Лыжники народец в массе свой суеверный - особливо те, кто прошел суровую школу естественного отбора в прежние лохматые времена, когда, например словечко "последний" было в горах под запретом, да и вообще - народ в приметы свято верил, и Черного альпиниста уважал. Современному продвинутому человеку все эти заморочки, понятное дело, по барабану, он при упоминании Эльбрусской девы в лучшем случае осведомится - а шо за телка такая, она на борде или на лыжах рассекает? - однако я по старинке этих своих тараканов в башке дустом не спешу морить: а нафига, пускай себе живут…
"ПОСЛЕДНИЙ СПУСК"
Не дай бог, было ляпнуть нечто такое в компании бывалых лыжников, сразу нарвешься на суровый взгляд опытного мужика, и быстренько выучишься правильно выражаться: "завершающий спуск", "крайний день" и так далее, потому как последний спуск может для тебя финишировать в каком-нибудь таком вот пасторальном месте, среди тишины и благостного покоя.
Единственным человеком из старой школы, который эти повадки решительно презирал, был Михаил Васильевич Гусев.
Стоило в его присутствии вякнуть нечто подобное, Миша серчал, делал суровое лицо: "Ну что за мракобесье, в двадцатом веке живем, а вы все со своими суеверьями и приметами носитесь. Вот я человек здравомыслящий, технический, кандидат технических наук и привык вещи исключительно своими именами называть - "Последний спуск на сегодня, а потом идем пить пиво" означает ровно то, что означает: мы сейчас сделаем последний спуск и двигаем до ближайшей пивной точки.
К слову сказать, насколько я помню, Михаил Васильевич за свою более чем продолжительную горнолыжную жизнь по-серьезному на горе не убирался. Ну разве что - по мелочам, скорее всего от этой приметы он был заколдован.
ЛЕВАЯ НОГА
Где-то в начале восьмидесятых было дело - убрался на Втором Чегете, не под опорам, а сверху сильно левее забирал, по пологой полочке, которая выводит на крутые бугры, на краю полочки и убрался, лыжа на лыжу заскочила, сальто с улетом через голову, а далее - восхитительное порхание по ледяным буграм, куртка и штаны из болонью лишь придавали ускорение без хоть какой-то перспективы остановиться, темляки палок вырвало, палки улетели (зарубиться нечем), сыромятные ремешки, коими лыжа к башмаку цеплялась, срезало как бритвой сразу, что хорошо, поскольку лыжей по кумполу получить уже риска не было. На фотке тут траекторию этого полета себе представить можно, вон там справа с самого верха и - до упора.
Финишировал ниже уровня Ая, в лавинном заборчике из всего-то пары секций, и если б так прицельно в забор не влупился, то дальше кувыркаться было бы грустно, дальше камни. На какое-то время сознанку потерял, очухался, когда добрые люди лыжи мои сверху привезли, доковылял до Ая, а там Ирка Курданова (младшая дочка тети Айшат, в сарайчике у который мы проживали) на палубе сидит и говорит: "Классно как ты фантики по всему второму Чегету собирал - мы все тут аж залюбовались! И я кажется знаю, почему ты убрался так живописно - видела, как ты сегодня одевался идти на гору... Ты первым какой башмак надевал? Правый?
Да вроде да... Хоть и в оглушке еще пребывал, но вспомнил: правый, точно.
"Ну так и вот тебе пожалста! - философски замечает Ирка. - Нормальный лыжник всегда первым левый башмак напяливает, примета такая".
Ну понятное дело, девушка шутку юмора шутила, однако на другой день, собираясь на гору, поймал себя на том, что первым ногу в левый башмак впердоливаю...
Тридцать лет с хвостиком прошло, а первым все до сих пор левый башмак надеваю - не потому что в примету эту шибко верю (уборки с переломами потом случались как раз при "правильном" надевании башмаков), а просто это уже в подсознании сидит: рефлекс на каком-то клеточном уровне.
ОН ЗАПРЕТИЛ
Был примерно в те же года еще один знак свыше - при переходе через Баксан в районе Динамо ледяной мостик подо мной подломился. Купание в Баксане вообще-то бодрит - особенно в феврале месяце...
Ну взбодрился, выловил кое-как свои ботинки и лыжи из бурного потока, побежал обратно переодеться, запас шмоток был, а ботинки можно было Иркины взять, Кабер синий, мне он по размеру подходил.
А тетя Айшат, узнав про купание в бурной горной речке, и говорит: "Не ходи сегодня на гору, ОН тебе запретил, уронив тебя в Баксан".
Ну я стариков балкарских привык к тому времени слушаться, не пошел, сел во дворе, гляжу на гору в бинокль: чуть выше доллара какой-то чувак плывун стронул - маленький, но его хватило, чтоб мужик убрался и на дереве повис. Я времени посчитал - а ведь это мой плывун мог быть, именно туда мы и собирались ехать.
Кто такой этот ОН был - не знаю, но я к его намекам стал прислушиваться.
«ОСТАВЬ ЕДУ И УХОДИ»
Выпала чуть позже счастливая возможность нам с приятелем пожить в Серванте. Это он теперь так выглядит, что без слез не взглянешь: сарай и сарай...
... а прежде хижина была классная, с табличкой в память о Серванте и еще одной чуть сбоку: "Место для драки - за углом!" Ну, короче, красота, вечер, гору пустая, закат догорает, однако ночь чего-то не задалась, сон не идет ни в какую, потому как кто-то по крыше хижины ходит.
То есть это не глюк был - кто-то там реально ходил, и снег под его пятой отчетливо хрустел. Может - он?
Главное, что накануне как раз в эту тему был вечером долгий разговор с тетей Айшат про Алмасты (снежный человек по-балкарски) и засела в мозгу тетушкина нотация на предмет того, как надо себя с Алмасты вести: "Если он придет, нельзя суетиться, паниковать, шуметь или кричать. Оставь ему на столе еду и уходи потихоньку. Он поест и уйдет, никого не тронув..."
Ну я - уже наученный опытом купания в Баксане - говорю приятелю: "Сваливать надо по-тихому!"
Засада лишь в том была, что из еды у нас той ночью лишь восемь бутылок портвейна было - вот этого.
И - все, даже корочки хлеба - нэма.
Ну что делать, поставили пару бутылок на стол, похватали лыжи, и ушли потихоньку, двинули в Ай, тем более что нам все равно туда надо было добежать, потому как в хижине у нас с посудой была засада, пара стаканов и все, ни котелка, ни кастрюльки, ни сковороды.
Часа через два спустились из Ая - бормотуха так и стояла на столе не тронутой, наверное, Алмасты не сильно портвейн в качестве пищевого продукта уважал, и больше он к нам всю неделю в Серванте по ночами не приходил.
БЕЗ МАТА
Хорошая вещь крепления КЛС, надежная и в обращении простая - ну ровно автомат Калашникова!
Однако ведь и АКМ иногда дает осечку... Так и тут. На самой макушке катального сектора в Гудаури (это был 1991 год) вылетела задняя пружина, ну просто распалась на ингредиенты, и главное дело выдрался крепежный винт, фиксирующий эту чертову резиновую нашлепку.
Пока по сугробам искал чертов винт, народ меня старательно объезжал, не рискуя приближаться, потому что матом я поливал в приливе чувств настолько от полного сердца, что слыхать эти пассажи можно было, наверное аж в Пасанаури: реальный выдался паудердей, а я вместо того чтоб кататься, раком в сугробе стою в поисках винта. Ну нашел. Трехкопеечной монеткой (монетки такие, или пятачок, имело смысл в кармане иметь заместо отвертки) затянул винт потуже да и поехал вниз. Гляжу - а Доппельмайр стоит.
(Это был тот самый памятный случай, когда одно колесо на опоре рассыпалось, трос резко ушел вниз вместе с десятью креслами и сработал как тетива лука, просто выстрелив на обратном ходу вверх людей из кресел).
Я по времени прикинул... И пошел немедленно выпивать. Потому что если б не рассыпался задник моего КЛС-са, так я б в одном их тех кресел сидел, точняк, без вопросов.
С тех пор я и зарекся на горе материться: какая бы засада не случалась по ходу каталки - знать, судьба твоя такой, принимай ее как данность и господа не гневи.
50 ГРАММ – ВСЕГДА С СОБОЙ
В принципе выпивать на горе не есть хорошо, да я никогда на этом снаряде всерьез и не выступал, лучше apre's это дело догонять, после каталки: засадил на выкате бутылку легонькой "Росинки" для разгона дальнейших мероприятий и - тебе хорошо.
А тут чего-то бес попутал - выпил.
Вот тут было дело - рядом с финишным створом одного из маршрутов чемпионата по фрирайду 2001 года. Старт там был с Балды, а финиш чуть выше ухода влево на траверс, выводящий к верхней станции двухкреселки - вот тут.
Ну народ поехал, зрители подтянулись и скучковались все слева от финишного створа за оградительными ленточками. А местные ребята, которые сюда поднялись первыми, чтобы финиш готовить, чуть дальше все стояли, метрах в двадцати от толпы. Они уже изрядно промерзли за это время, потому пузырек достали - погреться - и Исмаил Кочкаров с его вечной обезоруживающей улыбкой мне рукой махнул: давай к нам, по 50 грамм зарядим, с утра не выпил - день пропал, примета такая.
Ну раз примета - значит надо.
Выковырился из строя зрителей, отошел, разлили по чутку, по 50 грамм, однако выпить не успели, потому как там один участник (кажется Мухтар Шаваев это был, но могу ошибаться...) с Балды очень круто зажег и дальше жег супер гигантским дугами на большой скорости по правой части склона. А на подходе к финишу его на бугре сильно кинуло и - прямо в толпу зрителей - хорошо еще человек был опытный, в полете ухитрился лыжи плоско развернуть, так, плоскими лыжами и долбанул в толпу.
И - ровно в то место, от которого я парой минут раньше отошел, чтобы 50 грамм на грудь принять.
(Эту историю Кирилл Анисимов должен припомнить: пока мы все в полном ступоре как чурки обмороженные тупо на своих местах стояли, он, человек профессиональный, тут же кинулся к пострадавшим помощь оказывать).
А если б не отозвался я на приглашение Исмаила?
С тех пор, если кто мне на горе 50 грамм махнуть предлагает, никогда не отказываюсь, ну разве что убойные напитки стороной обхожу, на этот случай у меня в рюкзачке всегда имеется красное сухое винцо, а на карабине висит мерный стаканчик - как раз на 50 грамм.
Ну, малый глоток сушняка по ходу каталки еще никому не вредил.
За эти годы я уже четыре таких стаканчика, болтающихся на рюкзачке, расколотил, а пятый все держится, спасибо Жоре Дубенецкому, он мне какую-то бронированную рюмаху в подарок из Мюнхена с ISPO привез, неубиваемую.
