В прошлом году покататься в Шерегеше не удалось. Не было снега. Говорят, впервые за 60 лет. По крайней мере, на моей памяти, такого, точно не было. Места более снежного чем Геш, как зовут его между собой завсегдатаи, я не знаю. Бывает, пока в бане паришьсямашина превращается в сугроб. Уже в начале декабря местные жители начинают окапывать окна на первых этажах стандартных пятиэтажек – сугробы по форточки.
В этом сезоне я начал кататься уже 4 ноября.
Началось мое паломничество в Геш лет двадцать тому назад, мой друг всучил мне старые ядовито зеленые люминевые польские лыжи, кожаные советские ботинки со звучным названием «Терскол» и заманил на гору. Курс обучения был предельно кратким: «Ты парень более ли менее спортивный. В общем, давай поперек горы, очень сильно не разгоняйся, а если что – падай». Поделившись этим сокровенным знанием, друг укатил. Собрав на себя все сугробы на 1000-метровой трассе, я через некоторое, достаточно продолжительное время успешно финишировал. Гора была покорена.
Внизу на бревнышке сидели матерые горнолыжники, и, покуривая, комментировали мой спуск. Я подъехал к ним, вытряхивая снег из карманов, перчаток, шапки и т.д. Невысокие, по щиколотку, кожаные горнолыжные ботинки со шнурками даже тогда уже были антиквариатом. «Ботинки в коленях не жмут?» - участливо спросил меня обладатель фантастически красивых красных «Альпин» - «Может быть махнемся ботами?». «Нет», гордо ответил я: «В этих ботинках пастор Шлаг уходил к нейтралам». Некоторое время меня звали пастором.
Нормальной автодороги не было. Часто ее переметало снегом. В общем автопробег по маршруту Новосибирск –Шерегеш был в то время гораздо более экстремальным видом спорта, чем горные лыжи.
Поэтому надо было сначала доехать до Новокузнецка, а затем пересесть на поезд Кемерово – Таштагол или на электричку. СССР стремительно приближался к развалу и это чувствовалось во всем. В вагонах были выбиты стекла, и дыры были незатейливо закрыты приваленными к окну матрасами. Изо рта шел пар. Так что горнолыжные костюмы пришлось одевать задолго до горы.
В Шерегеше была одна гостиница «Шория», она и сейчас стоит на том же месте. Только сейчас она почти всегда готова принять горнолыжников, а тогда рядом с администратором красовалась надпись «Мест нет». Она была забита «командировочными». Толпы людей с командировачными удостоверениями пересекали СССР во всех направлениях, и вроде бы решали какие-то вопросы, что-то утрясали, выбивали, согласовывали. Этот класс внезапно и стремительно вымер как мамонты, оставив о себе след только в комедиях советской эпохи.
Поэтому два-три десятка приезжавших в Шерегеш горнолыжников, даже не заходя в гостиницу шли в общежитие ПТУ. Видимо, уже в то время желающих приобрести гордое звание рабочего, было не много, и целые этажи были пустыми. Заплатив то ли три, то ли пять рублей ты получал ненужный ключ от комнаты, двери все равно не запирались. Этим пользовалось местное население. Нет, не подумайте, воровства не было. Просто подпившие шорские аборигены довольно навязчиво пытались завязать контакты на предмет обмена ведра кедровых орехов на огненную воду.
Надо напомнить, что в то время в стране началась борьба за трезвый образ жизни. Водка была только «талонная», то есть продаваемая в магазине по месту жительства по предъявлении талона выданного домоуправлением. Впрочем, «талонным» в то время был не только алкоголь, но и мясо, масло, сахар, колбаса и т.д. Так что для того чтобы было что есть в Шерегеше, нужно было тащить из Новосибирска полные рюкзаки продуктов.
До подножья горы Зеленой добирались пешком. Три – четыре километра в гору с лыжами на плече и горнолыжными ботинками, повешенными через плечо. Такси в Шерегеше тогда не было, автобус в гору не ходил, да и возить, в общем-то, было не кого, – на склонах каталось человек пятьдесят от силы.
Подъемников было два. Стандартных пластиковых бугелей почти не было, вместо них были подвешены дощечки, а иногда просто березовые чурки.
В час дня канатчики уходили на перерыв. Мы все собирались в единственном помещении под горой, в так называемой «кирпичке».(Это старое двухэтажное здание теперь надстроено и превратилось в гостиницу «Мустаг»). В ручье набирали воду и по очереди втыкали в единственную розетку кипятильники. Ни одного не то, что кафе или ресторана, даже какой-нибудь предприимчивой тетки с пирожками на горе не было – полное торжество развитого социализма.
С парнями обслуживающими бугельный подъемник обычно удавалось договориться и лыжи мы оставляли в их теплушке на горе. Так что обратно в общагу спускались налегке.
На стенке над перекошенной кроватью были кем –то наклеены сказочные картинки из иностранного журнала. Схема горнолыжного курорта с многокилометровыми трассами. Мощные ротраки, разглаживающие склон. Люди в комбинезонах, пьющие глинтвейн, сидя за столиками в ресторане на горе…
Мы разогревали на плите в конце коридора, привезенную из Новосибирска тушенку, доставали из необъятных рюкзаков строго лимитированную талонную водку. Вот такое апрески. Правда, такого слова мы тогда еще не знали.
Через года три – четыре напротив «кирпички» появился «модуль». «Модуль» производил на нас тогда большее впечатление, чем пятизвездочные отели. Одноэтажное здание, засыпанное снегом по самую крышу, было чудом комфорта: в концах коридора были теплые туалеты, умывальники, и даже душ. Кроме того, в модуле была столовая. Комнаты были разной вместимости от восьмиместной ( четыре двухярусных кровати , как в солдатской казарме ) до двухместных. В одном двухместном номере даже был душ. Посреди комнаты из пластиковых щитов была незатейливо собрана кабинка. От батареи в нее был проброшен черный резиновый шланг.
Тонкие пластиковые перегородки между комнатами обладали стопроцентной звукопроводностью. Поэтому если ты не уматался на горе до полного вырубания или не принял вечером в качестве снотворного изрядную долю алкоголя, то был обречен на прослушивание бардовских песен, любовных стонов, пьяного храпа, старых анекдотов.
Ей богу жалко, что модуль снесли. Его надо было сберечь и назвать «Музеем развития Шерегеша». Я бы туда отдал свои кожаные горнолыжные ботинки.
Кто бы мне сказалдвадцать лет тому назад, что меня будет раздражать неинтересный дизайн в некоторых шерегешских отелях, отсутствие лифта в четырехэтажных гостиницах, то, что нет разливного пива в части баров – ясно дело не поверил бы.
Сегодня Геш вполне европейский курорт, подъемники которого могут поднимать до 14 тысяч горнолыжников в час, длина трасс примерно 25 - 30 км, в отелях больше тысячи мест. Но при этом, увы, остался налет совковости. Например, владельцы вполне современных подъемников до сих пор не могут договориться между собой. И для того, чтобы пользоваться всеми подъемниками, надо покупать как минимум три скипасса. Дорога на гору в выходные забита авто и такси, скибаса нет и в помине. Ну, и цены уже выше, чем в восточной Европе и подбираются к куршавельским. И все же опять с удовольствием в очередной раз еду в Геш, потому что как утверждают метеорологи, безснежье здесь случается раз в 60 лет.
Блин, ностальгия!