Поднебесный фрирайд или Миллион маленьких шажочков по Китаю

Пролог

Желание сходить на высоту появилось у меня уже довольно давно, чтоб не соврать, лет пять тому назад. Но… Да нет, возможность-то была! Это было что-то другое, что-то, что шептало внутри: «Нет чувак! Рано! Ты еще не готов!». Ну, я и не шел. Каждое лето, когда в августе кто-то из друзей-знакомых уезжал на высоту, я говорил: «В следующем году обязательно пойду!». И так жизнь прошла бы в самообмане и пустых обещаниях, впрочем, как и у многих, но… В этот год все пошло немного иначе...
Жизнь со всех сторон подталкивала куда-то вверх. Сначала один друг предложил: «А пойдем?»… «А пойдем!» — ответил я. Потом он  исчез, но мысль уже упала на благодатную почву и к середине июня заметно подросла. В результате на вопрос нашего будущего предводителя Кости Обеднина:
— На Мустаг-Ату пойдешь? Туда, говорят, заскитурить можно!
Я незатейливо ответил:
— А пойду!

Конечно, я еще раз сто все обдумал-передумал, собрался-разобрался, да и вообще я в Чили хотел, да что-то не срослось. И вот 29 июня я стоял на вокзале: с зелененьким Войлевским сплитбордом в руке.

Самое тяжелое во всей поездке было объяснять, куда и зачем я везу сноуборд (к тому времени названный зеленой прокладкой), и что не я его тащить наверх буду, а он меня.

Для лучшей подготовки и акклиматизации путь наш лежал через ущелье Ала-Арча, в Киргизии, где проходили учебно-тренировочные сборы альпинистов. Через месяц подготовки мы, обветренные и заметно поднабравшие форму, спустились в Бишкек и начали готовиться к нашему китайскому приключению.

Парт 1. Первые проблемы

Пермит на гору очень дорогой, в сезон стоимость порядка 5500$.  Разрешение выдается на 11 человек, причем с какими-то мутными оговорками — что все должны быть одного гражданства. Нас было шестеро  и с остальными затратами получалась слабо подъемная сумма. Киргизы пообещали объединить нас с другой группой, и ценник заметно упал бы… Но вышло все как обычно и мы поехали вшестером. Правда, в последний момент мы попытались соскочить с подножки этого золотого поезда, но оказалось, что провидение все решило за нас и заботливые китайцы уже заказали на нас сию бумажку, за которую мы, естественно, должны были денег.

 
Виза, мягко говоря, необычная. В ней указана дата выдачи и срок, ДО которого необходимо ВЪЕХАТЬ, а не ВЫЕХАТЬ, как это пишут обычно. Сотрудники турагентства, киргизские пограничники, а мы и тем более, этого не знали. И только благодаря пытливому уму, несколько дней переживаний что «мы не успеем выехать из Китая», закончились этим счастливым открытием. Дорога — длинная и не самая гладкая, занимает около 10 часов до границы с Китаем, часа 2 до таможенного терминала, и еще 2 до Кашгара. От границы трасса идет по живописному ущелью, которое практически целиком занимает русло высохшей реки. На протяженье всего пути встречаются глинобитные жилища киргизов. Как объяснил нам гид, сюда они переезжают только на лето, то ли скот пасти, то ли на дачу. На уйгурском варианте английского это звучит примерно одинаково.

Таможня — пугающая. Наслушавшись страшилок  и почитав правила провоза товаров в Китайскую Народную Республику, лично я рисовал себе следующие картинки: в железном ангаре под прицелом китайских автоматчиков суровые таможенники перетряхивают наши рюкзаки, вспарывая тюки ножами. Все подозрительное сваливают в одну кучу и, облив бензином, сжигают. Нас раздевают до трусов и тщательно обыскивают, при этом начальник смены с глубоким шрамом поперек лица нервно похаживает из стороны в сторону, стуча хлыстом по галифе. Одного из группы уводят в подвал, где два часа его под пытками требуют рассказать из какой мы разведки, и где мы везем империалистические агитматериалы для морального разложения их коммунистической родины.

На самом деле оказалось новое симпатичное здание, единственный недостаток которого — это закрытый дьюти-фри. Довольно приветливые таможенники и пограничники, пытающиеся говорить с нами по-русски. Ни нас, ни багаж особо не смотрели, все быстренько прокинули через рентген, прошли фэйс-контроль и были таковы. На единственный вопрос — везем ли рации или спутник (а это провозить нельзя) мы синхронно закрутили головами: «Но-но-но», — поверили. Позже мы узнали, что нам повезло — у некоторых групп действительно забирают продукты питания. Как бороться и что делать — не понятно. Особенно жалко тушёнку — в Китае ее нет.



Кашгар — столица округа, уездный город китайской империи. Основное население уйгуры, но титульная нация — китайцы. У них все самые важные должности. Большинство хозяев лавочек, сотрудницы ресепшн в гостинице, полицейские, я уж не говорю про енных – все китайцы. Уйгуры работают таксистами, держат кафешки или… Или не работают. Никого не напоминает? Что удивительно, уйгуры, в отличие от китайцев, хотя бы немного знают английский язык. Последние не знают его в принципе. Все общение с ними на калькуляторе.

Город в центральной части современный, но не богатый. В центре, специально для туристов, оставлен кусок старого города, ночью он очень красиво подсвечивается прожекторами. В городе полно различных кафешек и ресторанчиков, где можно насладиться местной едой. Еда здесь, как и население, двух типов: китайская и уйгурская. Острая до невозможности, особенно китайская. А, учитывая языковой дисконект, не понятно, чем тебя хотят накормить. С уйгурской кухней проще: плов, лагман, самса и кебаб — традиционные блюда. Да и ломаный английский позволяет не только бестолково тыкать пальцами в сторону тарелок соседей. Лагман, как и остальная пища — пальчики оближешь.



Деньги поменять не реально. Обычные банки отправляют в Банк Китая, где закатывают глаза и говорят либо «Но спик Инглиш», либо «Но мани». А чаще просто игнорируют. Поменять можно только на «черном рынке», а точнее, попросить гида озаботится этим вопросом заранее.

Водка — трех видов. Дорогущая экспортная, типа «Финляндии» и т. п., встречается редко. Еще реже встречается классическая дешёвая водка. Мы выбрали зачуханную бутылку с головой волка, стоит около 100 рэ пол-литра. Пить можно, сильно не принюхиваясь, запашок и привкус на уровне. Была протестирована одна бутылочка — все живы. Закупать надо сразу, как нашли, никаких «по дороге купим». Иначе придется пить китайскую водку — редкостную отраву. Крепость около 56 градусов, запах сбивает взрослого мужчину с ног, женщин аккуратно укладывает, а не взрослого уносит в гнездо аиста. Мы взяли литр «по дороге», треть так и осталась сувениром стоять в базовом лагере. Годится только на сувениры — оформление очень красивое! Дома гостям нравится.
 

Парт 2. На подъезде

Распрощавшись с гостеприимным Кашгаром, мы погрузились в наше чудо китайского автопрома и двинули дальше. Дорога к подножию Мустаг-Аты идет по 1300-километровому Каракорумскому шоссе, соединяющему Кашгар с Исламобадом. Живописное ущелье заперто между двумя хребтами причудливого рельефа и цветов. Разноцветные холмы осадочных пород плавно переходят в крутые гранитные стены, просящие цепкой руки и скального тапка. Периодически возникающие серпантины, ведущие в никуда, вызывают фантазии о подземных китайских бункерах, исследовательских лабораториях и ракетных шахтах.



По дороге мы остановились в уйгурской деревне перекусить, купить овощей и хлеба. Хлебобулочные трех видов: большие лепешки, большие и маленькие булочки. Все свежее, только с печи. По привычке хотели набрать лепех, но пекарь посоветовал взять булки — так как лепешки зачерствеют и потеряют вкус, а булки останутся такими же вкусными, хотя снаружи и подсохнут.

Овощи там странные — желто-зеленная морковка, вытянутые арбузы, белый лук и куча еще каких-то овощей, взять которые мы не рискнули. Набив мешки продуктами, а животы пловом и шашлыком, причем все за копейки, мы двинули дальше.

Альтиметр все накручивал и накручивал высоту, подбираясь к отметке в четыре тысячи метров. Начали появляться снежные вершины с длинными крутыми ледниками.

— Конгур! — многозначительно тыча пальцем, подмигнул гид.
— Да не, Конгур не такой! — поумничали все в ответ.
— Конгур, Конгур, — настаивал он.

Ущелье становилось все уже и уже и закончилось огромным плато с мутным озером, в дальнем конце которого возвышались живописные барханы. Сделали еще пару поворотов и нам открылась цель нашего путешествия во всей ее красе.



Финалом нашей поездки была деревенька из юрт, в которых нам предложили переночевать. Выгрузив вещи и планируя самодоставку в бейзкэмп, мы поинтересовались у колоритных местных мужчин:
— Вэриз Кэмэл? — поскольку в описании и рассказах верблюды присутствовали, как единственно доступный вариант гужевого транспорта.
— Ха-ха, но кэмэл, ви хэв онли жип! — ответили нам аксакалы, продемонстрировав нам чудеса прогресса и китайско-уйгурского маркетинга.
— Ок, — сказали мы, сбили цену с 200$ до 100$ и, зажав еще сотку, чтобы доехать самим второй ходкой, бодро забили джип шмотьем и собрались делать треккинг до базового лагеря.


 

Парт 3. На подходе

— Ван вэй?
— Ван вэй! — ответил нам водитель и умчался с нашими вещами по пыльной дороге, оставив в полной уверенности, что заблудиться здесь нереально. Солнце было еще высоко, а обещанные на дорогу четыре часа с нашей киргизской акклиматизацией обещали превратиться в легкую прогулку.

Естественно, мы заблудились…



Дорога становилась все тоньше, из двух колей осталась только одна, да и то с сомнительными прошлогодними следами. Местные жители и яки подозрительно смотрели нам вслед, неодобрительно покачивая косматыми головами. А то место, которое нам показали снизу,
с нахождением базового лагеря, — безнадежно оставалось в стороне. Последняя надежда, что дорога сейчас резко повернет и выведет нас к цели, закончилась на перевале вместе с дорогой. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, а я стоял на высоте 4,5 тысячи метров в футболке и шортах и подозревал, что это только начало…

— Давайте пойдем вдоль горы траверсом! Лагерь должен быть где-то вот за той мореной! — поступило предложение. Вариант вернуться в деревню, признав, что заблудились, явно не рассматривался, как реальный. В предвкушении быстрой победы над собственным географическим кретинизмом, с шуточками на тему «А давайте не к бэйскэмпу, а к первому лагерю выйдем, вот там люди удивятся!», мы бодро долетели до угла, распугивая по дороге сердито верещавших сурков, не ожидавших непрошеных гостей, и обнаружили, что путь нам преграждает язык ледника.

Надо было спускаться вниз…

Солнце наполовину скрылось за горизонтом и отсутствие флиски, до этого робко постукивающее, заявило о себе во всей красе. После Костиного предложения готовиться к «холодной» воображение начало рисовать больничную койку, пневмонию, и посиневшее замерзшее тело в различных последовательностях. Ночь, фонарей нет, назад мы не успеем, куда идти вперед, мы не знаем…

Спасло нас полнолуние и случайно замеченная линия электропередач, идущая по руслу ручья и резко уходящая на холм, где на фоне лунного света силуэтом-компасом служил нам столб.

Вот так и брели по темноте двое раздетых в авангарде, двое одетых в центре и в арьергарде замыкал нашу процессию Олег, у которого была одежда, фонарик и, как насмешка, горная болезнь во всей ее красе.



Внимательный читатель спросит «А где же шестой?». А шестой был отправлен наверх вместе с вещами, с напутствием «Чайку завари, мы скоро будем». Не знаю как вам, а мне было бы страшно оказаться в чужой стране в каком-то горном лагере, не зная языка, и мои друзья пропали. Что делать? Где искать? Как объяснять? Поэтому мы всю дорогу надеялись, что Эдик не поддался панике и терпеливо ждет нашего появления. Часа через три, если считать от перевала, мы вышли на дорогу, а через пару сотен метров одинокий фонарик на ней оказался удивленным Эдиком.
 

Парт 4. Бэйскэмп

Вопреки ожиданиям базовый лагерь оказался не маленьким, по словам Кости, ненамного меньше, чем лагерь под пиком Ленина. Около сотни палаток всех мастей, огромные шатры столовых и небольшие ангары для обслуживающего персонала. Отоспавшись, мы начали неспешно обустраиваться — впереди было два дня отдыха. Завалили норки сурков камнями, почистили площадку от следов жизнедеятельности яков, поставили свои палатки, натянули базовую, ну и так, по мелочи. Самым сложным оказалось отвадить немчуру к нам в туалет за камушки ходить. Но пара перепалок на смеси русского мата, английского языка и пары немецких выражений из серии «Хэнде Хох» и «Гитлер капут», а также обещание нанести ответный визит решило исход сражения за экологию в нашу пользу.



После того, как минимально наладили быт, у нас появилась возможность как следует осмотреться. Лагерь находится в небольшой долине, с одной стороны огороженный горой, с двух других мореными валами, хорошо защищающими от ветра. Минимальная растительность, прикрывавшая каменистую местность, вместе с постоянным писком сурков и мычанием яков создавала ощущение жизни, что на фоне пугающего безмолвия Ледяного Отца вносило определенный позитив в предстоящее восхождение. Свободного места было немного, на вид здесь было около двухсот человек вместе с местными, учитывая, что часть восходителей и шерпов были на выходе. Местные живут здесь семьями весь сезон в каркасных палатках с печками. Хлопочущие по хозяйству женщины и гоняющие наперегонки игрушки в виде двух сцепленных газовых баллонов дети здесь — обычное явление.

В дальнем конце лагеря наверх серпантином уходит подъемная тропа. Начало подъема, около 700 метров перепада, проходит по каменисто-осыпному гребню, который после небольшой площадки, переходит в широкий заснеженный склон. В бинокль, а для особо зорких и невооруженным глазом, можно увидеть первый лагерь и вереницы людей, двигающихся от и к нему, вверх и вниз. А немного в стороне от основной тропы — периодически пролетающих лыжников, оставляющих за собой глубокий след. Что сразу заставило работать мои слюнные железы в предвкушении кайфовых покатушек в августе, да и еще на семитысячнике — как я был наивен…


Поскольку ехали мы не «полнопакетниками» и ни еда, ни проживание у нас включены не были, то единственно полезным человеком в лагере для нас оказался местный офицер связи, неплохо говорящий на английском. С ним мы решали большинство бытовых проблем и консультировались по восхождению — толковый и приятный мужик. К тому же он проникся к нам дружескими чувствами, я подозреваю, как к чему-то экзотическому, все-таки русские здесь не частые гости.

Прямой противоположностью ему был наш гид, вписанный в наш прайс отдельной строкой в 600 баксов. Конечно, и речи не шло о том, что он пойдет с нами наверх, но брать столько денег за то, чтобы появиться в день нашего приезда, познакомиться, и в день отъезда,
чтобы попрощаться — дороговато. Вначале мы попытались консультироваться у него, но после следующего диалога:
— Прогноз погоды какой, не знаете?
— Я нет. Но завтра спустится группа из Ирана и расскажет.
— Расскажут, какой прогноз погоды?
— Нет, расскажут, какая погода наверху.
— Но нам нужна не какая вчера погода, а прогноз, понимаете?
— Да, завтра группа из Ирана спустится и все расскажет.

Мы решили, что не стоит…

Парт 5. Акклиматизационное восхождение

— Слава, ты живой? — голос Эдика вывел меня из состояния полубреда. Я не знал ответ на этот вопрос. Третьи сутки я уже был практически без еды, чай с сахаром и батончик турецкого шоколада — все, что мне удавалось в себя запихнуть и то ненадолго. Мы ночевали на высоте 6750, не дойдя 200 метров до третьего лагеря. Я попытался выйти из палатки, понял, что ходить не могу, ноги подкашивались, вестибулярный аппарат не работал.

— Слава, как себя чувствуешь? — раздался Костин голос из соседней палатки.
— Не могу в туалет сходить, точнее, сходить-то могу, но сам туда же падаю, — попытался пошутить я.
— До утра протянешь?
— Думаю, да.
— Ладно, ложись и попробуй поспать. С рассветом пойдем вниз.

А так все хорошо начиналось. Правда, Костя очень неодобрительно посматривал на мои приготовления со сплитом и подшучивал, что знает, кто у нас слабое звено. И спрашивал, почему я как все не хочу пойти на снегоступах. На что я отвечал, если совсем со сплитом плохо будет, я его оставлю в первом лагере и пойду дальше пешком, вид набитой тропы позволял мне так планировать.

По тактическому плану на акклиматизационный выход решили взять четыре палатки, чтобы оставить по одной в первом и втором лагере и две в третьем. Переночевать в третьем лагере и спуститься в базовый. Четыре дня на отдых и штурм вершины налегке. На само восхождение взять одну палатку, собираясь ставить ее дополнительно в первом и во втором лагере. Первая часть подъема далась с трудом, ведь все пришлось нести на себе — сплит с камусами, всю одежду, у каждого по палатке и еда на четыре дня. Так что я испытал определенное облегчение, дойдя до снежника:
— Дас ист сноуборд? — два немца растянулись в улыбках.
— Дас ист сплитборд, — ответил я в том же духе, попутно осматривая их снаряжение. Один из них был на снежном велосипеде — лыжи с него снимались и использовались как ски-тур, при этом раму приходилось нести на себе. На спуске я его не видел, но предполагаю, что это весело.

«Это ворона еще белее меня», — подумалось мне, других таких на горе не было. Примерно 50% восходителей были на классическом ски-туре, остальные пешком.



На площадке перед снежником стояло несколько палаток с воткнутыми рядом лыжами. Хозяева нашли оптимальный вариант, чтобы не таскать лыжи вниз и не идти пешком наверх. Тем более, что до этого места спокойно добирались местные ослики. Мы назвали этот лагерь «АВС».

Переодевшись в «зимнее» и встегнувшись в свои «недолыжи», я задался целью продемонстрировать преимущества сноубордического прогресса над олдскульными снегоступами. Снег был сильно слежавшийся, местами передутый, поэтому я пожалел, что не одел кошки. Но в целом подъем не сложный, а в кошках градус позволил бы идти практически в лоб. Вторая проблема, которая выплыла, это ширина набитой ски-турной колеи — большинство лыж не превышало 90-100 мм в талии, поэтому моя, почти в 130 мм, не позволяла идти след в след, и приходилось местами идти без следов. Также при таком снеге и уклоне частенько срывало внешнюю ногу с канта, но я приспособился во время шага прижимать колено к склону, для более эффективной загрузки канта. Для лыжника, наверно, это обыденность, а для меня было внове. По скорости я пришел в первых рядах, успокоив и себя и Костю, что сплит на таких восхождениях тоже работает.

Спустя четыре часа после начала подъема мы добрались до первого лагеря. Поставив палатки, я занялся готовкой, по иронии судьбы выбрав стезю повара.

Через пару часов пребывания на высоте около 5400 голова начала раскалываться и предательски подкрадывалась тошнота. Эдик, как обладатель аптечки, «включил» доктора и с огромным листком расшифровок от настоящего доктора рассуждал, какими вкусными таблетками меня можно накормить. Ближе к полуночи я решил избавиться от ужина, вспомнив отцовское напутствие, что, если выбирать между едой и сном, надо выбрать сон. И наконец-то заснул.

Проснулись мы посреди ночи от мужских и женских криков, кто-то спускался вниз. Потом нам рассказали, что это китайская экспедиция сходила на вершину и некоторых в полуобморочном состоянии спускали вниз. Одна из женщин была в бреду, собственно и являясь источником шума.

Прямо скажу, энтузиазма это не прибавило.



Доброе утро намекнуло, что, возможно, все не так уж плохо, но завтрак опять все расставил на свои места, несколько кружек чая и полбатончика — все, что я смог в себя запихнуть. Чуть выше первого лагеря есть еще один, мы назвали его «1.5», он выше примерно на 250 метров. В принципе, если до «АВС» подняться на ослах, то вполне реально первый лагерь поставить здесь. Подъем до него прошел достаточно бодро, но на этом запас моих сил и Ала-Арчинской акклиматизации закончился. Дальше шел относительно сложный, но очень живописный ледопад. После него бесконечный тягун, приводящий ко второму лагерю. Сказать, что идти было тяжело — вообще ничего не сказать. Каждые 25 шагов я, как рыба на суше, судорожно хватал воздух, а после каждых ста приходилось заваливаться  и отдыхать. Утренний чай и шоколад успешно был оставлен где-то по дороге, поэтому тратить приходилось жировые запасы, слава богу, после зимы удалось немного на шурпе с чебуреками отложить.

Второй лагерь находится на высоте 6100 метров и сильно продувается ветром. Некоторые палатки были занесены полностью, лишь небольшие куски крыш торчали из сугробов. Видать, хозяева давненько сюда не наведывались. Мы поставили палатки и заварили ужин, питаться я уже не пытался. Ночь прошла в полубреду и в полудреме. Утром уже начинало покачивать.



На утреннем совещании Костя сказал, что для установки третьего лагеря необходимо три человека, поэтому те, кому плохо, могут идти вниз. Олег и Василий Иванович развернулись, а я после недолгих раздумий решил продолжить. Поскольку посчитал, что в любой момент развернусь, соберу сплит и быстренько спущусь. Только потом я понял насколько, это было опрометчиво.

Привычно напившись сладким чаем и взяв себе часть снаряжения, я поплелся в арьергарде нашей компании. Подъем в видимой его части представлял два взлета с выполаживанием между ними. После каждого взлета, где устраивали короткий привал, меня посещало малодушие и я говорил, что поеду вниз. На что меня классически разводили, ну давай вон туда дойдем, а там, если плохо будет — поедешь. Я сильно не сопротивлялся и шел дальше.

После второго взлета нам открылось новое бесконечное поле, уходившее куда-то ввысь. Где-то в конце него за перегибом должен был быть третий лагерь. Я понял, что не дойду и предложил поставить лагерь на небольшом пологом участке. Рыть площадку под палатки я уже не мог, последнее, на что хватило сил, это собрать на утро сплит и заварить еду, которую уже никто не мог есть.



С рассветом мы собрались, меня напоили водой с сахаром, отобрали все вещи, в том числе и доску, и побрели вниз. Идти приходилось, опираясь на палки, только таким образом мне удавалось поддерживать равновесие. Спускались мы около 10 часов и было довольно обидно, что делать это пришлось пешком, ведь это была единственная возможность катнуть налегке, без огромного рюкзака за спиной.

Сплит я решил оставить в первом лагере. Последнюю часть пути по бесснежному гребню мы шли кусками метров по 200, ноги болели и подгибались. Сознания хватало лишь на то, чтобы понять, куда поставить ногу. Часам к четырем мы доползли до базового лагеря, я кинул спальник на землю и провалился в спасительный сон. 
 

Парт 6. Возвращение в себя

Весь вечер и половину следующего дня чувствовал себя младенцем, все время спал, периодически просыпаясь, минут на 15, чтобы что-нибудь скушать, либо доковылять до туалета. Вестибулярный аппарат продолжал издеваться надо мной и смешить окружающих, а к тому времени все находящиеся на поляне русскоязычные регулярно гостили у нас. До своих палочек я перемещался преимущественно кувырками, при этом сшибая посуду, обувь, продукты и другие предметы горного обихода.



Кстати, во время подъема из первого лагеря мы встретили группу «синоптиков» из Ирана, которые предсказали нам резкое ухудшение погоды. Предсказание начало сбываться. Может, зря я так скептически отнесся к словам нашего гида? Лето кончилось — на утро второго дня вся поляна базового лагеря была покрыта пятисантиметровым слоем снега. Облако плотно село на гору, видимость резко упала, при такой погоде восхождение могло превратиться в операцию по спасению палаток.

Мы потихоньку приходили в себя и набирались сил, появлялся аппетит, чувство юмора и разговоры о женщинах. Горняжка потихоньку отпускала, и я из «валяшки» превращался в нормального человека. Первый план восхождения, составленный до решения проблемы с
визой, содержал только один день отдыха между восхождениями. Это была утопия, если бы все так и осталось, пришлось бы либо прощаться с палатками, либо иметь дело с китайскими пограничниками. Слава богу, разобрались — не пришлось.

Выход на восхождение планировали на четвертый день после трех полноценных дней отдыха. При этом у нас оставался день запаса на случай непогоды. Средний прогноз погоды по лагерю давал два дня окна, вот в него мы и должны были уложиться. Утро четвертого дня нас встретило очередным снегопадом и, учитывая, что мы не до конца восстановились, было принято решение выходить на следующий день, но в любом случае.

Парт 7. Есть ли жизнь выше семи тысяч метров?

Для меня в этом рубеже было что-то особенное, что-то одновременно страшное и манящее. Все описания и рассказы подчеркивают эту отметку: выше 7 тысяч не спасают, выше 7 тысяч на Музтаг-Ате сильный шквальный ветер, выше 7 тысяч погода может резко измениться, причем не в лучшую сторону и так далее. Рассказы отца, что некоторым взойти выше этой высоты не позволяет физиология. Что будет со мной там? Что изменится во мне? Дойду ли я? И самое главное — спущусь ли я?

Все эти вопросы я задавал себе 10 августа 2012 года в 4 часа утра, когда мы вышли из нашего третьего лагеря на штурм вершины. К тому моменту нас осталось четверо. Олег остался здесь, на 6750, сказав, что он не готов идти выше. А Василия Ивановича не пустили развалившиеся на спуске после акклиматизации ботинки, — сколько местные не старались, но пластик 46-го размера они найти не смогли.



Ночь была очень холодной и, учитывая проблемы с питанием (а мои надежды, что в этот раз все будет по-другому, рухнули еще во втором лагере), потрясывало меня хорошо. Только горелка и заваренный чай перед выходом позволили мне немного согреться. Первая пройденная сотня шагов убедила меня, что надетой штормовки явно недостаточно, и пришлось одеть пуховку.

Раз, два, три, четыре, …девяносто девять, сто — дыхание сбилось еще несколько сотен шагов назад, и его явно не хватало. Приходилось дышать, как при беге: 2-3 вдоха подряд и столько же выдохов. Вот он, настоящий третий лагерь — да в прошлый раз мы бы сюда не дошли! 6900, 7000. «Вот  они! Вау! Я на семи тысячах! Силы тают на глазах! А куда мне их экономить? Дома отдохну! Вперед Слава, вперед! Надо просто немного потерпеть! Черт, я уже минут пятнадцать не чувствую пальцев! Быстро расстегнуть крепы, скинуть боты, носок! Аааа! Все белое! Черт! Черт! Три, Слава, три! Растирай их! Давай три вторую! Фу-у-у-ух… Вроде зарозовели! Давай! Оделся и вперед, вперед! Скоро выйдет солнце и согреет вас!»

Остальные тоже периодически скидывали обувь, либо делали отмашки ногами.

А предательское солнце слепило глаза, но греть отказывалось, проклятая дымка — нет ей, ни конца, ни края.

7100, 7200. Эдик с Костей сели на рюкзаки. Я уперто продолжал двигаться дальше. Раз, два, …, сто.

Пять минут отдыха. Раз, два, …, сто. Еще пять минут. «Слава, ты давно смотрел ноги? Ты же уже полчаса не чувствуешь ступней!» Шизофрения явно прогрессировала. Мысли одна за другой проносились в голове, причем каждая следующая отменяла предыдущую. Сквозь этот диалог я начал подозревать, что я, похоже, уже неадекватен. 7300. Пришло понимание, что сил хватает либо на вершину, либо на растирание ног.

— Надо принимать решение.
— Слава!? Какое решение? Ты же знаешь, что если ты отморозишь ноги, и тебе отрежут пальцы, то возможно ты НИКОГДА! Ты слышишь? ТЫ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ СМОЖЕШЬ КАТАТЬСЯ!!!


— А может, я просто переоцениваю, то насколько они замерзли?  Они у меня и внизу не особо чувствительные были, я их стоптал на спуске!
— Переоцениваешь? Может, ты себя переоцениваешь? Смотри! Костя развернулся! У него десяток восхождений на семятысячники и он развернулся! Ты-то куда? Ты же не альпинист высотник, ты же у нас фрирайдер!?
— Ну да.
— Ну так фрирайдь отсюда вниз быстрее! Ты же для этого сюда приехал!

Последние аргументы моего странного собеседника окончательно развеяли мои сомнения, окоченевшими руками я собрал свой трансформер в сноуборд, встегнулся и помчал вниз. Метров через 50, благодаря непослушным усталым ногам и объёмному рюкзаку, баланс был потерян и, совершив кульбит, я приземлился в сугроб. Привычная обстановка привела меня в чувство и, перекинувшись парой фраз с Эдиком, я помчался вниз в третий лагерь.
 

 

Эпилог

Прошло уже чуть больше года, в течение которого я порой ощущал последствия этого мероприятия и все это время я задаю себе вопрос, а стоит ли наше здоровье и жизнь этого? А чего этого? Шести тяжелых мучительных дней подъема? Сомнительно. Спуска с 20 килограммовым рюкзаком, со всеми вещами, палаткой, едой, мусором? Бывали спуски и получше. Вот сижу и думаю, зачем мне все это?

А ведь все равно еще раз пойду…

Текст Шаповалов Слава
Фото Олег Бойко
"На кураже" - компания горных гидов.