Едем наверх в вагончике в общеизвестном культовом месте во Франции. Ну там, где они друг за другом гроздью висят по 4 штуки. Или по сколько? (забыл...) Вагончик небольшой, старенький и нифига не быстрый. И вот внутри часть нашей мрачнорожей компании, один мертвый индеец в очень не новом гортексе, непроницаемых велосипедных очках и с лицом цвета старого закопченного кирпича и два радостных человека с одинаковыми мешочками для бутербродов из декатлона. И вот по мере подьема оба этих позитивных мужука начинают все сильнее заглядывать вниз, где нет ни следа трахтора, потом на лыжи , которые за окном в кармашках телепаются (ну у них 2 пары человечьих из проката, а остальные, ясное дело, жуткие, особенно лыжи мертвого индейца на лыжи непохожи).
И старший из двоих этих спрашивает у меня, как самого с виду безобидного:
А где тут нам с сыном вниз ехать?
- Дык вот внизу, под тросом, по буграм.
- А мы тут разьве съедем?
- А фик вас знает, отвечаю, но ваще куда вы денетесь-то (ну если сильно вбок не зарулите).
- А вы откуда будете?
- Мы из Расеи-матушки - отвечаем.
- Что, и индеец ваш?
- Не наш, сами у него спросите, чей он.
Тут "индеец" ожил и сказал, что он рыбак с Аляски, но зимой, ясное дело, живет тут.
Тут отец оглянулся на сына, на пейзаж кругом, на прокатные свои лыжки, сиротливо торчащие за окошком и сказал: а мы, понимаете ли, местные. Французы мы....да....
А что значит "к Миленину"?
Например, один из не сильно засвеченых деревенских французских курортиков с подъёмником от годов 70-х. Разбитое в хлам яйцо.
Француз, дожевывая свой бутер-багет:
- а вы откуда будете?
- из россии
- ну и как там у вас в куршавеле дела?