Лучшие друзья девушек — бриллианты, главные враги фрирайдеров — лавины. Беседуем за чашкой чая с Дмитрием Орловым, участником прошлогоднего (2019) инцидента в Архызе. Тогда шестерых хелискишников накрыло уже на выкате с маршрута.
Этой дорогой от нас ушел Сергей Камбалов.
Все, кто пока еще здесь, встречайте воспоминания очевидца, вникайте, делайте выводы.
Содержание:
- 1:40 Многообещающее начало катального дня.
- 2:45 Настоящий пацанский вопрос «А сколько раз ты дергал ABS (лавинный рюкзак) ?»
- 3:53 Мы в очередной раз убеждаемся, что случайности не случайны
- 7:46 А теперь начинается вообще мистика. Слабонервным и впечатлительным не слушать.
- 9:30 Выясняем как выглядел фронт лавины.
- 12:00 Ощущения внутри лавины.
- 15:07 О полученных травмах
- 19:37 Анализ ошибок.
- 21:43 МЧС и Скорая без обезболивающих? Интересно девки пляшут.
- 29:44 Чем фрирайд похож на фридайв?
- 34:49 Самое важное напутствие для тех кто ходит по краю.
Слушать на других платформах:
В феврале 2019 года хелиски группа из двух гидов и пяти клиентов, каталась в ущелье Архыз Северного Кавказа и попала в лавину. Разогнавшийся лавинный фронт застал ребят на границе леса. Один человек погиб, остальных изрядно побило.
Говорим об этом ситуации с участником тех событий с Дмитрием Орловом.
— Помнишь даты?
— 28 февраля 2019-го года.
— То есть это твое второе день рождение 28 февраля? На этот момент, сколько уже катались?
— Мне, кажется, что это был четверг, а, может, среда. За день до этого непогода была. Ветер, снег. А перед этим пару дней катались.
— То есть за день до этого была непогода, свежий снег налег?
— Да, свежий снег. Снег, перенесенный ветром. Когда мы стартовали полеты, погода была не ахти какая с точки зрения видимости. Нашли склон, на котором было достаточно много снега. Условно говоря, по пояс. Сделали там два спуска. Началось все, условно говоря, с безобидной лавины, когда я фотографировал. Подходя к группе, гид мне сказал: «Продолжай движение». И я от группы отошел на 100 метров.
— Чуть ниже?
— Да, чуть ниже. И подо мной склон поехал. Была плохая видимость. И сложно было различить, что происходило. Было сомнение, что, может быть, у меня голова кружится, и я плохо ориентируюсь. Нет, снег поехал. Я быстренько дернул ABS. В этот раз там склон был без препятствий. И там был бугорок, с которого меня выплюнуло. И в результате я очутился на поверхности, но без лыж и палок.
— Долго проехал?
— Недолго. Испугаться не успел.
— А сколько раз в жизни ты дергал ABS?
— Три. Причем второй и третий раз были в Архызе. А первый раз это было на Аляске.
— То есть ты дергал три раза и не испугался?
— Когда третий раз дергал, то у меня в воспоминаниях этого не осталось. То есть я потом задавал вопрос: «У меня ABS был открыт или нет?». Мне сказали: «Да, у тебя был открыт ABS».
— Третий раз – это был крайний раз?
— Да, крайний раз.
— То есть ты катнулся, не успел испугаться, тебя унесло небольшой лавиной. Была непогода. Ты лыжи нашел тогда?
— Нет, лыжи не нашел. Прилетел вертолет. И было ощущение, что все потихоньку накапливалось. Для начала можно было никуда не лететь, потому что было понятно, что в предыдущий день там насыпало снега, и условия будут сомнительные с точки зрения безопасности. С точки зрения комфорта они тоже были сомнительные, то есть была плохая видимость и т. д. В конце концов, не всегда по пояс в снегу интересно и приятно кататься. У нас довольно медленное катание было стартовое. Потом была история с лыжами, когда я их потерял. Прилетел вертолет. В вертолете была запасная пара. Мы помучались немного, потому что запасные лыжи не подходили. У меня скитур-ботинки, потому что у меня пиновые крепления были на лыжах.
— Пины мешали?
— Нет, там чуть-чуть другая колодка была. И я не мог вщелкнуться.
В общем, продолжилось накопление элементов, которые привели потом к набору травм. Мы поменялись лыжами с одним из гидов, потому что у него тоже пиновый ботинок и крепление под такой ботинок было настроено. Но у меня усилие на моем креплении было 80-90 кг, а у него 120 кг., тем не менее я смело вщелкнулся. Спустился к нижнему вертолету, и мы стартовали на следующий спуск. Я еще сказал: «Ладно, еще один спуск и давайте на базу полетим».
— Как новые лыжи? Нормально поехали?
— Да, новые лыжи нормально поехали. Это были все те же Dynafit как и у меня, но только другой модели, поэтому я вполне комфортно на них погнал. И на новой высадке была другая экспозиция. Видимость хорошая была. Там очень комфортно спускалось. И что называется – ничто не предвещало беды. Мы группой высадились чуть-чуть на разных краях спуска. И где-то в центре спуска мы объединились группой. Было два вертолета. И каждый сел в свою точку.
— Сколько человек стартовало в этот раз?
— Получилось так, что из одной точки шел я с гидом. Из другой точки шел гид и еще три участника. И в центре мы встретились. Нас стало 6 человек. Первый гид ушел вниз на спуск. Я к нему подъехал. И мы встали где-то на старте границы леса. Гид стоял практически напротив толстой сосны. Я, если вниз смотреть, чуть правее стоял и чуть ниже. Там уже были видны вертолеты внизу. Нет, я соврал. Нас было 6 человек. Во второй группе нас было двое, а во второй группе был гид и три человека. А почему нас было двое? Потому что один участник улетел. Это тоже интересная история. Неожиданно человек в день отдыха встал утром и сказал, что «мне надо срочно домой». И на всякого рода расспросы, отвечал, что дела семейные.
— Что он потом сказал?
— Сказал, что ему приснился плохой сон, что он разгонялся и падал со склона, что не смог удержаться и он разбился. Я его потом спросил: «Почему ты нам ничего не сказал?». Он сказал: «Вы бы ржать начали». Я говорю: «Конечно, мы бы стали ржать над тобой. Но, может быть, на следующий день у нас где-то там щелкнуло». Но по прошествии времени, когда оглядываешься назад, я рад, что его с нами не было, потому что, не дай бог, с ним бы еще что-то случилось.
Второй человек пришел. Илюха как раз был. По-моему, глядя вниз, он чуть левее меня стоял. И в момент, когда стал приходить третий человек, я повернул голову чтобы посмотреть на него, и увидел, что в ту секунду под ним все сломалось.
— Илюха говорит, что он увидел волну, которая идет. А когда склон ломается, это не волна.
— Наверное, его описания даже более точные. Под Вовкой был гребень волны, который перекатывается. Представь себе, как волна закручивается, но только она уже не широким фронтом идет, а идет сломанной волной, когда все сломалось и начало рушиться в пену. И здесь как раз такая история. Но по моим ощущения, она не просто вперед, как труба закручивалась, а еще одновременно справа и слева вовнутрь складывалась.
— Потому что там кулуар был, да?
— Да, как выяснилось позднее, мы стояли в кулуаре, по которому и саданула эта лавина.
— Она именно по нему шла или она сошла в частности и в этот кулуар?
— Она в него сошла, потому что она началась выше нас. Коротко я разговаривал с гидом, который стоял выше и выпускал всех сверху И его комментарий был такой, что он услышал звук и мгновенно получил удар в спину, сделал в воздухе сальто и понеслось. Такое ощущение, что, пройдя по склону, мы его нагрузили, потом, когда мы спустились ниже, склон лопнул и пошел, и прилетел в этот кулуар. Потому что с момента, когда я подъехал к гиду и пришла лавина, прошло несколько минут. Мы спускались же по одному, я пришел, пришел второй, пришел третий… и в этот момент склон поехал. Но в отличие от первой лавины, когда была плохая видимость и было не понятно – я двигаюсь или вокруг чего-то двигается, здесь все сразу было понятно, потому что было ощущение, что ковер выдернули из-под ног и бах. То есть большая быстрая электричка приехала и начала тебя колотить обо все, что вокруг было.
Нет, это не было ударной волной или стеной. Нет, такого не было. Энергии там было много, но она вся была как быстро идущий поток под ногами.
— В какой момент ты почувствовал, что она тебя ломает?
— Видимо, ABS я дернул тут же, потому что в финале понимание, что правая рука сломана, пришло сразу, поэтому такой рукой я ABS дернуть не смог бы. Меня по моим ощущениям в процессе движения глубоко не прикапывало, но это выглядело так, что я оказывался под снегом. И оценка – глубоко или не глубоко – визуализировалась через плотность света, который тебя достигает, то есть то больше света, то меньше света. Ты видишь, что над тобой снег. И когда лавина тормозилась, я в целом понял, что надо мной не очень много снега.
— Когда закончилось мерцание снега, она тормозилась?
— Да, она потихоньку начала тормозиться, остановилась. Дальше показания расходятся. В моем воспоминании левая рука осталась целой, потому что я как-то ее вытащил и с лица, с очков смог снег стряхнуть. Гид говорит, что нет, это он подошел.
Три человека, которые находились на границе леса с самого начала, это первый гид, который, к сожалению, погиб, я и Илюха, получили самые тяжелые травмы. Все остальные отделались более-менее крупными синяками.
— Какая была разница по метражу между вами и остальными? 300? 200?
— Я думаю, 200-300 метров. Это расстояние, по которому осуществлялся один за одним спуск. Трое стояло и встретили ее стоя. Четвертый пришел только-только. Я так понимаю, что пятый или в движении был, или на самом старте, или с верхним гидом. А верхний гид вверху встретил все это.
— Какие ты получил повреждения?
— В момент, когда все остановилось и я попытался как-то в снегу шевелиться, я почувствовал, что у меня с правой ногой что-то. Даже в какой-то момент появилась мысль, что раз все так плохо с правой ногой, то, может быть, у меня что-то с тазом случилось. Это был вывих правого тазобедренного сустава. Простыми словами – это бедренную кость из сустава выдернуло, и она на мышцах висела. Мое соображение такое, что это произошло по причине того, что усилие на лыжи было слишком высокое, прежде чем снег ее оторвал…
— Оторвал обе лыжи?
— Да. Я оказался без обеих лыж. И, конечно, без палок. Я думаю, что такая тяжелая травма по причине того, что неродная лыжа с неродной затяжкой. И это один из уроков – чужое оборудование можно использовать, только настроев под себя. И как я говорил, в снегу я идентифицировал тут же руку. Все остальное не идентифицировал, но дальше я уже все это видел в списке травм в больнице. Что было? Правая лучевая была сломана. Трещина в лопатке. Вывих правой ноги. Когда мне в больнице сказали про вывих, я хмыкнул. Потому что, как мы вывих воспринимаем? Ну подумаешь какая-то фигня. А оказалось, что это, возможно, самая тяжелая часть «путешествия». И левую ногу слегка покрошило, потому что на левой был перелом бедра и были сломаны обе нижние берцовые кости.
— Это тоже из-за лыж, как ты считаешь?
— Здесь не знаю, потому что, когда эта электричка вниз ехала, то первые стволы деревьев я прекрасно помню. Помню, как об них било. Это было весьма чувствительно. В больнице уже через неделю чуть-чуть коры продолжало с меня осыпаться)). И спина представляла собой большой синяк. Поэтому, возможно, это совокупность факторов. Я думаю, лыжи тоже свою роль сыграли. Кстати, летом 2019-го года ребята летали на место происшествия. Собрали лыжи.
— Нашли, да?
— Да, лыжи были найдены. Одна из моих лыж тоже была найдена. И она была сломана. Да, усилие было такое, что лыжу сломало. Я думаю, что ее сломало все еще с ногой.
— Ты так медленно и расчетливо рассказываешь, что я не могу представить, в какое время это укладывается: в 15 минут падения или в полторы секунды.
— Это было очень быстро. Я думаю, что это было две, может быть, три минуты.
— Три минуты ты летел и бабахался?
— Да.
— Ого, это много.
— Это много. Там большой склон был. И мы довольно близко к вертолету прилетели. Я думаю, метров 500 проволокло.
— Причем лес был мелколесным?
— На старте вполне себе крепкие сосны стояли.
— Выходит, что там обычно не сходит лавина, если там деревья растут?
— Раз она прошла, значит, сходят.
— Две-три минуты – это много. Я почему-то думал, что это продолжалось у тебя 20 секунд. За 20 секунд можно из человека сделать отбивную. За 3 минуты можно вообще в фарш его накрутить.
И, наверное, можно проанализировать ошибки?
— Надо было смотреть на погоду, потому что было понятно, что лучше дать отлежаться этому снегу, дать сойти тому, что должно было сойти само. Это раз. Два, если тебе послан сигнал, надо его слушать. Сигнал был послан. Я живой и невредимый после маленькой лавинки выскочил, но без лыж. Что мешало сесть в вертолеты и улететь?
— Насколько я тебя знаю, тебя никогда мелкие неурядицы не останавливали. Праздник должен продолжаться при любой погоде.
— Тогда это история про жадность. Как говорится в известной поговорке, что жадность ведет к бедности. Форма бедности была уже довольно жесткой. Например, через месяц после я должен был лететь на Камчатку кататься, но через месяц после я имел счастье из реанимации выйти.
— Ты еще в коме прожил некоторое время?
— Да. И это тоже было. 3 недели в медицинской коме я в конечном итоге провел.
Что еще? Конечно, одевайте все, что у вас должно быть в обязательном порядке. А должны быть биперы, ABS, каска. И при всем моем уважении и любви к гиду, к Сереге, он почему-то катался в вязанной шапке. И насколько я понимаю, это было одной из причин его гибели. Я не уверен, что каска его спасла бы на 100 %, но точно бы шансы увеличила.
Тут еще наше родное государство подарила нам борьбу с наркотиками. И оказалось, что всякие обезболивающие являются наркотиками в понимании чудесной службы, которая с ними как-то борется. И тут оказалась длинная цепочка, что гиды не в праве иметь с собой обезболивающее.
— Вообще любое обезболивающее или какие-то конкретные препараты?
— Я полагаю, что все, что сильное, все, что колется – это все запретное.
— В наше временя было все нормально, да?
— В наше время баралгин был у каждого с собой. Я имею в виду у руководителя группы. Его кололи, долго не думая. Но дальше начинается сюр, который тоже удивителен. У прибывшего МЧС не было обезболивающего. И даже когда ты оказываешься в скорой, а там было интересное путешествие, там тоже не было обезболивающих. В скорой была медработница, которая приговаривала: «Миленький, ты потерпи». И Глеб, который приговаривал: «Да вы что, с ума сошли? Посмотрите на его глаза!». От таких слов лучше не становилось. Наверное, это не самый лучший совет, но тем не менее надо помнить о том, что риск есть и он абсолютно реальный. И если что-то случится с вами или с товарищами, надо быть готовыми. И медицина – это одна из готовностей.
Про путешествие было смешно, потому что там МЧС, который прилетел, он прилетел тем же бортом, которым мы катались. Как было у нас? Мы никуда не летали, но мы дружной командой топали к потерпевшему бедствие, и несли с собой приспособление под названием акья.
— Надо объяснить, что ты когда-то работал в спасительной службе. Был такой период в твоей жизни.
— Был такой короткий период. Я месяц в свое время проработал работал в Шхельдинском спасательном отряде. И ты шел и у тебя с собой были все медицинские приспособления: лекарства, шприцы, обезболивающее и т. д., и было устройство для переноски пострадавших. А здесь МЧС прилетел, расстелил тряпочку. Под мои крики меня на эту тряпочку переложил. И пересчитав все бугры, «аккуратно» меня спустил к вертолету. Конечно, ребятам спасибо, потому что такой путь я не проделал бы сам, но...
А дальше было тоже смешно. Вертолеты у нас были Lama. Это летающие стеклянные шарики с ажурным хвостом. И человека лежа туда поместить нельзя. Поэтому были демонтированы все сиденья, за исключением, конечно, сиденья пилота. Были сняты двери с вертолета, потому что я не помещался туда. И под мои крики на этой тряпочке меня подняли и запихали в вертолет. Один спасатель сел, упершись спиной в колпак, то есть спиной вперед летел. По команде пилота: «Держи его за шиворот, а то его выдует» мы взлетели и полетели. Дуло нещадно, но замечательно, что машина была.
А дальше прилетели на базу, перегрузились в скорую. Еще 40 минут ехали до больницы на этой скорой. И со словами: «Как же мы его разденем, надо все на нем разрезать» толи кто-то меня уколол, толи у меня закончился лимит терпения, пришло небытие.
В следующий раз я очнулся в Москве. И было это, по-моему, 4 марта.
— И ты не давал себе никаких зароков, например, никогда не кататься больше?
— Нет, наоборот. На самом деле все происходит одинаково. Я помню, когда наш «замечательно» организованный советский альпинизм развалился, куча народа рванула в парашютизм. Меня эта штука тоже не обошла. Я прыгал. И в какой-то момент я тоже получил травму. И одной из первых вещей, о которой я врача спрашивал, как скоро я смогу прыгать с парашютом. А мне врач примерно так отвечал: «Вам нужно еще научиться ходить без костылей. И вы походку свою не узнаете». Правда, он ошибся, было все нормально. И после этого я прыгал еще.
И здесь тоже сомнений не было. Видимо для поднятия духа мне в больницу были привезены мои футболки. И на вопрос: «Что ты хочешь?», я сквозь зубы проскрипел, чтобы привезли мои две безенгийские футболки. Потому что в больнице давали носить смешную распашонку.
— Это как в кино, когда с голой задницей?
— Да-да, ровно так. Я носил эту распашонку. А надо оговориться, что это немецкая больница. Одеваю я футболку, приходит доктор. И на лицевой стороне футболке эмблема Безенги. Это моток веревки, ледоруб. И все это на фоне гор. Доктор говорит: «О, что это?». Я говорю: «Это Альплагерь». Начинаю ему рассказывать. Он говорит: «Это я понял. У тебя это зачем?». Я говорю: «Я люблю горы, я альпинизмом занимаюсь». Он осмотрел меня и говорит: «Через пару лет снова встретимся!?».
— Добрый доктор.
— Да, и мои вопросы были примерно в таком же стиле. Я в Германии у врачей спрашивал и вернувшись в Москву спрашивал: «Скажите мне, что вы верите, что я смогу бегать и кататься на лыжах».
В феврале этого месяца я в Поляне катался уже.
— То есть через год ты уже катался?
— Да.
— Это реклама немецкой и московской медицины: «катайтесь, запчасти мы подберем» )))
— Я находил какие-то видео с лавинами. Буквально недавно с Лазо появилось видео. И внутри, когда ты это смотришь, что-то скребется. И когда я катался в Поляне, мы катались по лесу. Понятное дело, страха нет, но, наверное, оглядывался я больше.
— Вот что я думаю, как ни странно, все очень похоже на фридайвинг. Все глубже и глубже. Хочется все глубже и глубже снега. Наверное, сама природа такого безудержного фрирайда заключается в том, что ты хочешь все более острее, глубже, круче. Тут надо понимать, что: либо ABS должен быть в три раза объемней и выкидывать если что, либо медицина должна быть супер и болеутоляющие в кармане.
То есть у тебя практически никакого психологического слома не произошло?
— Нет. Я с благодарностью получил от участников инцидента лыжи в подарок. С благодарностью их нацепил в Поляне и поехал. Были сомнения, а смогу ли я кататься, но на технике выехал.
— Хорошо, что у тебя функциональность восстановилась. Просто удивительно, если вспомнить этот вывих. Тебе ничего не вшивали туда? Все свое?
— Нет. Если раньше при переломах надо было с какой-то вытяжкой лежать, то сейчас засовывают железку и все, и ты лежишь себе без каких-либо гипсов, просто тебе нужно шевелиться весьма и весьма аккуратно. Как только меня из реанимации вывели, ко мне прибежали врачи. Они, видимо, для взбадривания пациентов ярко одеты. У них были яркие желтые футболки.
— Это чтобы ты не перепутал их с ангелами)).
— Наверное. И синие штанишки. Я звал их канарейками. И они сразу заставили шевелиться. На правую ногу они через две недели меня поставили после реанимации. И за левой они следили в 4 глаза.
— На левой у тебя были множественные переломы, а на правой вывих?
— Да, на правый вывих, поэтому на вывихнутую они меня ставили, а на левую я встал в конце апреля первый раз, потому что повторно повредить нижние кости было бы крайне неприятно. Было забавно вспоминать шутку про то, что говорит ангел-хранитель, когда человек покупает мотоцикл.
— Что он говорит?
— Он говорит: «Твою мать!».
— Опять работы привалит.
— Да, опять работы привалит.
— На мотоцикле ты тоже ломался, да?
— Да, на мотоцикле тоже были инциденты.
— Сколько же у тебя переломов было за всю твою долгую жизнь?
— Ох…
— Прямо боевые шрамы римского легионера ветерана: «Это я получил в Ливии, это при освобождении Сицилии».
— Нет, кстати, шрамов не много....Начальное лежание было без шансов пошевелиться.
— После вывода из комы?
— Да. У меня шевеление было весьма и весьма минимальное. Даже с бока на бок невозможно было повернуться. И садиться можно было только при помощи прекрасных современных медицинских кроватей.
Было очень смешно. Мне как-то еще в реанимации ночью что-то неудобно лежалось. Я пытался свободной работающей рукой на пульте изобразить, как мне удобно лежать. И в результате я такой буквой зю поставил кровать, что обратно она никак не двигалась. И только вызов сиделки смог все это вернуть назад. Причем у меня уже возникло куча мыслей, я думал о том, что ночью они просто отключают электричество, чтобы не тратить его, чтобы больные дурью не маялись и прочие дурные мысли были. Кровать стала колом. Я чуть ли не выпадать из нее начал.
— А не было мыслей о том, что «лавину пережил, все пережил, а кровать меня убьет»?
Ну спасибо, Дмитрий за бесценную информацию! Будем надеяться, что по твоим следам не так много людей пойдет!
— Повторимся, что надо быть внимательным, надо снаряжаться полностью. Надо читать знаки, это важно.
— Тебе их столько дали, просто полная коробка знаков.
— Абсолютно верно.
— Мне кажется, что Глеб тоже читал знаки.
— Да, на этих спусках, когда мы по пояс в снегу катались, у Глеба было что-то с коленом. И вот мы взлетаем из этого облачного места с плохой видимостью. Летим на этот склон и видно, что там видимость хорошая. Вертолет сел, мы выгрузили лыжи. И я Глебу говорю: «Глеб, поехали с нами. Смотри, какой спуск отличный, а потом полетим домой». А Глеб как-то так философски сказал: «Нет, я лучше в вертолете посижу». И оказалось, что действительно лучше. Глеб прочитал какие-то знаки, не знаю, какие. Возможно, первую лавину прочитал в моем исполнении.
Но фрирайд – это отличное занятие. И дочери, укорявшей меня, я сказал: «Послушай, по-моему, прекрасная статистика. 30 лет в горах и один такой случай». Хотя, конечно, один такой случай может все закончить. Просто будьте внимательны и тогда многие проблемы можно избежать.
— Как-то ты спокойно как ковбой в вестерне рассуждаешь: «пуля либо будет, либо не будет».
— Нет, если ты будешь смотреть более пристально, то, наверное, ты увернешься от этой пули или просто не позволишь выстрелу произойти.
Будем прощаться! До свидания! И желаю всем кататься с удовольствием!
