Каждую весну тысячи катающихся и сочувствующих вырываются из коробицынского, крылатского зимнего заточения, набивают баулы вещами, чехлы – лыжами, карманы – деньгами, штурмуют поезда, самолеты, такси и попадают наконец на вожделенный северный курорт – Кировск! Уже квартиры шахтерских жен и матерей забиты приезжими, едой и алкоголем, придуманы изысканные меню и заготовлены еще с осени пышные тосты на каждый вечер, канты наточены, скользяки наплавлены, дорогая одежда вынута из чемоданов, и в неё вложены скипассы на несколько дней, и… «Бигвуд» закрывается из-за сильного ветра!
В каждой компании есть вожак. После долгих колебаний он выносит своим удручённым вассалам приговор: «Мы едем на 25-й километр!» По лицам пробегает тень, но решимость все же появляется после его слов, сказанных «по секрету»: «Пока остальные лохи сидят на диванах с пивком, мы покорим Кукисвумчорр! В путь!». Окрылённые ка́рверы, перевербованные во фрирайдеров, вылетают из парадной во двор и садятся в такси. Но, оказывается, что шофёр про «секрет» уже знает и стандартный ценник умножает на два. Неожиданно. Другой на их месте почуял бы неладное, но нет – мы же фрирайдеры, чё там! Через двадцать минут, под шутки и байки, машина сворачивает на узкую дорогу, ведущую к курорту, и взорам дружины медленно открывается отвесная стена 43-го лавинного очага и поодаль канатная дорога брежневских времён. Смех прекратился.
– Вот, братва, – продолжает подбадривать вожак, – здесь катаются только крутые пацаны, скипасс стоит дёшево и народу нет. Вся гора наша! Возьмём подъёмник на четыре часика и раскатаем её красиво! А те, у кого что-то там «защемило», могут просто подняться наверх, сделать клёвые фотки для инстаграма и кататься на нижней очереди.
– А где же кресельный подъёмник?, – тихо послышалось сзади.
Двое сочувствующих, которых зазвали в Кировск, пообещав альпийскую сказку и море солнца, пошептались и объявили, что сегодня будут кататься в баре. Остальные, еще не теряя надежды отхватить миллион лайков в соцсетях, стали деловито протирать зеркальные маски и покрывать лица кремом от загара. Но через минуту их ждало новое потрясение... Когда такси подъехало к бару «25-го километра», покорители Хибин с ужасом обнаружили, что все те, кого они оставили дома с пивком на диванах, уже здесь! И стоят в единственную кассу!
Вожак собрал остатки самообладания, кивнул своему товарищу верзиле и встал двестивторым в очередь.
Вся толпа стояла смирно: вернуться на диваны – позор! Хмурые лица изредка поворачивались в сторону разбитого вдрызг крутого склона, и было видно, что «защемило» у многих, а в глазах читалась мольба: «Бигвуд, откройся!» Там, в это время, ветер держал бугеля и гондолы горизонтально над землёй. Здесь, на «25-ом», тоже дуло, но меньше. Через час толпа начала шевелиться от холода. Жарко было только кассирше, которая потная, спешила выдать всем билеты в последний путь.
Отстояв более часа за скипассами, наши новобранцы встали в другую очередь – на нижнюю канатку. Здесь надо было потоптаться всего каких-то 30 минут, которые пролетают незаметно, поскольку стоящие созерцают воочию то, что произойдёт с ними через несколько секунд.
Вот чопорная шатенка в бордовой куртке с песцовым воротником и штанах в облипку подходит на слаломных лыжках к турникету и томно ведёт левым бедром – там у неё скипасс. Но вертушка не пускает. Вновь и вновь эта горная нимфа будоражит мужское либидо, пока не столбенеет от крика, летящего из будки канатчика: «Вынуть из кармана скипасс «Бигвуда»! Оставить только наш скипасс!» Следом за ней в турникет проходит мамаша с дочкой-подростком, тоже на слаломных лыжах, с самыми дешёвыми пластиковыми креплениями у обеих. Они занимают стартовую позицию, хватают бугель, но веревка из рулетки не вытягивается, швабра вырывается из рук и уезжает пустая. С другим бугелем повторилось то же. Мамаша в растерянности. Ей и в голову не могло прийти, что и рулетка, и швабра старше её вдвое, и что верёвку нужно вытягивать вчетвером! Теперь брань сыплется из очереди.
Третья попытка успешна. Ура! Поехали! Всё позади! Но через 30 метров нежные дамские ягодицы не выдержали давления бугельной перекладины на подъёме в 27 градусов, ноги у обеих наездниц разъехались, а крепления, купленные по акции в о’кее, сработали еще до падения несчастных!
Усвоив опыт предшественников, к турникету подошла наша бригада. Вожак прошёл нормально. За ним верзила тянет к сканеру дрожащую руку в надежде, что не сработает, что можно ещё немного побыть здесь, на Земле, с людьми. Но вертушка неумолимо поворачивается, и они ловят бугель.
«Фу!», – выдохнули оба, – «Едем! Только бы удержаться!». Когда в бугель вцепляешься зубами, то три минуты подъёма – вечность! Но вот и вторая очередь, а у турникета никого, лишь два силуэта вдалеке поднимаются в тучу, которая за это время опустилась на гору до половины. Вожак и верзила оглянулись вниз: братвы не было видно. Значит их постигла участь мамаши с дочкой. На швабрах висели отдельные незнакомые счастливчики. Наши герои подошли к турникету и… Не раздумывая прошли на стартовую позицию. Другой бы подождал «пушечное мясо», чтоб набраться опыта по аналогии с первой очередью. Но мы же фрирайдеры, чё там! В зоне посадки рельеф ступенчатый, поэтому старт сопровождается двумя сильными рывками. В месте второго рывка ратрак ночью всегда накатывает поперёк линии подъёма полотно высотой 8-12см, образуя для поднимающихся вероломную затычку. Мда… На втором рывке наша пара полетела вперёд рыбкой, оставив лыжи на затычке!
Туча, тем временем, опустилась еще ниже, пошёл снег, летящий горизонтально. Модные зеркалки ухудшили и без того скудную видимость, а крем от загара размазался по дорогой одежде при падении.
– Я айтишник, – скрипел сквозь зубы верзила, – ведущий программист фирмы, барахтаюсь тут в непотребном виде!
– Знаю, милый. А я экономист, – уныло ответил вожак, встёгивая лыжи, – Но надо ещё попытаться. Полпути позади.
Пока они собирались с духом, у второй канатки росла очередь. Здесь уже были только те, кто прошёл «квалификацию». Итак, финал! У большинства собравшихся он бывает раз в жизни. О-о-оп!.. И пара местных аборигенов уезжает наверх. О-о-оп!.. И вторую пару из той же команды трос увозит ввысь. Но вот на старт встаёт толстый надменный мещанин, непременно в одиночку. Со стонами преодолев рывки под брань толпы за то, что уехал один, он вырвался на свободу, расслабился и начал глазеть по сторонам. За первой опорой линия подъёма имеет сильный крен влево. Мещанин потихоньку сдвигается вместе с бугелем аж на три метра, и, не успев оглядеться, целует вторую опору подъёмника! Следующим в турникет прошёл мещанин потоньше, помятый первой канаткой, как жмых, и с наклейкой «Courchevel» на шлеме. Он уже было собрался уехать один, но терпение профи лопнуло, и первый закипевший стремительно выскочил из очереди и взял бугель на абордаж. Дальше, все жмыхи, если им удавалось стартовать в одиночку, запихивали себе от страха швабру целиком между ног!
Через час спектакль кончится и подъёмник закроют, потому что очередной герой съедет влево так далеко, что сорвёт с роликов трос.
А пока у наших вторая попытка! Они уже опытные! Закалённые в боях воины! Борцы! Верзила слева, вожак – справа. Спортсмены-горнолыжники, мещане, мастера фрирайда – все замерли в ожидании пуска «белки» и «стрелки»! Даже канатчик вышел из будки! Рывок… Второй…
Проскочили! Браво! Начался подъём и боковой крен. На левого лыжника вся нагрузка. Бедный верзила! Столичная немощь не умеет жёстко кантоваться, да ещё при подъёме на бугеле. Оба сползают влево, мгновение… И верзила целует вторую опору подъёмника, ставшую народной! В толпе прокатился гул. Вожак продолжал подъём в одиночестве. «Хм», – думал он, – «И что дальше? Ладно, на верху должны быть указатели». Ветер и снег брили лицо. С губ ручьём стекал таявший снег. Впередиедущий бугель не было видно. Пять минут невесомости в молоке и финиш! Наконец-то! Отъехав в сторону, он остановился и зачем-то вздумал перестегнуть лыжу, но её тут же подхватило порывом и покатило поперёк. О том, что это вершина горы, говорил только подъёмник, который здесь заканчивался. Вожак вспомнил «Ёжика в тумане», безоблачное детство, бабушку у телевизора, школу, работу, жену – всю свою жизнь, на которую он часто роптал и которая теперь показалась ему самой счастливой.
Но, надо было куда-то спускаться. Окончательно убедившись в том, что попал в 1980-е и что указателей не будет, он решил подождать кого-нибудь из поднимающихся. Через минуту из ниоткуда возник местный райдер, с рюкзаком и в хорошей экипировке, но на призыв о помощи даже не отреагировал, не притормозил, и через секунду уехал в никуда.
Вожак наощупь спустился на несколько метров. С надрывом окрикнул он другого человека, тоже с рюкзаком и на огромных лыжах, но и этот удостоил его лишь молчаливым взглядом. Недоумевающий вожак почесался, посмотрел на свои штаны в облипку, на короткие слаломные лыжи времён начала карвинговой эпохи и подумал, что, видимо, дело в этом. Он спустился «лесенкой» еще на сажень и тут… О, счастье! В двух шагах стояла одинокая фигура без рюкзака, на слаломных лыжах и, перебивая ветер, кричала в телефон: «Муся, где я нахожусь?!» Затем фигура выругалась, спрятала закоченевшую руку с аппаратом в карман и повернулась. Вожак узнал в ней жмыха из Куршевеля! Теперь это был не надменный сноб, а ласковый барсик! Они обнялись. Вожак стал рассуждать о том, куда им ехать.
Внезапно из белой пелены выскочил местный и заорал: «Ну чё встали посреди трассы?! Отойдите к краю и ползите вниз!» Горемыки всё это время стояли на трассе – единственном подготовленном спуске «25-го километра»! Спасены! Ощупью отыскав вешки вдоль края, даже не вспомнив о намерении «красиво раскатать склон» и о «клёвых фотках», товарищи по несчастью взялись за руки и поплыли вниз к бару плугом на внешних кантах!
На следующий день свежий двадцатиметровый ветерок принёс с «Бигвуда» новый батальон, который также штурмовал «25-й километр» и также повторил судьбу своих предшественников. На третий день Кукисвумчорр был пуст! Неприятельские резервы иссякли, и всё вошло в своё русло: в баре было где посидеть и с кем поговорить; канатчики дремали в своих креслах; а пышные тосты теперь провозглашала кассирша и таксисты. Через два дня «Бигвуд» откроют, и несостоявшиеся фрирайдеры вернутся туда взрослыми людьми, философами. А пока, кто на память, а кто в утешение, они пошли с остатками денег за сувенирами: покупать тарелочки, магниты на холодильник, меховые хвосты, картины из каменной крошки, наклейки «25 chorr». Так что, если в Коробицыно или в Крылатском вы увидите лыжника с хвостом, не спрашивайте, где он его взял. Пусть это напоминание о внезапном прозрении останется его тайной!
Андрей Кравченко
апрель 2022г.
наболело ))))))