Сабля. Экспедиционный бэк. Игры разума и тела. Этюд "Вокруг да около 2"

Kompressor Лента автора 7 Мая 2020 (21:05) Просмотров: 354 1

Бэк, как и любое другое путешествие, соткан из множества обстоятельств, событий, эмоций, впечатлений — жизнь, одним словом. Вычленять из всего этого кубла только весёло-рафинированно-пьянящий эликсир, отбрасывая всё остальное в жмых, было бы искусственно и поверхностно.

Особенно, если едешь в какую-нибудь геолокацию на Урале. Так и тянет, например, за глядящими в небо пустыми глазницами изб, что уходят в культурный слой в пространстве даже не постиндустриального, а постоянно действующего апокалипсиса где - то за Котласом на север, разглядеть сквозь время и пространство этакую метафизику такого положения дел.

***

Поздний вечер, ночь практически, стылый вокзал Кирова, садимся в поезд на Печору. Настроение, приподнятое встречей с новыми и старыми друзьями и вятским пивом. Перрон первого пути.

— Посоны, дайте денег.

— Не дадим.

— Бля, посоны, мне надо на электроне уехать . В Екб.

Свой, земляк, момент неловкий, хотя, скорее всего, врёт. Саня Серов берётся урегулировать скользкую ситуацию.

— Братан, деньги есть. Но я тебе их не дам. Я дам тебе кое-что получше. Я дам тебе путёвку в жизнь. Тебе не деньги сейчас нужны. Если я тебе дам сейчас деньги, это оставит тебя на том уровне, на котором ты сейчас и находишься. Тебе работа, братан, сейчас нужна. Это будет для тебя прорывом! Поэтому, я тебе даю идею — иди и найди себе работу!

Ситуация накаляется, и хорошо, что нам пора заниматься «тетрисом» — запихивать снаряжение в плацкартный вагон, придумал же какой-то идиот эти перегородки на третьих полках.

***

— Это перелом.

Голос Станислава Владимировича спокоен как никогда. Нет ожидаемых гримас боли. Весь ужас ситуации — он там, в картинках сознания, в которое начинают спонтанно вылезать страхи, живущие под ним. Как так!!! на ровном же месте!!!, ну зашла лыжа за берёзку — и берёзке той в диаметре десяти сантиметров нету, ну захлестнула верёвка сзади ботинок, а снегоход дёрнул, выбираясь из ямы — это классика невезения — мы отъехали от населёнки 10 км, и уже потеряли одного из ключевых участников, и кому-то придётся его сопровождать до больнички как минимум, и как-то присоединяться к группе, и это всё на старте мероприятия.

Две ампулы кеторола уходят в шприц, на его вес этого будет маловато. Вадик и Коляс тем временем занимаются фиксацией ноги. Это явно нелёгкая задача — нога ниже колена неестественно подвижна, хорошо, что у Вадика, конечно у него, двигателя прогресса, нашлась картонная походная шина, в которую можно уложить ногу, затем с помощью палок и скотча обеспечить иммобилизацию. Блин, не сняли ботинок — нога может занеметь, тут не далеко до Аранца — надо ехать уже. Снегоход со Стасом в санях и Лёхой на закорках исчезают из видимости. На часах полдень. Немая сцена с одной и той же мыслью у всех оставшихся — «Несчастливое начало...»

— Мальчики, собираемся, перетряхиваем снарягу и продолжаем движение на двух снегоходах, и больше никаких травм, не надо портить мне статистику! — слышу свой голос.

Тот же день, несколькими часами позднее, чуть меньше чем полдороги до пункта назначения.

— Надо пощёлкать релюшки

— Щас попробую

- И чо?

— Глухо.

— Значит всё-таки «мозги».

Клонится к исходу второй час с того момента, как один из снегоходов резко потерял тягу, заглох и перестал отзываться на ключ зажигания. Традиционные в этом случае поиски искры, возможных отвалившихся проводов и прочих надежд на лёгкий выход из ситуации быстро иссякли, не дав результата. Самое время настроиться на философский лад. Дать времени выйти из этого омута невезения. Щас приедет Лёня, отвозивший в Аранец Стаса с Лёхой, и всё будет в порядке. В конце концов, этот день когда-нибудь закончится.

***

Удалённость Приполярного Урала от цивилизации есть аксиома. Со времён, когда Павел Иванович Крузенштерн получил престижнейшую Демидовскую премию своего времени, а было это в середине 19го века, за первое вменяемое исследование этого района, к нашим дням поменялось в целом не так много. Тот же Павел Иванович Крузенштерн пытался заниматься бизнесом — вывозить корабельный лес по Печоре в Европу, однако обанкротился, в первой половине 20го века построили железную дорогу, до сих пор неэлектрофицированную, чтобы вывозить из Воркутинского месторождения уголь, который уже в начале века 21го похоже выходит из моды, появилась ГРЭС на реке Печора, пришёл МТС и Магнит, но гора Сабля выглядит всё так же, как была нарисована в середине 19го века экспедицией Гофмана. Пожалуй, и всё.

Однако, как и в множестве других геолокаций нашей страны, независимость этих территорий не подлежит сомнению; независимость от людей, времён и властей. Уральский север никак нельзя назвать Русским севером. Тысячу лет назад новгородцы знали про уральский север, на картах рисовали, потом карты просрали, правда их успели срисовать ушлые европейцы. Потом мосвиты подмяли под себя Новгород и ходили сюда с войсками — рассказывали местным, что они теперь хозяева земли. Местные слушали и, видимо, продолжали заниматься тем, чем и занимались до этого — выживали, собственно.

Йиркап, описанный выше, не просто герой мифа, обладатель чудо лыжи, это идеализированный образ мужчины своего времени. Недаром исследователи 19го века сравнивали Урал целиком, и в основном его северные территории с «внутренней Африкой». Так или иначе исконно русских городов на районе два — Усть-Сысольск, ныне Сыктывкар, и Обдорск, ныне Салехард, оба образованных в конце 16го века и в целом, географически не имеющих к Приполярному Уралу никакого отношения. Поэтому уральский север — это прибежище постоянных экспедиций, тут постоянно есть чего исследовать, находить и обнаруживать. Экспедиция — это основная хорошо себя зарекомендовавшая себя форма существования здесь. Шренк - Крузенштерн — Гофман — Первая СевероУральская Экспедиция Госплана — в конце концов мы со своим бэккантри.

***

«Какой-то ад!» — я с ненавистью смотрю на соседей по плацкартному отсеку, с которыми нам париться почти сутки от Печоры до Котельнича. Посеревшие грязные обвислые одноразовые маски на физиономиях — «Этот вирус американцы придумали! Он пришёл к нам навсегда!» — такие персонажи всегда заняв нижнюю полку никого туда не пускают. Я отворачиваюсь. Это всего лишь небольшое действие одной общей трагикомедии. Возвращение в цивилизацию есть по сути ментальная травма. Сейчас это травма вдвойне.

— Саня, у вас всё в порядке, никто не болеет? — Лёня аккуратно отвёл меня в сторонку, пока ребята увязывали снарягу на снегоходные сани, мы сегодня выбираемся в населёнку.

— Да, порядок, а что?

— Так я тут с поселковой администрацией ругался давеча; спрашивают «На фига ты нам китайца в Приуральское привёз?».

Я ржу, конечно, Вадик, никакой не китаец, а вовсе и кореец, а в целом он нашинский. Впрочем, мы тут, в Приуральском, что за 70 км от города Печоры, часть из которых по зимнику, а летом и вовсе без сообщения, только если по реке до КонецБора или Аранца, мы все тут чужаки, а значит китайцы.

«Граждане, прибывающие в город Пермь, должны пройти самоизоляцию» — голос из вокзального репродуктора ввергает в панику. «Я знаю, что надо делать!» — говорит Саня и твёрдо идет в пристанционный магазин. Всё будет хорошо!

***

Бытовая фотография в походных условиях всегда не очевидна — трудно поймать момент, одновременно не пошлый и достойный по содержанию, трудна в исполнении — как правило много «шевелёнки», резко движущихся объектов в условиях недостаточной освещённости, абсолютно не мотивирована, поскольку организм устал, а тут надо доставать аппарат, чего — то в нём крутить, да и в целом лениво, и поэтому всему бытовая фотография вызывает неподдельные эмоции при просмотре. Мне часто лениво ей заниматься, а Вадик — тот молодец, лупит всё и всегда, и порой очень даже ничего получается.