Путь овцебыка

Все началось с ненайденного альпийского овцебыка.
Нет, с утерянного в Цюрихе багажа.
Нет, нет, начало всего происшедшего каким-то образом затрагивало время.
Точное и самое дорогое в мире швейцарское время было возмущено нашествием восточных варваров, пожелавших оптимизировать установленный и незыблемый распорядок.

Время Маттерхорна. Церматт

Мы бросили вызов.
И он был принят. Но кем?
Тогда это было не известно. Хотя я подозреваю, что это были те самые невидимые, но могущественные гномы. Нет-нет, гномы здесь употреблены не в качестве метафоры швейцарских банкиров, хранящих секреты клиентов. А в самом, что ни на есть легендарном смысле: гномы – это невидимые обитатели гор, примерно тот же класс существ, которых у нас называют лешими.

...гномы быстренько подменили в сознании нужный нам поезд ...

Итак, пока наша пресс-группа глазела на расписание поездов, эти самые невидимые гномы быстренько подменили в сознании нужный нам поезд на поезд совершенно бесполезный, но который отправлялся прямо сейчас, естественно для того, чтобы не дать нам времени на размышление.

Вскочив в вагон, счастливые, что успели, мы, подчиняясь то ли немецкой пунктуальности, то ли швейцарской точности, то ли русской всеохватности, поволокли сквозь вагоны тяжеленный багаж в поисках означенного в билетах вагона первого класса.
И вот он найден, уютный, тихий и пустой.
Сели, достали из рюкзаков дьютифришные дары, чтобы отметить первую фазу путешествия, и даже успели выпить по глотку и посмотреть на залитые солнцем совсем не зимние городские парки, как поезд остановился.
Немногие пассажиры первого класса вышли все до единого, а вошедший вагоновожатый сообщил нам, что мы прибыли на станцию Цюрих-Центральная, она же конечная.

Ну да, один-ноль в пользу местных леших. Завели. Не Сусанины, конечно, но попотеть пришлось, вылетая из поезда с отягощенными руками и устремляясь к стоящему на противоположной стороне такому же двухэтажному красавцу. Очередной баг в голове или же точно подобранная мстительными троллями галлюцинация, но в поезде я обнаруживаю, что тяжелая сумка, которую я волок сквозь вагоны, вовсе не моя, а хрупкой Александры, решившей покорить принимающую сторону роскошным и тяжелым глянцем своего ски-журнала. А вот моей видавшей виды черной сумки в числе сваленного на полу багажа не обнаружилось.

И вот здесь, в этом царстве Фаты Морганы, я увидел его, настоящего овцебыка.

Мы успели выскочить из экспресса перед самым его отправлением. Налегке я понесся к оставленному нами поезду, но злобные тролли сделали так, что автоматические двери закрылись как раз перед моим носом, оставив меня со злодейским каламбуром под варварский, хотя и неслышимый хохот распоясавшихся инферналий.
Два-ноль.
Кроме носа, со мной остался кофр с камерами, рюкзак с ноутбуком и прочим железом, а также носки (1), трусы (1), штаны (1), ботинки (1), фуфайка (1), бандана (1), перчатки (1), куртка (1).
Весь остальной гардероб переместился в неведомые мне железнодорожные пространства швейцарских пакгаузов. Господи, дай мне напиться железнодорожной воды.
Станционный смотритель, путевой обходчик, а может, и простой кондуктор, любезно улыбаясь, развел руками, сказав, что поезд с моей сумкой, скорее всего, уедет в Женеву, а нам следует доехать до Берна и обратиться в бюро по утерянному багажу.

Несмотря на возмутительную швейцарскую неторопливость, в Берне, куда мы доехали без приключений, я успел сделать необходимый claim, передав ошеломленной девице наш галопно-европный путевой лист с ежедневной сменой городов и гостиниц, заплатить 50 франков за доставку ненайденного (так!) багажа и вскочить вместе с труппой в уходящий на юг поезд.

В Бригге (или Виспе, точно не припомню), приведя в ступор официантку и ее помощника невозможными для размеренного и, судя по всему, линейного швейцарского ума параллельными заказами, мы наскоро завтракаем, а затем без особых приключений садимся в «ледовый экспресс», следующий прямиком к первой точке тура – Церматту.

В землях троллей и гномов. По дороге из Берна в Церматт

Два-один. Причем на исконной земле местных троллей. А ведь лучшего места для них не найти. Здесь чудеса, здесь леший бродит. Поросшие редким лесом склоны кутаются в густые туманы, которые лежат на каменных плечах серебристыми шубами. Шубы, меняя очертания и пропорции, переливаются седыми волнами, клубятся, живут, как будто демонстрируя зрителям свою протейскую мощь: «заведем-загубим». Да, угроза в этих сказочных ущельях не пустяковая, если бы не одно «но» - поезд-то на рельсах. И не на простых: между двух стальных полос на сложных участках появляется зубчатая рейка, помогающая преодолевать крутые подъемы. Можно было сказать «два-два», но это чужая победа - швейцарских мастеровых.

И вот здесь, в этом царстве Фаты Морганы, проезжая крошечную деревушку, я увидел его, настоящего, большого и крупноголового, с длинной, почти до земли шерстью, мощным загривком и костяными наростами на лбу. Настоящего овцебыка. Он медленно, но для того, чтобы успеть достать камеру, достаточно быстро, проплыл за окном и растворился в клубящемся мареве.

Поросшие редким лесом склоны кутаются в густые туманы, которые лежат на каменных плечах серебристыми шубами.

«Овцебык», - сказал я коллегам.
Коллеги подумали, что от горя по утраченному багажу, я немного галлюцинирую.

О багаже, сказать по правде, я в этих колдовских местах совершенно забыл.
Зато овцебык покоя не давал. Ну не должно быть здесь овцебыка. Да еще в хозяйском дворе.
Будто не овцебык это, а обыкновенная корова.
Нет, что угодно, только не галлюцинация.
Ну, дракон, ну, на худой конец, птица какая-нибудь вещая, Сирин там, или Гамаюн, ну пусть даже мамонт (вспоминал когда-то), только не овцебык – да я о нем за всю жизнь может, раза два слышал и один раз видел – и то на картинке. Никакого осадка в глубинах подсознания такое знакомство оставить не должно.

1. Церматт

Здесь мне напомнили об утраченной сумке. Не успели мы сойти с поезда, как встречающая сторона, выразив любезную обеспокоенность, сказала, что в наш отель уже звонили из Берна. Уточняли место, куда прислать багаж. Здесь не надо быть Холмсом, чтобы произвести простую дедукцию: уточняют место доставки – следовательно, сумку нашли. Я опять не учел пресловутой швейцарской точности.
Точность в деталях отнюдь не требует их согласованности.

Акульим треугольным зубом впился в небо Маттерхорн.

Гномы снова вышли вперед.
В ски-руме меня обмундировали по полной, выдав прорайдерскую, твердую как чугунная плита, доску и веселый бело-красный костюмчик. К счастью, в рюкзаке с ноутом обнаружились очки, цивильные перчатки и синяя абрекова бандана SKI.RU.

Церматт – auto free zone, поэтому в отель нас доставляет верткий и на удивление ходкий электрокар. Несмотря на крошечные габариты, в него может набиться до восьми человек с багажом. Как ни странно, трудяга электромул справился с нами играючи.

Вечерний Церматт светился новеньким музеем Маттерхорна, голубой рождественской елкой у вокзала, летящим по склонам дюралайтом на стрехах шале, белым крестом в таинственной выси над городом и роем лампадок, расставленных среди могильных холмиков ухоженного кладбища.
Memento more.

У берегов облачного моря. Церматт

Первая попытка скатиться по ухоженному склону, похожему на стиральную доску, или на ягодичный массажёр, окончилась провалом. Негнущийся пробоард на плотном снегу требовал от меня идеального реза, я быстро разгонялся и… оказывался на пятой точке.
Я слышал, как подо мной, сотрясая недра, гогочут злобные тролли. Поборов отчаяние, попросил помощи у инструктора. Его мягкая расположенность успокоила меня. Он не шумел, не сыпал мудрыми советами, но с ним вдруг все стало получаться… На третьем спуске мне удалось ни разу не упасть. Тролли поутихли.
То-то же.

Я слышал, как подо мной, сотрясая недра, гогочут злобные тролли.

Высшая точка подъемника из Церматта. 3883 метра.
Пейзаж какого-то фантастического фильма. Мы взбираемся по лесенке на смотровую площадку. Акульим треугольным зубом впился в небо Маттерхорн.
Расстилающееся к юго-западу плоскогорье скатывается в море клубящегося тумана. Туман на этой высоте называют облаками. Море кажется живым, как думающий океан из фильма Тарковского. За торчащим из облачной пены утесом, точно за носом атомной субмарины развеваются снежные флаги. Там – Червиния, Италия. Там Средиземное море, атакующее водяными парами Альпы. Но нет среди облаков своего Суворова, и линия обороны от Мон Розы до Маттернхорна высится неприступной грядой. В Червинии – плотный сумрак, а здесь, в Церматте – негасимое солнце.

Страдания слишком натуралистичной фигуры вырезанного из дерева Иисуса Христа, стоящей на отметке 3883, умножены местными центурионами. Помимо рук (2) и ног (1) деревянную плоть Спасителя пронзает четвертый гвоздь, точнее шуруп, и в таком месте, что сам невольно поеживаешься – его блестящая шляпка выглядывает прямо из пупка Сына Человеческого.
Садисты.

Горное седло пересекает бугель с разлапистыми опорами. Там, перед самым обрывом в Италию, на высоте 4000 стоит башня с колесом и ряд строений, отчего весь пейзаж приобретает ирреальный характер – как будто перед тобой простирается съемочная площадка фантастического фильма с декорациями высокогорной шахты по добыче таинственного «вриля».

Я почему-то вспоминаю о не менее фантастическом для здешних мест овцебыке, и на обратном пути после вполне удавшегося катания, доброго обеда с глинтвейном, пребывая в сытом благодушии, я пристаю к нашим гидам с расспросами о загадочном парнокопытном. Разумеется, я не знаю, как звучит этот красивый зверь в английском, поэтому прибегаю к простой немецкой хитрости – составляю два слова, bull и sheep, причем в самом что ни на есть провоцирующем порядке: bullsheep.

Ледяной дворец вшептывает в глубины сознания две противоположные мысли: «останься» и «беги».

После смущенного поеживания плечами, я повторяю по слогам, чтобы отсечь от искомой твари вульгарное сквернословие. Я пытаюсь описать удивительного зверя, показывая размеры, абрис тела, длину шерсти. Наконец-то сидящий напротив меня попутчик по кабине произносит слово як. Горячо, но як – это як, а овцебык – овцебык. В украинской мове это звучало бы комично: «вiвцебик як як, а все ж нiяк не як». В отличие от овцебыка яков я видел живьем и никаких ассоциаций с увиденным через окно призраком они не вызывали. Другая форма рогов, меньший размер головы, различимая шея, которая у овцебыка выглядит как головогрудь, - нет, определенно не як.

Перед отъездом в Саас Фе меня любезно уведомляют, что они сообщили новый адрес доставки багажа.
Причастие перед заветным словом было с не меньшей любезностью опущено.

2. Саас Фе

Непозволительно роскошный «Ferienart» встретил нашу шумную компанию милой улыбчивой девушкой на ресепшене. Мисс Любезность еще не понимала, что ее улыбка подвергнется тяжким испытаниям. Вопрос о багаже привел ее в замешательство, как будто она несла личную ответственность за мою рассеянность. В не меньшее замешательство привел ее и телефонный номер на квитанции. Она сказала, что такой номер не существует, но я был настойчив, и ей удалось связаться с «нигде». Новости из «ниоткуда» были неутешительные, хотя в чем конкретно я так и не узнал. Простейший вопрос, найдена сумка или нет, остался без ответа. Такое ощущение, что швейцарские клерки строго блюдут табу на слово «нет». Странно, ведь вопрос о багаже не столь драматичен, как вопрошание «доктор, я буду жить?», заданное в хосписе.

Теперь я понимаю Кая, собирающего ледяной паззл под присмотром Снежной Королевы.

Стрелка опять ушла за роковой порог 18.30 – время закрытия магазинов. И я опять, извините за подробности, без купальных принадлежностей в знаменитом спа-отеле. «Нет!» - синхронно возмутились тело и душа. Спасибо Ане, нашему гиду, которая провела меня в уже закрытый магазинчик в подвальном этаже, где я прикупил плавки и с видом султана отправился в созвездие местных бань.
Тролли заерзали, гномы заскулили.
Реванш местные духи недр взяли ближе к полуночи, глядя на то, как постоялец пятизвездочного отеля перед тем как лечь в стоящую посреди номера ванну, стоит у огромного зеркала и сосредоточенно стирает единственный комплект носко-трусов.

Гномы - это невидимые обитатели гор, примерно тот же класс существ, которых у нас называют лешими

Второй удар они приготовили утром, когда выяснилось, что в местном прокате не предусмотрено ссужать клиентов костюмами.
Ну и ладно, воспримем предстоящий день как фотопленер. На «Метро Альпин» поднимаюсь на высшую точку 3500м. Говорят, отсюда можно разглядеть чуть ли не все альпийские четырехтысячники.

Но меня тянет вниз, в павильон, вырубленный в леднике.
Спускаюсь вниз по лестнице.
Вот оно, царство гномов.
В толще льда по бокам галереи глубокие рельефы человеческих ладоней. Простейший и в то же время драматичный след борьбы преходящего человеческого тепла и вечного холода.

Крохотный гном куда-то катит груженую минералами тележку. В просторном гроте устроено нечто вроде алтаря. Под «музыку вечности» в холодном голубом свете мимо ледяного ковчега проходит странная процессия символических согбенных фигур. Ничего более веселого, кроме слов «похороны» и «жертвоприношение», глядя на это произведение, в голову не приходит. А вмороженные в прозрачные кубы фотографии художников опять же, учитывая вечность окружающих тебя льдов, могут возбудить не менее мрачные фантазии о том, что в ледяных саркофагах с той же сохранностью могут стоять и сами оригиналы.

Особенности противомышинной борьбы

Здесь же, в боковых галерея наряду с жутким медузообразным голубым Микки-Маусом можно увидеть и ледяные скульптурные портреты самих троллей, запечатленных в припадке саркастического смеха. И мистически поблескивающий черный кристалл карандашной формы, Черный Камень ледяной Каабы.
Ледяной дворец вшептывает в глубины сознания две противоположные мысли: «останься» и «беги». Одну для вечности, другую – для суетной жизни.

Соблазн холодного безмолвия. Теперь я понимаю Кая, собирающего ледяной паззл под присмотром Снежной Королевы. Здесь ее величают другим именем: Белой Дамой, Weisse Frau.
Выбираюсь наружу.
Вдалеке, незаметно возвышаясь над окружающими горами, тает в дымке Белая Дама, которая известна нам под маскулинизированным именем Монблан. Хотя мужской род и в русском ошибка. Гора это, Белая Гора. Она. Бегу. Прямо к вкусному обеду и дымящейся чашке глинтвейна на залитой солнцем террасе ресторана. Адью, вечность.

Прогулка по старой части Саас Фе вместе с очаровательной Аней из местного офиса по туризма наконец-то полностью раскрыла странный стиль местных жилищ. Оказывается, плоские круглые камни, положенные на верхушки свай, на которых стоят деревянные дома, противодействуют не короедам и гниению, а отчаянным любителям сыра – мышам.

В центре жилой части Саас Фе стоит напоминающий литовский по стилю крест с Распятием. Этот шедевр наивного искусства, демонстрируя смешение симпатической магии, лунно-солнечных культов, гнозиса и христианства, помещен здесь не просто ради «так», а с целью защитить местных жителей от природных катаклизмов.

Кстати, и выдержанный сыр в Швейцарии не роскошь, а съестной запас длительного хранения.
Отрежет твою деревню от остального мира, сметет лавиной скот – не беда, есть сыр.
Местный пост: на сыре и воде до самой Пасхи.

Утолив любопытство относительно местных достопримечательностей, я приступил к главному блюду: «охоте на сумку и овцебыка».
К тому времени я узнал точное название этого животного в английском: musk-ox, - которое, в отличие от sheepbull, для местной публики показалось вообще диким. Bullsheep швейцарцам оказался ближе.

Аня, сопровождавшая нас по Саас-Фе, об овцебыках «вообще» была наслышана, и более того, точно определила места их постоянного обитания: Приполярную Канаду и Аляску, - но здесь… Здесь она не встречала ни одного.
Ее же стараниями была устранена еще одна неопределенность: сумка числилась не обнаруженной.
Именно так: числилась необнаруженной.
Ох уж эти швейцарские эвфемизмы!

Продолжение

Автор: Альберт Егазаров
15.01.2007