Павел Ростовцев: "Я еще достаточно крепкий орешек"

На вопросы «Конкурента» отвечает многократный чемпион мира серебряный призер Олимпиады в Турине биатлонист-красноярец Павел РОСТОВЦЕВ.

– Первый вопрос: обещанный президентом джип вы уже получили?
– Нет, но сегодня, за два часа до нашей встречи, стало известно, что вскоре мне надо быть в Москве на церемонии вручения.

– Что будете делать с ним?
– Первым делом я его поставлю в контейнер и привезу в Красноярск. Когда он уже будет здесь, тогда и посмотрим. Мой автомобиль, который у меня сейчас есть, – Ауди-6, универсал – пока меня устраивает. Когда тот я увижу, сяду в него, скажу: да, это мой автомобиль… В общем, поживем – увидим.

– Бензин нынче дорогой, а тот автомобиль много расходует…
– На сегодняшний день моей зарплаты за те результаты, что я показываю, достаточно, чтобы обеспечить себя бензином, мне кажется.

– У вас родился сын. Мальчика и ждали?
– Да, моей жене еще на первом обследовании сказали, что будет мальчик. Потом подтвердили, говорят, у вас будет здоровенный мужик. У меня, правда, были сомнения, я даже сказал жене, когда она поехала рожать: «А если родится девочка?» Жена ответила: «Не может быть!» Потом звонила и поздравляла. С сыном. Родился действительно здоровенный мужик.

– Хотели второго мальчика?
– Не могу сказать, что хотел кровь из носа. Думал, как будет, так и будет. Тем более что у меня первый – тоже мальчик. Была бы девочка, тогда, может быть, и хотел бы обязательно второго мальчика. А так – тоже хорошо.

– Будет спортсменом?
– Ничего специально для этого, конечно, делать не стану. Постараюсь привить навыки к активной жизни, а дальше – как сам захочет. Старший, например, посещает секцию каратэ, в бассейн ходит. С удовольствием катается на горных лыжах. Кстати, поедем вместе с ним и с компанией в Саяногорск. Наша мама, конечно, дома останется, с друзьями – 17 человек.

– Вы родились в Коврове. Как оказались здесь, как все началось?
– У меня отец был тренером по лыжному спорту и биатлону в том числе. Он мне и привил любовь к этому делу, я достиг каких-то первых успехов, стал призером чемпионата страны среди юниоров, выполнил норматив мастера спорта. В тот момент, это было в 95-м году, во Владимире уже не было условий для тренировок, не было денег для дальнейшего роста. Я уже заканчивал институт, и надо было принимать решение – продолжать карьеру спортсмена или двигаться в другом направлении. В этот момент мне поступило предложение от тренера из Красноярского края Владимира Стольникова. Мы раньше уже не раз общались с ним на различных соревнованиях. Он мне предложил присоединиться к его команде в Красноярске, у него здесь уже была команда, некоторых из нее я тоже знал. Говорит: приезжай, попробуем, поработаем, у тебя есть талант, у меня – условия. Можем добиться хороших результатов, чтобы обоим от этого что-то поиметь. К сожалению, через два года он разбился в автомобильной катастрофе. Ну, а я уже прижился и остался здесь, в Красноярске.

– Давайте поговорим об Олимпиаде. Как сами оцениваете свое выступление?
– Полностью доволен своим выступлением и показанным результатом. Олимпиада – это, прежде всего, результат. Если сравнивать с прошлой Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити, то я показывал там более высокие результаты, то есть в индивидуальных гонках занимал более высокие места, физически был лучше готов, но тем не менее главного результата, завоевания призового места, другими словами, медали – не было. Поэтому в Турине я, может быть, не так был силен в индивидуальных гонках, не так, на мой взгляд, блестяще бежал в эстафете, но тем не менее все это вылилось в результат – вот в эту серебряную медальку, которую я привез в Красноярск и которая досталась мне очень дорого. Поэтому я очень доволен результатом. Я считаю, что заслужил эту медаль.

– Но ведь эстафета – это командная победа, здесь личного успеха может и не быть. К примеру, вы пробежали плохо, провалили этап, а ваши партнеры по команде выравняли положение.
– На Олимпиаде у нас – пять гонок. Это значит, что можно завоевать пять медалей. Но медаль в эстафете – она стоит на особенном месте. Ее престиж намного выше, чем у медалей в других гонках. Не буду сравнивать между собой другие гонки, но выиграть эстафету страшно престижно. И однажды наши девчонки в частной беседе признались, что они готовы поменять все свои выигрыши на один – в эстафете. Поэтому победа в олимпийской эстафете – это почетно. То, что у меня получилось на третьем этапе (на третьем этапе Ростовцев отыграл для команды более 12 секунд. – Прим. автора)… ну, значит, так и должно было быть. Хотя я и не считаю, что сделал что-то сверхъестественное, – может быть, этап был легче. Я понимал, что в индивидуальных гонках мне трудно будет бороться за призовые места. Потому что уже не те физические кондиции, что четыре года назад, шансов было больше именно в эстафете, готовился именно к ней.

– Поговорим как раз о физических кондициях. В этом году вам – 35. Себя как спортсмена оцениваете как – вы на пике формы или уже на закате?
– Я предугадываю, Сергей, следующий вопрос: что дальше? Конечно, сейчас мне не хотелось бы бросать спорт, бросать соревновательную активность. После такого жестокого сезона, после всех этих напряг хочется еще побегать – ну, по инерции, что ли. Потому что хорошее настроение, хорошие возможности, у меня хорошее положение в команде. То есть пусть я не первый, не второй номер, но я еще достаточно крепкий орешек. Команда – семь-восемь человек, меня из ее состава пока никто не выбивает. Мне за свое место бороться не надо. Но такого вот напряжения, если мы говорим о следующем сезоне, когда есть цель, которой полностью посвящена вся подготовка, весь твой образ жизни, такой цели уже нет. То есть если я буду готовиться – конечно, буду делать это добросовестно и трудолюбиво. Но – уже не с таким, прежде всего, моральным напряжением, как, скажем, в последние три-четыре года.

– То есть в Ванкувере нам не стоит рассчитывать на ваши медали?
– А, вы знаете, это покажет следующий сезон. Может быть, после того, как я сбросил сейчас весь этот груз ответственности, откроется второе дыхание и станет все получаться… Но, может быть, и… Все-таки будет уже 36 лет, я понимаю, организм уже не так реагирует на физические нагрузки, как четыре года назад. Тогда мне было достаточно поспать ночью, чтобы снова начать тренироваться. Сейчас же пауза затягивается, я это чувствую и понимаю. Следующий сезон как раз и станет определяющим: если у меня не будет получаться, то я закончу. Ну а если получаться будет, какой смысл заканчивать? Хочется радовать и болельщиков, и себя, и семью. Конечно, немаловажно и как к этому отнесется семья: рождение второго ребенка – большая нагрузка и для Юли, жене будет одной трудно. У нас нет ни бабушек, ни дедушек в Красноярске.

– У вас же, говорите, 17 друзей!
– Да-да, конечно, все свалим на друзей… (Улыбается.) Друзей можно попросить один, ну два раза, но не постоянно же. Я месяцами – в разъездах.

– То есть в голове уже мыслишка начинает мелькать о завершении карьеры?
– Естественно. В этом году должны определиться какие-то перспективы, что мне дальше делать, после большого спорта. В голове немного созревает решение, человек должен думать: вот сегодня он закончит – и что, не к разбитому же корыту он придет? Конечно, четыре года назад я был моложе, злее. Говорить, что вот тогда я был на пике карьеры или сейчас на пике, не могу. Четыре года назад я был вторым в общем зачете Кубка мира, выиграл шесть или четыре этапа, но у меня не было олимпийской медали. Сейчас я в общем зачете 22-й, но с медалью. Что здесь важнее? Лично для меня важнее олимпийская медаль, чем все остальное…

– Здесь, как я понял, нет уже принципиальной разницы, какая медаль – золотая или серебряная. Главное, что олимпийская?
– Конечно, хотелось бы золото. Но принципиальной разницы, действительно, нет. Я бы поменял любую медаль чемпионата мира, если бы это теоретически можно было, на олимпийскую.

– Наша сборная вообще возрастная: Ростовцев, Рожков… Чепикову так вообще уже 39. Есть ли молодежь талантливая, не пора ли уступить им дорогу?
– В сборной России пока нет жесткой конкуренции. Молодежь талантливая есть. Черезов, Чудов, Круглов. Они дерзкие, амбициозные, но им надо еще расти, доказывать. Вот, например, на последнем чемпионате страны я находился, считаю, не в самой лучшей своей форме, но дважды занял третье место. Выигрывал кто? Черезов, Рожков, Ростовцев. И опять – Рожков, Черезов, Ростовцев. То есть из молодых только один Черезов показывает результаты. А где остальные? В команде-то 7-8 человек. Если они покажут, что сильнее меня, то я и не буду держаться за свое место. Что, например, касается Чепикова, то у него огромный еще, несмотря на возраст, спортивный потенциал. При правильном подходе он может бегать еще и бегать. Он уникальный человек.

– Расскажите, что там за скандал возник в Турине, связанный с компанией «Боско», которая вас одевала?
– «Боско Спорт» – та компания, которая нас одевает уже третью Олимпиаду. На этот раз нам форму выдавали уже в Турине. Мне из всей экипировки процентов 70 вещей подошли по размеру, а вот Чудову, например, при его росте 167 см, выдали одежду 56 размера. Приходилось форму подшивать, ушивать. В этом году организация экипировки со стороны «Боско» была плохой. Во-первых, примерка, которая должна была состояться в Москве, по каким-то причинам там не состоялась. Во-вторых, уже в Турине, лично мне из всей причитающейся одежды (костюм, кроссовки, куртка, сапоги) досталось опять-таки процентов 70. Имеется в виду та одежда, что для повседневной носки – на Олимпиаде, на церемонии и параде. И вот когда мы вышли на награждение, то оказалось, что рекламы фирмы на одежде больше, чем положено правилами. Поэтому мы и заклеивали лейкопластырем «лишнюю» рекламу. Чей это был прокол, я не знаю. Да и мне, честно говоря, было это, скажем так, по барабану.

– Писали, что представители компании настаивали, чтобы вы присутствовали на всевозможных вечерних тусовках.
– Нет, такого не было. Один раз мы были на каком-то там полуофициальном фуршете, и это все.

– Ваша оценка тому, что случилось с Ольгой Пылевой.
– Безусловно, это случайность. То, что произошло, было неумышленно, неосознанно...

– С чьей стороны?
– Со стороны Ольги и ее врача, которая прописала ей это лекарство. Но, с другой стороны, спортсмен несет ответственность за то, что попадает к нему в организм. Это пункт номер один во всех антидопинговых правилах и нормах. Каким образом тебе что-то попало, уже твои проблемы. Даже находясь в столовой, мы не можем отлучиться. Мало ли кто и что тебе может в это время подсыпать. Ты сам должен это помнить и контролировать. Каким-то образом это вещество попало Ольге в организм, и она за это несет ответственность. Вопрос справедливости здесь, по-моему, не стоит. Факт применения допинга есть, она это признала. Её, соответственно, лишили медали и дисквалифицировали. От этого никуда не денешься, и это надо признать. Конечно, Ольге сейчас тяжело, она великая спортсменка была и есть, и тут вдруг – такой скандал нелепый. Но вместе с тем я считаю, что она заняла неправильную позицию. Мне хотелось бы посоветовать, хотя это и очень сложно делать, не дай бог самому оказаться в такой ситуации… Но все же так вести себя нельзя, это бесперспективная позиция.

– Что вы имеете в виду?
– Не знаю, какое она приняла решение – продолжать бегать после дисквалификации или нет, но эти ее высказывания… Зря она начала говорить, что ее никто не защищал, что ее все только поливали и так далее. Ей говорили: Оля, сейчас у тебя сложный период, мы понимаем, ты, когда вернешься в Красноярск, успокойся, потом выступи в прессе, пойди в спортивные школы и скажи: «Допинг – это плохо, я – за честную борьбу, со мной это произошло случайно». И так далее. Что я никогда его не принимала, а в этом случае не знала, что в лекарстве, которым я лечилась от травмы, есть запрещенный препарат. Потом представь отчет о проделанной работе в Международную федерацию биатлона. И тогда появились бы большие шансы на сокращение срока дисквалификации. Все же понимали и понимают, что это – случайность.

– Что, действительно все понимают?
– Да, понимают. Но юридически – факт есть. И что сейчас делает Оля? Она говорит: я ни в чем не виновата, меня подставили, меня все кинули, никто не защищает. Она сама должна себя в первую очередь защищать, такими высказываниями она ничем себе не поможет. Те чиновники, от которых многое зависит… Да она их просто отвернет от себя и все. А вообще, по большому счету, ее подставил врач. И врач, Нина Виноградова, это понимает.

– Вы ее знаете, врача?
– Да, конечно…

– Какие у вас с ней отношения?
– Рабочие, не раз пользовался ее услугами. Когда приезжаю со сборов, иду к ней, снимаю кардиограмму, она как-то корректирует мой режим, говорит, в каком состоянии организм, нужны ли нагрузки или, наоборот, надо восстанавливаться. В общем, дает советы, рекомендует какие-то препараты, а я, естественно, согласовываю их с врачом сборной. Это должна была, кстати сказать, сделать и Ольга. Уже он, врач сборной, мне окончательно говорит, что можно, а что нельзя принимать. Поэтому с Ниной Анатольевной у меня хорошие рабочие отношения. Но не такие близкие, как у нее с Пылевой.

– Доктор Виноградова говорила, что прежде, чем назначить препарат фенотропил, она все про него узнала в Интернете. Потом оказалось, что фенотропил – это другое название запрещенного карфедона. Что же получается: врач, имея такой многолетний опыт работы со спортсменами, членами сборной, черпает информацию о лекарствах в Интернете, а не из специальной медицинской литературы, справочников, от производителей препарата?
– Конечно, по уму-то надо было бы связаться с производителями… Я тут недавно нашел в Интернете сайт – «Отечественные лекарства». Это сайт компании с одноименным названием. В эту компанию входит Щелковский витаминный завод, что выпускает фенотропил. Так вот, они специально создали сайт, посвященный ситуации с Пылевой. Там они все объясняют – и что такое фенотропил, и что такое карфедон.

– То есть если на Щелковский завод Виноградова, как говорила, подаст в суд, то вряд ли выиграет?
– Мне трудно об этом говорить. Во-первых, некорректно по отношению к Ольге. Во-вторых, просто не знаю, ведь я не юрист.

– Как только этот скандал начался, на некоторых спортивных сайтах появились высказывания болельщиков, суть которых сводилась к тому, что на допинге сидят все, но попадаются только наши. Спортивные же чиновники не в состоянии защитить спортсменов.
– Однозначно, неправильная позиция. Наверное, это все идет после истерии на Олимпиаде-2002, когда там были не совсем корректные заборы крови на допинг, когда там у наших лыжниц были проблемы. Говорили, что предвзято к нам относятся. Отчасти это так, но это было тогда, сейчас такого нет. Поверьте мне. Сейчас это используется для оправдания своих ошибок, недоработок.

– Но все-таки, как-то можно было смягчить ситуацию, прикрыть Пылеву?
– У нее норма допустимого была превышена в несколько раз, тут без шансов.

– То есть наши чиновники, по-вашему, повели себя достойно в этой ситуации?
– Не мне судить, но сделали для Пылевой немало. Все-таки вывезли ее из Турина, дали транспорт. Могли бы ведь в Италии возбудить уголовное дело, – кстати, его и возбудили, но она уехала. Я считаю, что сделали, что могли.

– Несколько часов назад вы встречались с заместителем губернатора Василием Кузубовым. О чем шел разговор?
– О развитии биатлона в крае.

– О достройке биатлонного центра в Бородино?
– Нет, пока это только предварительные разговоры. Ничего конкретного нет, поэтому не забегаю вперед. Чтобы не сглазить, не буду об этом говорить. Все еще в стадии обсуждения. Кузубов же встречался со мной, поскольку губернатор поручил ему курировать биатлон. Александр Геннадиевич Хлопонин сам проявил инициативу, биатлон сейчас набирает все большую популярность. В крае надо это развивать, чтобы появились новые Пылевы, Ромасько, Ростовцевы…

– Не думаете о тренерской работе?
– Сейчас пока больше думаю о семье, о втором ребенке. Кроме этого, хочется еще годик побегать, а уже потом смотреть, что получится. Если в крае биатлон будет развиваться, возможно, я и найду себе место. Хотя тренерская работа очень сложная, должно быть призвание. Не всякий хороший спортсмен может потом стать хорошим тренером.

– Как вообще относитесь к последним российским блокбастерам?
– Да пусть будут. Лучше пусть у нас деньги остаются, зарплату и премии пусть наши актеры и режиссеры получают, чем на голливудские деньги тратить. Я вообще патриот и России, и Красноярский край люблю. У меня госномер на машине – 024, как у нашего региона, и на машине жены – такой же.

– Скорость любите?
– Не очень. У меня машина «Ауди», и то для размеренной езды, степенная такая. Удобно чехлы возить с соревнований. Мне недавно городская администрация подарила плазменный телевизор, большой такой, 42 дюйма. Думал, вместе с коробкой не войдет. Нет, вошел, так что машина – как раз для меня. А скорость… У меня с ней связаны не очень хорошие воспоминания: два близких человека погибли, отец и тренер, который привез меня в Красноярск. Поэтому – сами понимаете... Я, когда сажусь в машину, сразу чувствую уверенность. Получается, как бы не к лицу суетиться. Когда едешь, многие дорогу уступают, машина не из дешевых. С другой стороны, она у меня уже три года, хотелось бы новую.

P. S. Через несколько дней после того, как это интервью было записано, Павел Ростовцев получил в Москве подарок от президента – «Тойоту Ленд Крузер-100». По телефону серебряный призер признался, что, возможно, содержать машину с объемом двигателя 4,7 литра ему будет более накладно.