Тысяча километров до рассвета

Полярная ночь длится в разных регионах по-разному, но два российских путешественника – Матвей Шпаро и Борис Смолин отправились, можно сказать, в её эпицентр. Их путешествие на лыжах до Северного полюса началось 22 декабря 2007 года, длилось 84 дня и проходило в условиях полной темноты, экстремально низких температур, сильнейших ветров, постоянного дрейфа и торошения льдов. Над путешественниками висела угроза встречи с самым опасным хищником на земле – белым медведем. Можно добавить и психологические факторы: чувство изоляции и одиночества, невозможность рассчитывать на быструю помощь в случае ЧП, чувство постоянной опасности. Несмотря на всё это, экспедиция закончилась триумфом: 14 марта 2008 года Матвей Шпаро и Борис Смолин достигли Северного полюса.

Новая книга Дмитрия Шпаро «1000 километров до рассвета», вышедшая в издательстве «Паулсен», рассказывает об этом невероятном путешествии и сверхненормальных условиях, в которые погрузились два смельчака.

21 декабря 2007 года.

По спутниковому телефону Матвей рассказывает:

– Со Среднего взлетели в 9.30. 1,5 часа были в воздухе. Надувную лодку унесло. У мыса Арктического* быстро движущаяся каша: скорость 5–7 км/час... Пошли по берегу вправо, на юго-восток. Толщина льда сантиметров 20. Неровный – видны напластования. Всюду вода. Много следов белых медведей. Луна, поэтому видимость метров 200. Сейчас до берега 20 метров.

Без лодки! Как идти! Кругом вода…

Я не спросил, как пропала лодка – психологически для них трудный вопрос. Но это – ужас.

Матвей позвонил через 2 часа. Впереди море воды. Объяснение этому очевидно: на снимках (космических) на востоке видны многолетние поля льда. Восточный ветер отогнал (отжал) от них более «лёгкие» льды, возникла большая полынья, хорошо заметная на снимках.

Тут выяснилось, что на Среднем оставлена запасная лодка. Я будто ожил, и поразился... Они взяли не одну, а две лодки. Почему две? Зачем две? Но это – спасение. Я позвонил… Николаю Фёдоровичу**:

– Матвей и Борис на Арктическом. У них улетела лодка.

– Как улетела лодка?

– Я не спрашивал, тяжёлый для них вопрос. Я не могу их травмировать.

Гаврилов – титан! – вопросов больше не задавал:

– Сейчас я распоряжусь…

Матвей попросил позвонить спасателям на Средний:

– Они знают, в какой бочке лодка. Надувать не надо. Скажи несколько раз: нужна НЕНАКАЧАННАЯ лодка. На ветру надутую не удержать. Пусть вертолёт не садится, только зависнет…

Договорились раз и навсегда: первые слова Матвея – это координаты точки, где они находятся. Потом: температура, ветер, дрейф, состояние льда.

22 декабря. 21.00.

– Долго накачивали лодку. Начинать движение было страшно. Около земли замёрзшая каша. Шли 200–300 м по каше. Затем началось поле молодого льда толщиной 20 см. Шли на северо-северо-восток. Слева полынья. Так и двигались вдоль неё 3 км. Лёд отвратный. Нет снега. Всё пропитано солью и набрать пресного снега невозможно. Живём без ужина и завтрака. Лодку тащим попеременно.

Рассказ Бориса о том, как он и Матвей «стали частью Северного полюса».

Матвей шагнул, продвинулся вперёд – всё хорошо. Шли осторожно, стараясь, чтобы байдарка была между нами. В любой момент, если один из нас провалится, он может завалиться в неё всем телом…

Мы вышли к огромной льдине, напоминавшей айсберг… Я про себя подумал: «Какой классный вид!» Вокруг темнотища, а перед нами настоящая ледяная крепость... Мы выбрали место перед ней, смотрели на неё и рассуждали: «Сколько пресной воды… Сколько можно натопить воды!» Поставили палатку и достаточно высоко забрались по ледяным стенам, думаю, метра на три. Хотели осмотреться, но ничего не увидели.

Мы спали в палатке, когда услышали звук приближающегося торошения. Льдину, на которой мы поставили лагерь, ломая, двигало на айсберг. Шум шёл со всех сторон, и было непонятно, заденет торошение наш клочок льда или пройдёт мимо… Я выскочил из палатки и увидел приближающийся фронт ломающегося льда.

У нас были большие гермомешки, куда мы быстро побросали вещи. При этом действовали спокойно. Я делаю первый шаг с санями, и Матвей делает первый шаг с санями, а под ними уже всё крошится. Жутковато. А впереди эта глыба, и кажется, что двигающиеся льды все будто вдавливаются в неё. Надо срочно уходить куда-то. Я обернулся и увидел, что место, где стояла наша палатка, превратилось в кашу. Мы оказались между фронтом торошения и крепостью, а вокруг нас всё расползалось на части.

Мы попытались идти вдоль неё. Я изо всех сил вглядывался вперёд и увидел, что дальше появляются разводья и плывут льдины. Среди разводьев образовался ледяной мост, по которому я успел проскочить, подтянув за верёвку байдарку, перекрывшую канал. По лодке я перебирался туда и обратно, перетаскивая вещи. Даже лопату схватил и попытался грести, но в шуге это сделать было невозможно. Мы оказались в засаде. Про себя я подумал, не слабы ли мы, чтобы всё это преодолеть. Но резко сказал себе: «Прочь такие мысли!» В этот момент мы стали частью Северного полюса, одним целым с этим движущимся ледяным хаосом…»

24 декабря. 19.40.

– Вы всё-таки продвинулись на север на 3 км.

– Это за последние 1,5 часа, которые стоим.

– В прогнозе южная пурга. Вы держите наготове лодку?

– Как держать? – возмутился Матвей.

– Сани не разгружайте. Поменьше предметов, чтобы можно было быстро уйти.

– Понимаешь, накапливается страх. Мы находимся в состоянии кошмара. Две ночи провели совсем скверно. Позавчера вечером не давал спать ветер. Вчера – торошение. Очень холодно. Одежда отсырела. До воды на севере от нас 30–40 метров. Лёд нормальный, но он такой до тех пор, пока не столкнётся с другим таким же нормальным льдом.

Рассказ Бориса о первой встрече с белым медведем.

«Он, видимо, почувствовал запах еды и хитро подошёл с наветренной стороны, чтобы себя не выдать. Он потянул лапой мои сани и разорвал пластиковую бутылку с бензином. Услышав шум, мы выстрелили из палатки… Медведь шарахнулся от выстрела и запаха бензина. Он ушёл и снова вернулся. Перед нами стояла гигантская белая масса и светились два глаза. Матвей сказал тогда: «Этот танк, по-моему, отсюда никуда уходить не собирается».

26 декабря. 11.00.

– Он наступал на нас. Мы до последнего надеялись обойтись мирными средствами – перцовым спреем и ракетами. Но он оказался настырным и был агрессивен. Раньше я такого не видел. Пришлось в него стрелять.

– Убил, ранил?

– Не знаю, скорее ранил. А может быть, и не попал. Стрелял в ноги. Расстояние было 11 метров.

– Большой?

– Конечно, большой. Очень большой.

– Вернётся?

– Не очевидно. Наконец легли спать. Через час решили подготовиться к ломке льда. Провели ночь без спальных мешков – максимально мобилизованные.

Матвей позвонил ещё раз:

– Когда оборонялись, у Бориса прихватило на правой руке большой палец. Он стал белёсым. Подушечка 1 см, бледно-розового цвета. Не болит, но дискомфорт. Палец опух. Весь палец имеет цвет нормальный. Нужно ли пить баралгин и депозол? Мажем д-пантенолом. Нужно ли мазать?...

27 декабря. 11.50.

Необдуманно спросил:

– Делаете ли вы разведки?

– Какие разведки? – обиделся Матвей. – Мы можем отойти от палатки всего на 50 метров. Сдвинешься дальше, увидишь с гулькин нос, а в нартах в это время копошится миша.

28 декабря. 21.30

– Лодкой пользовались только один раз – делали переправу через канал шириной 20 метров. Как мост её использовали 4 раза. Не пора ли её бросить? Она сильно мешает.

– Преждевременно, – возразил я. – На севере и северо-востоке поля многолетнего льда. Хорошо видно на снимке. Словно суша. Северный ветер может отжать лед, и лодка с большой вероятностью пригодится.

– Я не представляю себе плавание на километр.

– Почему?

– Страшно.

Я осёкся. Всё, всё, всё. Я молчу. Я опять – опять! – забыл, что они идут в темноте. Господи, как представить себе их движение. За каждым поезд из двух нарт и ещё у одного из них третий прицеп – лодка. О какой скорости можно говорить? Как они вообще идут? Плыть можно только в том случае, если видишь берег. Но 50 метров ребята проплывут и без лодки, в своих замечательных костюмах. И всё-таки то, что я сказал Матвею, правильно. Надо пройти с лодкой это опасное место. Надо вырваться из объятий мыса Арктического.

29 декабря. 11.30.

– Одежда влажноватая. Но большого дискомфорта нет. Колом… не стоит. Бензина мало. Только, чтобы приготовить еду. Трудно соблюсти запланированную суточную норму – палатка обмерзает, ботинки ледяные.

Я подумал: «Дальше будет хуже», но ничего не сказал.

– Два литра бензина или больше вылил медведь, – продолжал Матвей.

– Но всё-таки вчера вы хорошо поработали. Все поздравляют вас с 82-й параллелью...

31 декабря. 23.00.

– Ёлка стоит, свечи горят… Рационов на 75 дней, а бензина на 65 дней, наше предложение 10 рационов выбросить. Зачем нам продукты без бензина… Переоделись. У Бориса палец не болит. Всех с Новым годом!

Плохой подарок получили ребята к Новому году. Их тащит строго на юго-запад. Они теряют пройденные километры, и ничего обиднее быть не может. В условиях северного ветра, когда дрейф встречный, днёвка становится очень невыгодной. Поскольку вперёд не продвигаешься, то тебя отбросит на приличное расстояние. Если идёшь, то, может быть, останешься на месте. Биться всегда полезно. Однако, разумеется, это из области иллюзий и морали. Ведь идти, когда ветер дует в лицо, трудно, малоэффективно. Парни начали движение 22 декабря, сделали 6 полноценных переходов, пережили 3 кошмарные ночи. На десятый день устроить днёвку просто необходимо. Впереди слишком большой путь, чтобы не отдыхать. Отдыхать надо не только, чтобы идти дальше с их адским грузом по 150 кг на брата, но и чтобы пережить психологический удар – потерю драгоценных километров. Психологическое состояние ребят – это, по-видимому, и есть главная проблема…

За две ночи и один день они потеряли 7 минут широты, утрачено 13 километров.

– Матвей, выбрасывай рационы. Тебе морально будет легче, и главное – 10 рационов в случае нужды всегда можно превратить в 20. Ведь в Беринговом проливе мы растянули 10 рационов на 20 дней.

4 января. 15.00.

– Поздно звоню, но не волнуйся. Очень сильный ветер. Только выходим… Луны нет. Будет только 13 января, но на Арктическом она нам послужила. Темень полная.

Ребята снова приблизились к 82-й параллели. Они на той же широте, которая была вечером первого января. Почти в той же точке. Как терпеть такое? За три дня, двигаясь на лыжах на север, они описали гигантскую петлю.


6 января. 18.30.

– Плохая ночь! До часу ремонтировались, в 3 ночи торошение. Прямо раскаты грома. Сильно нервничали, сон не шёл. Только под утро отрубились и долго спали. День пропал. Размышлял: идти 2 часа, или стандартные 9, или остаться здесь.

Они не шли «два часа» и не шли «стандартные 9», а «остались здесь». По мне это неправильно. Но их всего двое. Они ориентируются друг по другу. Они сделали полуднёвку, отдохнули.

Матвей продолжал:

– И стойку от палатки, и фонарь восстановили. Прогорел чайник – придётся с ним проститься. На разбивку лагеря уходит 4 часа: выбрать место, поставить палатку, окопать её, чтобы было теплее, установить сигнализацию, распаковать сани. Влезть в наши трехслойные спальники – не простая задача. Пока согреешься. На сборы утром уходит тоже 4 часа. Вылезти из мешков, налить кипяток в термосы, собрать палатку, загрузить нарты. На морозе всё это делать быстро не получается, ты знаешь. 8 часов на сон мало. Нужно 9–10 часов. Скажи, если мы растянем сутки до 26 часов, насколько это плохо?..

– На сон сколько?

– Я сказал: 9–10 часов. Из-за холода заснуть трудно. Борис говорит, что спал 2–3 часа.

Не типичный, подробный рассказ Матвея означает, что это не импровизация, а подготовленная история. Они ищут выход. С моей точки зрения, растягивать сутки скверно. Дело не в биологических часах. К примеру, в апреле, когда солнце круглые сутки в небе, днём лучше спать, потому что солнце выше и значит, теплее, а ночью – идти. Дело в твёрдом расписании, которое руководит тобой, подавляет твои слабости. Оно – как будильник. Без расписания ты отдаёшь себя во власть своим слабостям. 26 часов, конечно, тоже можно жёстко расписать. И Матвей хочет сделать именно так. Но беда в том, что за 26 часами последуют и 28, и 32…

9 января. 11.15.

– Есть отличительные признаки у ночи и дня?

– Нет. Мы живём от палатки до палатки. Снял палатку – отдохнуть уже нельзя.

– Почему?

– Потому что холодно. Мы не можем сесть на сани даже на 5 минут. Стоя пьём горячий чай из термоса. Если посидишь, то будешь отогреваться 20 минут. Можно возвести стенку, но холодно, трудно, долго. Палатку поставить – потеряешь 3 часа. Мгновенный сон поймать невозможно.

– Почему, почему?

– Ветер. Ветра такого холодного никогда не было. Ветер дует постоянно, отовсюду, он выдувает всё сразу.

10 января. 9.45.

– У нас новый предел: фонарь в метель пробивает 3 метра.

– Красиво?

– Ничего красивого нет…

Вопрос красиво ли вызвал раздражение Матвея. Он ответил деликатно, но, вероятно, про себя выругался. И всё же любопытно. Человек находится словно в стакане, цилиндре, радиус основания которого 3 метра. В этом собственном мире (стакане) он видит полосы секущего снега. Рядом с фонарём стрелы снега блестят, они серебряные, чуть дальше – матовые, неконтрастные, серые, а ещё дальше – то, что Матвей назвал пределом, стенка стакана, которой нет. Стену образует темнота, сгустившаяся из-за метели. Стакан перемещается. Точнее, два стакана. Если Матвей точен, то когда между Матвеем и Борисом больше шести метров, друг друга с включенными фонарями они уже не видят. Вот это да! Впрочем, что странного: в пургу днём люди не видят друг друга на расстоянии двух шагов…

Прочёл Матвею и Борису письмо от знаменитого американского полярного путешественника Уилла Стигера. Несколько лет назад, стартуя с мыса Арктического, он утопил нарты, и вертолёт перенёс его через заприпайную полынью:

«Дорогие Матвей и Борис! Самым большим испытанием в Арктике для меня был переход по расколотым льдам возле мыса Арктического – а теперь вы оба находитесь там, но в полной темноте.

Я мысленно с вами, чтобы поддержать вас. Многие люди оказывают вам такую же мысленную поддержку и молятся за вас, и сила этих молитв и мыслей поможет вам достичь той цели, которую вы, может быть, считаете не совсем реальной.

Победа и состоит в единственном шаге, но сделанном в нужный момент времени. Пусть отдалённость цели не смущает вас. Идите, когда вы можете идти, отдыхайте, когда вы не можете идти. Свет Нового года скоро придёт на Северный полюс, сфокусируйтесь на этом – он придёт, а вы – добьётесь своего.

Многие люди в США следят за вашей экспедицией. С вами благословление всех и всеобщее восхищение. Давайте, держитесь там! С самыми лучшими пожеланиями Уилл Стигер. 10 января 2008 г.».

11 января. 15.00.

– Два раза проваливался, один раз по колено. Замочил ногу. Ботинки хорошие. У нас большая неприятность: достали рацион, а он в бензине. Пришлось выбросить. Бензин из бутылки, которую вскрыл медведь, пролился в сани. Мы этого не знали. Сделали ревизию. Бензина 18 бутылок. То есть горючего у нас на 54 дня. А рационов на 53 дня. Сегодня остались без ужина. Попили чай.

Боже, какой прокол. 1 января они выбросили десять хороших рационов, когда рядом лежали одиннадцать, испорченных бензином, которые нельзя есть. Не хватало бензина, теперь не хватает продуктов. К тому же 17 дней парни тащили балласт весом более 20 килограммов. Невезение удручающее. В «Советском спорте» появился комментарий: «Они не Шерлоки Холмсы, чтобы предположить, что 26 декабря продукты были испорчены бензином». Согласен. При свете, исследуя урон, нанесённый медведем, возможно, ребята увидели бы некие признаки катастрофы. Темнота всё скрыла.

* Средний – остров в архипелаге Северная Земля. Мыс Арктический – северная точка архипелага.
** Гаврилов Н.Ф., генерал-лейтенант, начальник управления авиации ФСБ России.