Я не хожу на ежегодные концерты памяти Юрия Визбора. Почему? У каждого из тех, кто любит его песни, он свой и «свой». Свой – потому что каждый, кто его слышал и видел, и даже те, кто его и не видел никогда, додумывает себе автора любимых песен. И «свой», потому что он – турист и альпинист, горнолыжник и парень с гитарой, который поет «наши» песни… Каждый, кто поет песни Визбора, их проживает. А на этих концертах – да, там все красиво, и хорошо, что они есть. Но… в общем, я туда не хожу.
…Это было в 1970 году, я тогда учился в восьмом классе. Наша новая «историчка» взяла нас в поход на Плещеево озеро, куда отправлялась группа старшеклассников. Уложенные на самое дно старого отцовского рюкзака буханки черного хлеба немилосердно надавили поясницу – я не умел тогда укладывать рюкзак, знал только, что тяжелые вещи нужно класть в самый низ – ну, я и положил, а сверху – одеяло. А вечером у костра я впервые услышал песни, которые стали своеобразным билетом в другой мир – мир рюкзака и ледоруба, синих гор и вечернего костра…
Я запоминал, впитывал слова этих песен, грезил походами и романтикой дальних дорог. Что взять с пятнадцатилетнего мальчика? Освоил гитару, а в толстой тетрадке-песеннике появлялось все больше песен, автором которых, как я узнал много позже, был Юрий Визбор.
И был институт, и «походы» в Подмосковье, и посиделки до утра, на которых всегда звучали его песни. И первый настоящий поход на Алтай, и первый снег, увиденный летом, и каждые выходные – подмосковные песенные слеты, и первая поездка в альплагерь, и первый поход через Кавказские перевалы. И везде – песни Визбора. И каждый раз, когда удавалось узнать о концерте с его участием, я мчался в какой-то ДК. Он выходил на сцену – плотный и немного мешковатый, лысоватый, начинал рассказывать, негромко петь, и зал замирал. И почти не песни, а стихи, положенные на музыку, и мелодии простенькие, но люди в этих песнях – вот они – в зале и у лесных костров, на перевалах и у окна, выходящего в московский двор… Он был своим для всех собравшихся людей.
Как-то меня, в то время – члена комитета комсомола факультета, упрекнули: «Нет у ваших бардов песен о войне, и вообще «патриотических» песен, и вообще эти песни «не наши»». Может быть, провоцировали – уже и не знаю, разные люди тогда у костров встречались. Дело было поздно ночью, после большого количества глинтвейна, и «Остапа понесло»: я спел песни «Капитан ВВС Донцов» и, конечно – «Рассказ ветерана»… И сегодня, спустя 35 лет, считаю ее одной из самых лучших песен о войне…
В альпинистском лагере Цей я познакомился с его друзьями, инструкторами по альпинизму, и как-то раз, когда я был у них в гостях – помогал шить пуховку, раздался звонок – звонил Юрий Визбор, делился с ними радостью: «добыл зимнюю резину для своего «Жигуленка»… Весной я собирался пойти с ними вместе в традиционный байдарочный поход на майские праздники, командором которого был Визбор – он продумывал маршрут, заказывал ПАЗик, остальные участники похода знали только место и время сбора и дату возвращения в Москву. Не сложилось у меня тогда, а потом оказалось, что это был последний байдарочный поход под его руководством…
А потом я стал инструктором и зимой в отпуск работал в одном из альпинистских лагерей Приэльбрусья. Ну а в те времена, как говаривал кто-то из тогда уже старых инструкторов, инструктор был обязан уметь три вещи: пить водку, любить женщин и играть на гитаре. Умение кататься и обучать других в число обязательных добродетелей не входило… Шутил, конечно. Но песни были неотъемлемым атрибутом посиделок за трехлитровыми банками с чаем, а катались мы тогда в «вэцеэспээсовских» пуховках, похожих на куртку героя Визбора – тренера по горным лыжам, из фильма «Миг удачи»…
Как-то у костра я услышал новую тогда песню – «Волейбол на Сретенке», и буквально ощутил атмосферу военной Москвы, как намного раньше это произошло с песней «Сретенский двор»…
Весной 1984 года мой товарищ поехал в Цей, а я, как и в предыдущие годы – в Приэльбрусье. Сергею повезло: Визбор приехал в Цей в ту же смену. И написал свою знаменитую «Цейскую», и пел ее вместе со всем отделением… В интернете есть запись того концерта – его последнего концерта в горах, да и возможно, что и вообще – последнего. Осенью его не стало.
Весной следующего года мы возвращались с очередного слета Московского КСП – Клуба Самодеятельной Песни, и прямо у тропы, по которой тек нескончаемый поток людей с рюкзаками, сидел кружок людей, среди которых был и Сергей Никитин. Звучала «Бричмулла», а потом кто-то сказал: «Давайте споем что-нибудь все вместе». Никитин не возражал – видимо, думал спеть что-то типа «О сладкий миг, когда старик…» Но неожиданно зазвучали первые аккорды и слова «Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены». Пели все. А потом гитары были убраны…
Когда вышла книга с повестью «Завтрак с видом на Эльбрус», я как раз работал инструктором в Приэльбрусье. Кто-то привез ее на турбазу «Терскол», а один из наших инструкторов чудом выпросил ее на ночь. Мы – инструктора, собрались вместе и читали по очереди вслух, выходя покурить все вместе, прерывая чтение: никто не хотел пропустить ни слова. А поздно ночью, когда повесть закончилась, разошлись по своим комнатам молча – слова были не нужны: он все написал и сказал про нас и за нас.
Двадцать лет спустя, во время песенных фестивалей на Чегетской поляне, я познакомился с его дочерью – Татьяной Визбор и ее детьми, Варей и Юрой. Три поколения на сцене пели, а переполненный зал отеля «Чегет» хором подпевал: «Лыжи у печки стоят…».
Лет семь назад – на одном из тестов лыж, которые устраивал Salomon в Ла Плань, – мы сидели ночью в холле отеля. Пели, пили, играли на фортепьяно, снова пели. И совсем уже под утро я начал вспоминать старые горнолыжные и горные песни. И вдруг – это было совершенно неожиданно – песни Визбора запели очень успешные, «упакованные» в Bogner и Tony Sailer молодые ребята и девушки. На мое недоуменное: «Откуда вы знаете эти песни?» они, пожав плечами, ответили: «Но мы же в горы ходим…»
Свой Визбор. Он есть у многих.
Разговор, которого не было. Посвящается Юрию Визбору
Мы не были знакомы. Очень жалко
Но будто бы встречались, и не раз…
«Турист» и горы, лыжи и байдарки –
Одни дороги выбирали нас
Не довелось. А рассказать хотелось
О наших новостях, о том о сем…
О том, что в этой жизни изменилось,
Что неизменным движется путем
Все основное – так же, как и прежде:
Все те же горы, те же ледники…
Конечно, в моде новые одежды
Но рюкзаки все также нелегки
Все те же песни у костров поются
Хотя другие люди там сидят…
И женщины, встречая – улыбнутся,
А провожая – чуточку грустят
Ну что еще? Памир уж за границей
И часть Кавказа тоже «за бугром»…
Но так же Нара под веслом струится
И так же неизвестно – что потом…
Хоть век другой и скорости иные,
В цене все так же верные друзья…
И ходики на кухне жестяные
Стучат, хоть и облезли по краям
Да, под луной ничто, увы, не ново.
И перемен особых в жизни нет…
Когда-то недописанное слово
Допишут. Даже через много лет.
"Серьезное лицо - еще не признак ума, господа." Так и офисный (как и любой другой) дресс-код отлично сочетается с потреблением поп-корна. Думать-то не нужно.
Посвящается Юрию Визбору.
https://www.youtube.com/watch?v=E0f8aZ0NwVo