества?

B.Г.: Нет, никаких обществ не было, все проходило индивидуально. В Ленинграде несколько человек катались, в Москве, но тренеров не было, мы сами были себе тренерами. Австрийцы нам показывали, мы повторяли за ними.
Меня учил Дэйберл, языка я не знал, просто смотрел и учился.
Перед войной стали ездить на Кавказ. Ходили пешком от Тырнауза в ущелье Адыл-Су, там были первые палаточные лагеря. Австрийцы таскали лыжи с собой. У них появились камусы, в горку можно было на них ходить, а потом спускаться.

SKI.RU: Когда первый раз попали на Эльбрус?

B.Г.: Когда появились первые альпинистские лагеря, перед войной, году в 1936. Австрийцы учили нас альпинизму, показывали технику. Они удивительные вещи делали уже в те времена. Считали, кстати, Эльбрус самой большой лыжной горой в мире.

Двадцатидвухлетний экcтремал возвращается с Эльбруса. 1939 г.

В 1937 году я выиграл первенство Союза. В том же году помню, сидим мы с Дэйберлом на камушках, глядим на Эльбрус, и он говорит: «Вадим, что ты смотришь на него, ты должен подняться и спуститься на лыжах».
Так что в 1939 году я поднялся на Эльбрус и спустился на лыжах.
Там на склоне, где «Приют 11», еще была станция Векслера, ученые ловили космические частицы. Векслер - известный физик, тот самый, который придумал ускоритель, что в Серпухове. Там у них я и жил.
Когда сказал, что собираюсь спуститься с Эльбруса на лыжах, мне никто не поверил. Дело было в августе, приехала группа народностей Крайнего Севера, тогда были модны такие вещи. Они собирались идти на восхождение, и мы решили, что я с этой группой и пойду на лыжах.

Вышли мы в 12 часов ночи, так всегда ходят на Эльбрус, но я очень быстро замерз, потому что шли они медленно, а на мне был только тренировочный костюм. Я вернулся, вышел снова в 4 часа утра и догнал их у скал Пастухова, это 4000 м, попытался идти с ними рядом, но опять замерз, ждать не стал и ушел вперед. На лыжах с палками быстрее получается. Когда я спускался, я встретил их на Седловине.
После этого на «Приюте 11» долго висела моя ЭКГ. Мне специально ее сделали, профессор Владимиров изучал влияние высоты, чтобы выяснить, что со мной станет после таких нагрузок, но все было нормально.

А Векслер, он ведь настоящий ученый. Не веря, что я смогу сходить на Эльбрус, он поставил наблюдателя с телескопом, который проследил весь мой путь. Я сходил, и в 8 часов утра Векслер уже кормил меня завтраком. Шум был преизрядный, мне приходила куча телеграмм, поздравлений.

SKI.RU: Фотоаппарат на Эльбрус брали?

B.Г.: Нет, увы. Я вообще к документированию событий, происходивших со мной, как-то всегда несерьезно относился.
Как поднялся на вершину, надо снять записку предыдущих восходителей и оставить свою. Когда я наклонился отстегнуть камус, у меня выпало стекло из очков.
С одним стеклом не поеду, решил оставить очки наверху. Нашел в кармане какую-то конфетку, все это вместе оставил в туре (бумаги и ручки у меня с собой не было), а записку старую забрал. Когда спускался, сказал группе, что оставил там очки. Записку Векслеру привез в качестве еще одного доказательства совершенного восхождения.

SKI.RU: Самый волнующий меня вопрос: как Вам удалось всю жизнь оставаться таким свободным? Ведь времена были тяжелые.

Вершина Ушбы с северного плеча. "Альпинистских разрядов у меня отродясь не было, но облазил Кавказ почти весь".

B.Г.: Я закончил Художественный институт, что сделало меня человеком свободной профессии. Никакая милиция ко мне прицепиться не могла. Так что я никогда в жизни нигде официально не работал. Был членом разных спортивных обществ, но это не совсем работа.
У меня вообще история чудная: я поступал на биофак, поступил, проучился три месяца и меня выгнали. Кто-то донес, что у меня отец - дворянин, а был 1936 год. Хорошо, что хоть просто выгнали, а не посадили…

SKI.RU: А школа была обычная?

B.Г.: Да, обычная. У меня много родственников, по отцу - дворяне, по матери - крестьяне… Дед и бабка - классические крестьяне. Образованные, гимназии кончали, но все равно земля, коровы и т.д.

SKI.RU: А чем Вы зарабатывали на жизнь? Что кормило? Фотография?

B.Г.: Фотография меня не кормила очень долго. В мединституте я учился на «отлично», мне платили повышенную стипендию 500 рублей. По тем временам это были колоссальные деньги. Отца у меня не было, он погиб на Германской войне в 17-м году, в год моего рождения, у него были 4 ордена за 2 года.
Мать - сельская учительница. Поэтому жили мы трудно, времена-то - НЭП, стреляли, сажали, полстраны умерло от голода. Как мы выжили, одному Богу известно.

В мединституте я проучился три года, перед войной перевелся в Суриковский (окончил в 1948-м), по специальности – скульптор. Но зарабатывать не мог, т.к. платили только за портреты вождей, у нас это называлось «Лики святых». Работал тренером, к тому времени стал мастером спорта по горным лыжам. Зимой и летом, частые сборы на Кавказе.

SKI.RU: Вторая профессия - тренер?

B.Г.: Да, тренер, но я всегда занимался и фотографией. Например, сборы в Кировске проходят, я всех отправлю домой, а сам на поезде в Архангельскую область, в леса. Лес я узнал досконально, ходил на охоту, снимал местных жителей, медвежьи следы, медведей, все подряд.
У меня 30 авторских альбомов, но издать их сейчас невозможно, никто не хочет вкладывать деньги. Раньше расходились моментально. Они интересны людям: природа, охота, спорт, горы, архитектура старая и новая. Сейчас рисковать никто не хочет, сделать нормальный альбом - 150-200 тыс.$
Всегда снимал по темам, отдельными фотографиями не занимался. Отдельная картинка меня как таковая никогда не интересует, другое дело - тематическое направление, держишь в голове целую тему и ее разрабатываешь…

SKI.RU: А где снимали больше всего?

B.Г.: На Кавказе, но больше всего на Камчатке. Вышло много альбомов, их печатали англичане, американцы, чехи, немцы и наши.
Первый раз, когда я поехал на Камчатку, продал все, что было, чтобы уехать, включая два любимых ружья. И уехал. Это было критическое время. Развелся, детей поделил и махнул. И в первый же год залез на вершину Ключевского вулкана, а это чистые 5 тысяч, не такие как на Памире или Кавказе, идешь прямо с отметки уровня моря.
Приехал, над вулканом в это время началось постоянное зарево. Вулканологи собирались, тянули-тянули, надо бы подняться и выяснить, что там такое, а лень. Я сказал, что если будут тянуть, мы сами пойдем.

Извержение вулкана Ключевской. Камчатка. 1965 г.

Шли в итоге вместе с вулканологами. Вьючные лошади, заброски, история та еще. Гора теплая, снег то держится, то не держится и образует натечный лед, постоянно присыпан камнями, породой. На солнце все тает, начинаются камнепады. Деваться некуда, никаких естественных укрытий. Начинается грохот, идет лавина камней. Чем меньше находишься на склоне, тем меньше шансов «схлопотать» по лбу камнем. В темпе приходилось высоту набирать…

Как залезли, я увидел ЭТО. Сразу забыл про все перепитии жизни, развелся - не развелся, все это суета.
Громадный кратер, почти километр в диаметре, стены вертикально вниз на 300 метров, и весь вулкан качается, представляешь! Он стоит на пластичной основе, магматический очаг, внутри бесконечное движение, вся гора движется, летят раскаленные камни.
Из-за этого движения на фотографиях все траектории зазубренные. Много я тогда поснимал. Потом еще 48 лет подряд приезжал вместе с вулканологами. Если извержение, бросал все дела в Москве и мчался на Камчатку. Это стоило того.

SKI.RU: Кататься на Камчатке удавалось?

B.Г. Да, там даже соревнования проводились. На Авачинском вулкане, рядом с Петропавловском. Вулкан из всех домов виден. Правильный конус, классический действующий вулкан, стоит внутри бывшего вулкана, который взорвался. Вырос новый конус, вокруг него ребра старого, засыпанные снегом, по кулуарам снег лежит, там и проводили соревнования.

SKI.RU. Там, вроде, инфраструктура не сильно развита, бугели и все.

Кратерное озеро вулкана Ксудач. Камчатка.

B.Г. Знаешь, народу там это не интересно. Люди занимаются охотой, рыбалкой. Зачем им еще эта суета, лыжи горные, когда можно медведя убить?

SKI.RU. Какое у Вас отношение к нынешнему горнолыжному спорту?

B.Г. По-моему, мы переживаем потерю настоящего классического горнолыжного спорта, настоящей эстетики. Доски и могулы - уход от сути… С экстримом я согласен, это проявление высшей потребности человека доказать самому себе свои возможности, а вот суета с этими досками - вообще противное занятие.
Лыжи - прежде всего красота, красивые движения, ритм, а сейчас даже на соревнованиях только суета. А после того, как изобрели карвы, трассы вообще ставятся бессмысленные, все диктуется кривыми лыжами.
Хорошо хоть, на слаломе запретили лыжи короче 150 см. Впрочем, все равно соревнования сейчас идут только на реакцию, раньше была еще стратегия, тактика…

Для справки: Вадиму Гиппенрейтру 87 лет, он прекрасно катается на горных лыжах. Это интервью я брал у него в Австрии, в Цель ам Зее, где он присутствовал как почетный гость «Русской Недели».

Автор: Юлий Орлов