“Паустовский, Бианки и Пришвин
Погулять на природу вышли.”
ВИА “Громыка”
Чебуречная номер один Бадия
Вообще-то, по задумке эта глава нашего путеводителя должна была называться по-другому, возможно, даже как-то так: “К вопросам этногенеза Центральной Европы на анализе степени детерминированности процесса миграции чебуреков”.
На полном серьезе, без шуток и хитрого взгляда поверх сдвинутых на кончик носа очков. Хотите “остепениться”? – дарю, не жалко, на докторскую тянет, как минимум, да поддержат меня сверху, из лучшего измерения Ю. В. Бромлей (не перепутайте с Бармалеем, сболтнете сдуру, а потом Вам накидают черных шаров на защите) и сын великой и великого, с пронзительно тяжелым маминым взглядом – Лев Николаевич Гумилев. Как тут не вспомнить строки его отца:
“Еще не раз Вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.
Он мог стать Вашим тоже и не стал,
Его Вам было мало или много…”
«Конечно, много», – сказал я, внимательно посмотрев на меню рекомендованного дегустационного сета самых что ни наесть местных, локальных, оригинальных блюд ладинской кухни, предлагаемых нам в натопленной избушке на краю сельской фермы, спрятавшейся в глубине узких переулков Бадии.
В названии ресторана Maso Runch-Hof присутствовало слово Runch, по всей видимости, ранчо - метод организации сельхозугодий, дополненный, как мы помним из фильмов нашего детства производства ГДР, непростыми дворово-пацанскими терками между “ковбойцами и индейцами”, а адрес, вводимый в поисковую строку навигатора, достаточно лаконично: Località Runch, 11, 39036 Badia BZ, Италия, что можно перевести как строение одиннадцать территории вольного выпаса… бизонов, баранов, лошадей или кур, как Вам больше нравится.
Познания в ладинском языке, точнее будет сказать: полное его незнание рождало смутное ожидание изобилия вина и мяса на столе BBQ, ведь, согласитесь, чем еще можно гастрономически удивить усталого путника в конце пути на отдаленной ферме.
Но официантки в цветастых передниках, словно солистки ансамбля имени Игоря Моисеева, превзошли самые смелые предположения относительно того, что кроется за непонятными названиями блюд в меню, – а были это жареные в масле пирожки.
Да! Те самые. Как в детстве. Шальной вкус свободы, подкрепленной звоном мелких карманных денег, которые давали родители на школьное питание. Обед – тридцать копеек. Огромное состояние, которое, ну, никак нельзя разменять на упругую и жилистую котлету. Немыслимо! Это даже удивительно, насколько мерзкой она была: с жиром и неперемолотыми хрящиками. Теплые щи со степенно плавающей в них блеклой полупрозрачной переваренной капустой – мечта диетолога. Все просто бэээ.…мы ржали над дородной буфетчицей с вечно растрепанными волосами, показывая ей язык и выкатывая глаза, дразня ее, после кубарем, наперегонки все неслись к метро, где кипела жизнь - автоматы с газировкой: копейка - простая, три – с сиропом; к ларьку, в котором продаются ОНИ – пережаренные, но хрустящие, истекающие маргарином вытянутые пирожки с мясом. «С котятами!» – радостно констатировали мы, похлопывая друг друга по спине и обтирая масляные руки о школьную форму.
Почему-то, глядя на содержимое тарелок, вспомнилась школа. Тихие родительские нравоучения вечером дома: «Ну, они же все канцерогенные, ты о чем думал? У тебя же гастрит!»
Родители были умные, поскольку в те годы знали много мудреных определений.
Да, о чем я думал, когда надкусил уже третий по счету… как он называется? – вглядываясь в меню в поисках нужной строчки, вот – “canci arstis” или же “canci t’ega”? Надо у местной расписной матрены поинтересоваться, которая без устали меняла стремительно опустошаемые тарелки.
Да, какая разница? Второй бокал пива начинает действовать как снотворное в нагретой хате, вот и печка тут рядом стоит со встроенной лежанкой и на часах еще не переведенное московское время – двадцать два с небольшим, от того и тянет на боковую. Есть на ночь вредно. Это факт!
***
–Только поменьше рефлексии, – строго предупредил Самый Главный Редактор.
К чему это я? Ну, конечно же - к описанию самого курорта, района, горнолыжного кластера Бадия, как бы выразился какой-нибудь вербально “заклишеванный” журналист от Тины Канделаки. Или правильно – “заклишированный”?...
А между нами – просто “Бадьи”, как мы в узком семейном кругу традиционно называем это красивое местечко в Доломитах, куда любим приехать просто попляжничать, похалявить после длинных лыжных покатушек, погреться на солнышке и поваляться в шезлонге. Ну, и достойно поесть, конечно, грешны, не без этого.
Вообще-то Бадия – это падчерица Альта Бадии. И понятно это становиться не по причине первого определяющего слова в названии, а по “невключенности” этого района катания в общую логичную и продуманную карусель Sella Ronda. Да, близко, да, в паре шагов, да, есть 56 и 64 подъемники, но без поисков и приключений, автобуса или машины сам на лыжах из основной зоны катания так легко не переедешь. Этот момент и является определяющим для каждого из нас, резонно задающего себе прямой вопрос: “А зачем вообще туда ехать, если в основной зоне катания и так хорошо?”
Вполне резонный, на который я и попробую сейчас ответить. Помню, товарищ Главный, – без рефлексии.
Более того, моя задача в описании этого места предельно упрощена тем, что все уже про Бадию написано. Скажу честно и искренне: прекрасным языком, подробно и понятно, со схемами, замечательными фотографиями, продуманными советами, ровно так, как Вы, дорогие читатели, это любите. Даже с литературно – фольклорной подоплекой в виде дивной истории про непростые взаимоотношения незадачливого Горыныча с местным населением на почве коммунального вопроса, которые завершились, как, впрочем, и всегда, не в его пользу – электорат затоптал рептилию. Спасибо коллеге SASH и его острому перу – дельная, крепкая публикация.
Тем мне же проще, сделав страницу путеводителя не по самому району, а по собственным сокровенным впечатлениям от многолетнего посещения этих мест. Попробую отразить реальность в таком незатейлевом разрезе: итак, утро пытается достучаться до охваченного хитросплетениями потревоженного сна дремлющего сознания…
…Пытается достучаться до охваченного хитросплетениями потревоженного сна дремлющего сознания,- первая, оформившаяся в голове, мысль заставляет пошевелить пальцами ног под уютным пуховым одеялом.
«Если солнечный луч слепит глаза, значит уже достаточно поздно. Поздно для чего?»
Переворачиваясь с боку на бок, подальше от яркого света, ощущаешь, как гудят натруженные ноги и ломит в пояснице.
«А ну его! Несмотря на хорошую погоду, все эти Ронды, Роллы и Кассианы… Поедем-ка мы сегодня в Бадию!» – правильное решение греет душу и прибавляет к жизни полчаса того удивительного блаженного полудремного времени, столь необходимого жестко зарегулированному графиком и работой организму. Только в такие минуты перестаешь ощущать себя деревянным солдатом армии Урфина Джюса.
Бесплатная парковка заполнена машинами. С третьего круга по ней решаешься, наконец, нырнуть в какой-нибудь сугроб или встать по центру вторым рядом. Ладно, все будет хорошо – позитивное целеполагание, подкрепленное сытным завтраком с тремя чашками кофе, не может не сработать.
Поездка на первой очереди фуникулера – это всегда экскурсия. Чем выше в гору, тем скученность домов и строений начинает редеть, многоэтажные дома под ногами меняются на крупные домовладения со своей территорией. Разводя ботинки с прищелкнутыми к ним лыжами, завороженно смотришь на жизнь маленьких человечков там внизу. А они, уже привычные, не обращают никакого внимания на то, что с завидной регулярностью у них над головами проплывают люди. Постоянно, длинными туристическими сезонами, снизу вверх, в одном направлении как стаи перелетных птиц.
– Мама, что-то лыжники сегодня по небу не летают?– как-нибудь радостно крикнет смышленый карапуз из одного из домов, что снизу.
– Оставайся дома, дорогой, сегодня ты не пойдешь в школу,– отвечают ему родители. – На дворе плохая погода.
Хотелось бы думать, что именно так и происходит.
Вторую очередь подъемника, реконструированную не так давно, ведущую к Санта Кроче – церкви Святого Креста, проскакиваешь теперь быстро в уютных капсулах современного фуникулера. С одной стороны, это хорошо, поскольку собственная задница не успевает примерзнуть к сиденью двухместной креселки, еле-еле ползущей вверх по узкой лесной просеке, как это было раньше, с другой стороны, уже нет возможности неспешно надышаться густым смолистым ароматом прогреваемых солнечными лучами деревьев. Кажется, что раньше как-то более явно ощущался эффект оздоровления организма от вдыхаемых фитонцидов.
Первый раз, проехав на вновь построенном фуникулере, выйдя из него ровно в том же месте, где и финишировал его предшественник, я в сердцах даже чертыхнулся: «Ну, итальянцы, ну, жлобы, если уж начали строить, ну, протяните вы эту очередь еще на сто метров дальше, чтобы не надо было карабкаться по снежному склону к месту назначения в неудобных лыжных ботинках! Алло! Гараж! Ну, голову хоть изредка включать надо!»
Но после, усевшись на деревянных лавках у ресторана, сняв с головы шлем, начинаешь понимать скрытую суть тайного замысла, которым всегда оправдывается любое недальновидное раздолбайство: дорога к Храму, суть дороги к Богу, не выстлана розами, но шипами, требует воли и сил на ее преодоление. А к ресторану – и подавно! Ладно, товарищи-строители, хорошо, убедили. Штоф оригинальной настойки на корешках и травах окончательно вносит лад и умиротворение в душу и сердце.
Да, заведение La Crusc 2045 m, по моим внутренним пристрастиям и предпочтениям - это именно то место, где надо пить. Не есть, а именно грамотно, под непременное в этом непростом деле affettato – плато с мясной и сырной нарезкой, вдумчиво потреблять крепкое спиртное малыми порциями… ой, простите, если Вам еще нет восемнадцати лет, зажмурьтесь и отойдите от экрана. Я искренне желаю Вам побыстрее вырасти!
Это семейный ресторан. Руководят им уже в незапамятном поколении милые дамы, но и мужчины, главы их семей, думаю, также наивно полагают, без устали работая, что также у руля. Вера прибавляет сил. И поскольку это святое место, я невольно готовил профильные вопросы, настраиваясь на предстоящую встречу с Karin Irsara – хозяйкой, управляющей, а также, как это традиционно бывает во всех небольших частных заведениях: и чтица, и жница, и на трубе… иными словами – одна за всех.
Наиболее дурацкий из вопросов уложился в голове приблизительно в следующей форме:
- А, скажите, пожалуйста, Катрин, насколько Боженька помогает в процессе приготовления пищи на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря?
– Да, никак, – сразу ответила радушная хозяйка. – Мы вообще не имеем никакого отношения к местному приходу и церкви, поскольку расположены в здании, построенном как приют для путников, людей, совершающих пилигримаж, гостевом доме.
Мы добрались к ресторану не рано, в самый разгар обеда, отчего там было битком, а желающие покушать просто обтирали своими куртками и штанами узкие полукруглые многовековые лестницы заведения. Сразу стало понятно, что это совершенно неподходящий момент для длинных задушевных разговоров. Мы расположились в небольшой комнате с двумя длинными, накрытыми клеенкой столами, один из которых сразу же был оккупирован развеселой компанией немолодых немцев. Внимательно послушав рассказ Катрин об истории этого места и об особенностях ладинской кухни, я стал искать повод не мешать ей в непростой задаче справиться с наседающей на заведение толпой голодных гостей, собирая вещи и проталкиваясь сквозь нее к выходу.
Всё, на улицу, крепкий алкоголь оказывает наилучший терапевтический эффект, когда взор ласкают силуэты близлежащих гор. Рекомендую. Я снова окунулся в пьянящую атмосферу горнолыжного праздника, при чем, головокружение и одновременная легкость происходили не только от воздуха. Малиновая настойка оказалась особенно хороша и весьма кстати!
Помчались. Вниз, вниз, вниз. Простые широкие склоны. Про такие говорят, что по ним можно кататься, одновременно читая свежую газету. Трасса идеально уложена, ни каких тебе рытвин ям и ухабов, несмотря на то, что дело уже к вечеру.
Значит это только одно – катающихся не так чтобы много. То справа, то слева от спуска мелькают среди деревьев разные арт-объекты: геометрические фигуры, слепленные из снега или огромные снежки в виде объемных букв, сложенных в кучку. Красиво, но непонятно. Мысль скульптора так при нем и осталась – не Церетели.
Солнце поджигает своими лучами нависающий над лыжным склоном горный бастион – начинается удивительное время светопредставления и игры всех оттенков золотистого, охристого и алого на его отвесных стенах, припорошенных местами снежной сахарной пудрой.
Это не горы, это огромная портьера незримой сцены, где изо дня в день разворачивается удивительное, каждый раз новое представление, охватывающее восторгом сердца немногих избранных, котором даровано счастье видеть, ценить и понимать красоту этих мест. Происходящее завораживает, даже если Вы далеко на галерке и любуетесь закатом со стороны.
И вот мы на месте, в хорошо известном и любимом нами месте ресторане Lee, которое мы не обходим стороной каждый раз, как приезжаем в Бадию.
Хозяин улыбается нам: «Я вас помню, вы русские, молодцы что зашли».
Это очень приятно, когда вы не обезличенный клиент точки общепита, а если в этом месте еще и отменная кухня, то – замечательно вдвойне. И неважно, во сколько закрываются подъемники, который час, мы просто рады, по-человечески счастливы этому яркому дню, случившемуся в нашей жизни, сочной картинке, новому переживанию в знакомом месте, напоминающем, прежде всего, обо всем хорошем и уже после о времени. Сколько лет уже прошло с того момента, когда мы впервые тут оказались? Восемь или уже девять? Какая разница, сейчас это неважно!
***
– Так что же с диссертацией? – вернет меня к реалиям жизни прагматичный читатель, настроившийся на ученую степень.
Все правильно: знание – сила. Тогда сразу перейдем от стройной концепции Гумилева, подкупающей пытливые умы теорией пассионарности, прямо к самоотверженным ярким экспедициям Тура Хейердала как пример практического подтверждения ее безошибочности.
– Что? – с возмущением скажите Вы. – Какой еще Гумилев с Хейердалом?
– Именно они! – с уверенностью парирую я. – Но главное доказательство нашей теории имеет свое происхождение где-то в окрестностях ушедшего в лету, заплеванного, засранного настырными голубями и загаженного бычками Симферопольского железнодорожного вокзала времен нашей бурной молодости.
Тут в пору покрутить у виска, но не спешите отвлекаться, не вспомнив главного – ИХ родных, жареных - пережареных, сложенных горкой в широкую эмалированную кастрюлю, укутанную старым рваным ватником – тех самых пирожков, в точности, что у меня сейчас на тарелке.
А истошно-пронзительное: «Каму-у-у пиражки-и-и гарячия?»
Что, не убедил? Ничуть?
Ну, если так, то последний аргумент на сегодня – Генуэзская крепость в Судаке, куда нетрудно добраться с этого самого вокзала… Четырнадцатый век, повидала многое, пока не снесли. С таким аргументом не поспоришь.
«Кон-Тики», «Аку-Аку», смешение народов и невероятный замес культур. Словно огромный ком теста в натруженных руках Творца. Многое удивительное и невероятное не требует длительных исследований и экспедиций, оно – часть нашей повседневной жизни, тут, рядом, в простых и обыденных вещах.
Вероятно, мы намного ближе, чем думаем, и неважно, кем изготовлен этот чебурек – смуглым крымским татарином, мариупольским греком или ладинской стряпухой в самом центре простуженных на ветру горных пиков. Я убежден, что люди всегда будут стремиться двигаться вперед и дальше. Покуда живы. Туда, где тает в тумане неясная линия горизонта. Так уж устроен мир.
«Девушка, а на вынос продаете?» – поинтересовался я у официантки. Та приветливо кивнула, собирая со стола. Столь необычного, меняющего в корне все сложившиеся стереотипы о местной кухне и окружающих меня людях. После которого я бы ни сколь не удивился тому, что, приглядевшись повнимательнее, признал бы в человеке за соседним столиком знакомого парня из параллельного класса.
Фото на память подстрочник не в тему
За окном проплывают редкие облака, гонимые ветром. Хочется за холодным стеклом разглядеть вдалеке за домами море. Я знаю, оно там есть. Непременно.
Хочу показать Вам фотографию. Это лигурийское побережье Италии, вид с вершины холма Колла-Микери на пляж городка Лайгуэлья, снимок, сделанный мною из места где Тур Хейердал провел, вероятно, лучшие свои годы, одного из его домов, купленных на гонорары за издания книг. Почему лучшие? Просто это место он выбрал, чтобы провести последние дни своей жизни в кругу семьи, что говорит о многом.
Именно эта картинка была у него перед глазами, когда он невольно подводил итог сделанному. Мне кажется это важным.
Кем он был? Человеком, одержимым идеей доказать всем свою правоту? Жившим напролом, ведомым вперед только своими принципами? Многократно высмеянным и позже вознесенным своими хулитилями на пьедестал? Переступавшим через личные отношения, если они мешали его пути?
Не нам судить.
В последние годы жизни Тур очень активно работал. Он был увлечен поиском земного Асгарда, откуда предводитель асов Один повел воинство в славный поход.
И как Вы думаете, где, по мнению Хейердала, было расположено это место силы? В районе административного центра Ростовской области, территории современного города Азов… Вселенная Marvel просто отдыхает. А Вы про чебуреки…
Да, вероятно, в конце своего пути он просто хотел увидеть море, наполняющее пространство громкими криками чаек… Странно, почему-то многие великие люди выбирают местом своего жительства Италию? Забавное наблюдение. К сожалению, эта странная закономерность не имеет обратной силы – то, что Вы проживаете в этой стране, еще ровным счетом ничего не означает. А жаль.
Не грустите, все пройдет. Трудности делают жизнь полнее и интереснее. Каким-то странным и непонятным образом все встанет на свои места. И сейчас, вероятно, также стоя у окна, просто повторите про себя знакомые слова из песни, спетую осипшим громким голосом: «Я сюда еще вернусь. Мне бы только выбрать день!»
продолжение следует
предыдущие части
часть 1 Prenotato* Крайне субъективный путеводитель по Доломитам эпохи раннего поздневековья
часть 2 Prenotato II. Записки о винопитии, вырванные из контекста повседневности
© jeejee.it 2020
Очень вкусно и... все- все правда! Очень тепло и хорошо))))
PS Помним - Альта Бадия - это еще и Гран Риза, одна из сложнейших GS FIS трасс. И еще- во время катания настоечки и пр лично ни-ни, а вот апосля - очень даже)))