Вальпургиева ночь в Хибинах или «Это Кировск, детка!»

Эпизод первый. Саамский разлом

28 апреля 2012 г. Москва. Пробка.

«Уважаемые высшие силы, очень прошу вас ненадолго рассосать третье кольцо, потому что мне нужно успеть на  аэроэкспресс до рейса Москва-Мурманск. Очень хочу попасть на маевку в Кировске. Буду вести себя хорошо».

Мысленно посылаю эту депешу в небесную канцелярию, которая сегодня, как назло, чинит и чинит препятствия моему Первому Большому Путешествию на Север. В тот же момент телефон призывно вибрирует, отчего я вздрагиваю, с суеверным   ужасом  (слишком уж быстро ОНИ ответили) открывая сообщение. Это всего лишь Виталий. Телеграфирует, что висит вместе с самолетом над негостеприимным Шереметьево — тоже, между прочим, ответ с неба.

Вообще, это уже форменное безобразие – главный организатор и вдохновитель кировской Маевки и такое обращение! Собираю все мое негодование в увесистый флюид и… Пробка наконец выплевывает нас на неожиданно пустую Ленинградку, а водитель картинно тормозит перед зданием Белорусского вокзала. Короткая пробежка до аэроэкспресса и я облегченно плюхаюсь на сиденье – успела!  Кажется, жизнь налаживается, тем более что капризное Шереметьево наконец приняло в свои объятия  Виталиков самолет.

Майский аэропорт — это  люди в  курортных  маечках , шортах и босоножках, радостно катящие свои чемоданы навстречу теплым морям, солнечным ожогам и прочим разным олинклюзивным излишествам. Среди этого благолепия  откровенно диссонирует лежбище лыжных и бордических чехлов, курток, рюкзаков и шлемов. На минуточку, за окном – плюс 26, солнце и буйство молодой листвы, а в голове настойчиво крутится сакраментальное «Стою на асфальте я, в лыжи обутый..»

Возле стойки регистрации уже топчется Машерин, которая спонтанно решила стать моим плюсиком и верным попутчиком в Первом Большом Путешествии на Север. Тут же и наш Виталий – ведет напряженные переговоры с Аэрофлотом,  который почему-то решил (видимо, в окно посмотрел), что горнолыжный сезон уже закончен и пытается поиметь с нас дополнительный гешефт за провоз снаряжения. Наконец скаредность авиаперевозчика побеждена, все участники экспедиции посчитаны, пронумерованы и рассажены в самолете. Летим на Север! 

Полярный круг, Кольский полуостров, вечная мерзлота — от самих  этих слов веет холодом, откуда-то из детства всплывают образы северных саг Джека Лондона, и я с радостно-боязливым волнением встречаю посадку в городе Мурманске, или, как говорят моряки, МурмАнске.
           & ;amp; ;amp;nb sp;   
После разнеженной весенним теплом Москвы мы ныряем в морозно-влажное дыхание Севера — организм испытывает культурный шок и основательные мурашки топчутся по телу, пока мы рассаживаемся по автобусам.    

— Ребята, пристегиваемся все! Дорога скользкая, мало ли, олень какой  выскочит.

— Эээ... олень в каком смысле?

— В прямом! С рогами! (Из диалога с водителем автобуса.)

За окном — приземистые редкие деревья, низкие холмы, вмерзшие в пологие бескрайние просторы озера. Чем дальше мы продвигаемся, тем деревья становятся все приземистее, а названия населенных пунктов — финно-угористее. Неожиданно дорогу перебегает лиса, махнув пушистым хвостом в сторону Кировска. Значит, скоро будем на месте.

И точно, вот он — Кировск. В мутной полярной мгле вырастают серые призрачные  дома, одиноко припаркованные у обочин старые автомобили. Возникают неуютные ассоциации с кинематографическими  историями  про города-призраки  и вообще тут явно какая-то странная  аура.

«По результатам многолетней серии наблюдений в природно-техногенной системе «Хибины» выявлен аномальный характер современных дифференцированных движений в районе Саамского разлома. Показано устойчивое воздымание внутренней зоны разлома по отношению к вмещающему массиву пород при незначительных знакопеременных флуктуациях. Такой характер деформаций массива пород в районе Саамского разлома, скорее всего, вызван воздействием высоких  субгоризонтальных напряжений и одновременным влиянием техногенных факторов, в частности, неравномерности отработки участков месторождений на Кировском и Юкспорском флангах рудника» (из научной статьи).


 
Вот ну точно, прямо чувствуются эти разломные аномалии и даже, кажется, флуктуации. Но делать нечего, мы быстро расквартировываем попутчиков по апартаментам, а сами заселяемся в  гостиницу Хибины (Хиб Инн), которая, на фоне тотального серого цвета, радует  своим зелененьким экстерьером и вполне уютными и жилыми номерами.

Несколько часов сна, завтрак – и мы обряжаемся в горнолыжную экипировку, которая уже и не надеялась на внезапную реанимацию накануне лета. Погода явно не в духе и ветер рассерженно швыряет в лицо пригоршни колючих снежинок, но мы старательно сканируем радиоэфир в поисках информации о работающих подъемниках. Невеликий выбор падает на городской склон, где мы обнаруживаем одиноко кряхтящий бугель почтенного возраста и остальных товарищей по Маевке.
 
Первое впечатление... Ну-у, как бы сказать, я была впечатлена! Ностальгически вспомнился просмоленный папиросами и самогоном таштагольский дед-канатчик, запускающий каждое утро единственную «швабру» на горке Буланже, где я когда-то впервые вставала на лыжи. Впрочем, отвлекаться на мемуары было некогда, наши тушки были заброшены на горку и выстроены в ряд с целью ознакомления со спуском по трассам... Хотя позвольте, трасс-то никаких и нет! Перед нами расстилались поля, украшенные редкими кустами и останками сооружений неизвестного предназначения. Внизу в  мутно-серой долине  затаился  по-промышленному суровый город. Это Кировск, детка.

Окружающая саамов природа сильно повлияла на формирование их этнической идентичности. Природа Лапландии очень сурова, милостей от неё ждать не приходится. Саамы всегда ощущали себя частью её. Отсюда стремление жить в гармонии с природой, проявляя слабые и лишь необходимые попытки её изменить (из научной статьи).

Все так и есть. Слабые попытки налицо.  Да не осквернится рельеф склона беспощадным ратраком, да не поползет допельмайерская бесовская машинка взамен бугелей ветхозаветных по девственным склонам суровой горы  Айкуайвенчорр!

«Ну, вперед, едем влево вниз и по кулуарчику», — командует Виталий. Подробности моего корябания по этому самому кулуарчику я опущу, как и описание остальных моих жутких спусков. Такое впечатление, что я на лыжах стою в первый раз: все время проваливаюсь в рыхлый снег, поскальзываюсь на обледеневших участках, падаю и цепляюсь за кустики.  Ну не оффпистер я! И не фрирайдер, блин! 

Мое слегка суицидальное настроение периодически разбавляется коньячком из Машкиной фляжки и оптимистично-желтой курткой Пауля, который время от времени мелькает рядом в молочно-серой поземке. Между тем ветер усиливается, коньяк заканчивается и, к моему облегчению, принимается решение погреться в местном баре. В меню — шашлык, бутерброды и алкогольные напитки в  жестком ассортименте. Бармен колоритен и уверенно поддат.  Это Кировск, детка.

— Маш, смотри какая у Миши антеннка длинная!

Миша, гордо: — Это что!  Tут вот сверху такую пимпочку покрутишь, она еще больше становится!

— Да-а, здорово, у наших-то всяко короче будут... (Из разговора в баре городского склона.)
 

 Эпизод  второй.  Борщ в пятом измерении

« — Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до черт знает каких пределов» (М. Булгаков. Мастер и Маргарита.)
 
Пока наша скирушная компания заседала в баре, канатчики взяли и выключили бугель, отрезав все пути к автоматизированным подъемам на гору. Кто-то самый недокатанный все-таки полез вверх на своих двоих, но большинство лыжебордеров философски (а кое-кто и с радостью) приняло раннее окончание катального дня. Тем более что, по слухам, намечался борщ. Ну, не то, чтобы он сам по себе намечался, его намечали Куба и Валя и, каким-то волшебным образом, он таки материализовался и притянул  на свой зов пару десятков человек. Было весело, тесно и шумно, а я до сих пор  никак не могу понять  двух вещей:

1. Как на малогабаритной кухоньке обычной хрущевской «трешки» мог уместиться средних размеров цыганский табор.

2. Как  хозяевам квартиры удалось соорудить в суровых заполярных условиях ароматнейший украинский  борщ, и, самое главное, как его хватило на всех.  

Опять  аномалия, не иначе. Игра времени с пространством. Это Кировск, детка.

Вообще жить в арендуемых квартирах в Кировске – весьма распространенная тенденция, оказывается, это весело (по крайней мере, для гостей) и очень  напоминает студенческие годы с такими вот теплыми посиделками на кухне, под  водку и пельмени. Кстати, пельмени у Кубы тоже были. Но недолго.   

Может быть в следующий раз (понимаете, я уже говорю о следующем разе) мы тоже поселимся в квартире. Правда, иногда в таких квартирах случаются непредвиденные обстоятельства, например, у Наташи и ее соседей по квартире  случилась несанкционированная мышь. Мышь, не без оснований уверенная в том, что это Наташа у нее в гостях, вела разгульный скребучий образ жизни, демонстрировала полное неуважение к хомо сапиенсам, и вообще нагличала. Нами  даже был сформирован карательный отряд  охотников за мышью, но после  Кубиного угощения отряд разомлел, подобрел к окружающему миру вообще и к мыши в частности, после чего благодушно заснул до следующего утра. 

Утро встретило нас солнцем и бодрым расположением  духа. Быстрая перекличка выживших после Борщ-пати и боулинга (обитатели квартиры с нахальной мышью подозрительно молчат), и мы делимся на группы по интересам: жаждущую 25-го километра Машерин сдаю на попечение опытному фрирайдеру Михаилу, а сама падаю на хвост Юле и Борису, держащим путь на Большой Вудьявр или Бигвуд.

На Бигвуде — благолепие! Горы Хибины – совсем особенные, поражают необъятными просторами и сдержанным суровым величием.





Солнце, ратраченные (!) трассы,  желающим оффписта — нате пожалуйста, кайтеры, парапланы, в общем, каждой твари — свое сафари. Накатались каждый в свое удовольствие, нарумянили носы и щеки на северном солнышке и, довольные, стали на Маевку снаряжаться.
 

 Эпизод  третий.  Маевка

 «— Я, я, — шептал кот, — я дам сигнал!

— Давай! — ответил в темноте Коровьев.

— Бал! — пронзительно взвизгнул кот» (М. Булгаков. Мастер и Маргарита.)
 
 И грянула Маевка! Даже не припомню, был ли дан официальный старт, только вдруг вечеринка вырвалась из-под надзора и стала жить своей мощной жизнью, пульсируя, взрываясь смехом, танцами, куражом и  хмельным  весельем.  



Как будто вместе с откупоренными бутылками на волю вырвался дикий горный джинн — Дух Маевки. Энергетика толпы увлекает и пугает одновременно. Когда несколько десятков ног отбивают на танцполе знаменитое «We will rock you», а лыжебордерские тела двигаются в едином ритме, и кажется, что все закручены в какой-то  мощный энергетический  узел, вырваться из которого нет ни сил, ни желания. Повсюду мелькают причудливые персонажи – в костюмах и в образах, своих ли, чужих — не разберешь.  Вот секси-медсестра в горнолыжных ботинках отплясывает с настоящим аквалангистом в ластах, неподражаемый Маугли растекается  в подозрительно пластичном танце, здесь энергичный дуэт совершенно  мефистофельских  бородок — рыжей и черной, которые словно живут своей жизнью и не имеют никакого отношения к своим владельцам — Грекосу и Паулю. 

Вакханалия праздника упорно вызываету меня  какие-то смутные ускользающие ассоциации, не могу понять какие, как вдруг... Да... Ну конечно!  Сегодня же 30 апреля — Вальпургиева ночь, дамы и господа!

 «Вальпургиева ночь  — это главный шабаш ведьм, а также один из важнейших языческих праздников, посвященных плодородию, отмечается в ночь  с 30 апреля на 1 мая . В канун 1 мая, как и в канун 1 ноября, открываются  границы между мирами, и нечистая сила всех мастей собирается  на свой праздник» (Википедия.)



И главное, дело-то тоже в горах происходит. Ничего себе совпадение... С подозрением смотрю на Виталиуса — интересно, случайно ли он выбрал дату для вечеринки по случаю закрытия сезона? Вон он, ходит с торжественным видом распорядителя (уже чуть ли не мерещится развевающийся черный плащ за его плечами), да и помощники у него... Лена — Аллелео (похоже на Азазелло, правда?) закручивает какие-то сумасшедшие игрища, в которые яростно и азартно включаются все «маевщики».

Когда уже под утро апогей вечеринки грозил доломать этот самый Саамский разлом окончательно, трижды пропел петух, диджей выключил, наконец музыку, тем самым положив конец ночным безумствам. Праздник закончился, но его отголоски еще долго  бродили нетрезвыми  сполохами по  окрестностям городка.
 

Эпизод четвертый. Продолжение следует!

— Здравствуйте, мы хотели бы поехать на экскурсию в Саамскую деревню. Там у вас такая программа интересная: катание на оленьих и собачьих упряжках, осмотр традиционных саамских жилищ и так далее.

— Ой, да у нас уже снег потаял — на оленях нельзя покататься.

— А что тогда можно?
— Ну, пообщаться с ними можно. (Из телефонного разговора с организаторами этно-экскурсии.)
 
Да, все это надо будет  сделать. И с оленями пообщаться. И уже взять, наконец, лыжи пошире, инструктора понадежнее  и укататься на 25-ом километре как настоящему суровому фрирайдеру. И укрепить дух и тело, чтобы стать достойной этих суровых северных мест и  противостоять всяким там аномалиям, разломам, мышам и прочим  флуктуациям.

В общем, в следующем сезоне точно едем в Кировск, детка!