 |
Повторить подвиг Веденина
- Юрий Викторович, каким образом вы попали в лыжные гонки?
- Родился я в Златоусте Челябинской области 26 ноября 1960 года в семье рабочих. В лыжные гонки попал случайно, когда учился в пятом классе. Однажды ждал у входной двери маму с работы, а в это время сосед сверху пошел записываться в секцию лыжных гонок. Ну, не стоять же просто так под дверью? Вот и я решил пойти. Пришли в спортзал школы. Там к моему удивлению собралось огромное количество ребят. Каждый подходил, записывался, давал какие-то данные. На второй тренировке на построение ребята стояли в два с половиной ряда. И только перекличка заняла около 15 минут. У нас был тренер Надежда Степановна Андреевских (Гимранова). Она сразу же вычеркивала тех, кто не пришел на вторую тренировку. И вот сначала нас было в районе 160 человек. Постепенно их количество уменьшалось.
- Тогда в 70-е лыжники были на слуху?
- Конечно. Для меня были памятны Игры в Саппоро в 72-м году, когда Вячеслав Веденин выиграл гонку на 30 км. Я тогда опоздал на тренировку, но все равно досмотрел ту гонку. У меня до сих пор перед глазами то, как он бежит в белом комбинезоне, темно-синих ботинках, на лыжах «Ярвинен». Я ехал в трамвае и думал о том, как было бы здорово повторить тот подвиг Вячеслава Петровича. Заряженность была огромная.
- Когда вы поняли, что станете профессиональным лыжником?
- Конечно, это произошло не сразу. Сперва были небольшие, локальные победы. Но до российских побед было далеко. Первый раз я задумался о карьере лыжника, когда у нас проводились зональные соревнования среди юношей среднего возраста. На них я смог выиграть одну гонку, а на другой занять второе место. Появились заметки в газетах. Тренеры тогда говорили, что наша зона самая сильная, и того, кто побеждает здесь, ждет долгий путь в профессиональном спорте. Конечно, мне хотелось пройти этот путь и посвятить себя профессиональному спорту. Осознание этого произошло в 14-15 лет. Появилась внутренняя собранность и желание. К этому подталкивал и Николай Мерзляков, мой тренер, который создал в Златоусте, я считаю, лучшую за все времена лыжную школу.
- И вот однажды вы пришли к родителям и сказали: «Мама, папа, я хочу быть лыжником»…
- У нас, конечно, каких-то семейных спортивных традиций в семье не было. Поначалу они меня отговаривали. Говорили, что это не спорт, а обычное увлечение. Но я настоял на своем. Был такой момент, когда мы переходили с деревянных на пластиковые лыжи. Они уже тогда стоили рублей 250. Я тогда обратился за помощью к маме, она сказала, что сможет выделить мне рублей 50… Помог мне тогда тренер – скорее всего на свои личные деньги купил мне пластиковые лыжи и со следующего года пошли серьезные результаты, после которых я стал кандидатом в молодежную команду. После школы у меня был год перерыва – я решил не поступать сразу в вуз. Я усиленно тренировался, чтобы перейти на более высокий уровень. Это все оправдалось. Попал в национальную сборную и поступил в Челябинский государственный институт физической культуры.
Хочешь работать на серьезном уровне – живи в Москве
- Сейчас профессиональные лыжники и биатлонисты без страха идут учиться на далекие от спорта специальности. А раньше такое было возможно?
- Сейчас многое зависит от тренера. Я говорил со своими друзьями, спортсменами. Спрашиваю: «Какое у вас образование?».
Они: «Физкультурное, но работаю где угодно, но только не в спорте». И, начав работать тренером, я полностью пересмотрел свое отношение к спортсменам. Как говорят в народе? «Ума нет – иди в пед» или «Если ты спортсмен, то тебе путь в институт физкультуры». В разговоре со своими спортсменами, когда работал тренером юниорской команде, спрашивал: «Чего вы хотите? Не хотите быть тренером – хорошо. А кем?». Решали, куда поступать. Так это было и с Женей Дементьевым, и с Сашей Легковым. Сегодня многие вузы заинтересованы в том, чтоб их честь защищали сильные спортсмены, поэтому я пытаюсь помочь им. Например, Дементьев учится в структуре МВД. Максим Вылегжанин получает педагогическое образование. Хочет после окончания карьеры стать тренером.
- А вы можете определить по своим спортсменам то, к чему они больше склонны?
- Это заложено в характере каждого человека. Например, Вылегжанин или Коля Панкратов могут проявить себя в широком круге специальностей. У них хорошо развиты аналитические способности, могут выстраивать какие-то цепочки, могут четко дать определение. Вряд ли они станут тренерами, тем более, что находиться постоянно в разъездах, на сборах и соревнованиях очень сложно.
- А вы-то почему решили стать тренером? Разве вы не видели всего этого?
- Передо мной стоял очень серьезный выбор, чем заниматься. Но я хотел тренировать. У меня были прекрасные перспективы остаться тренировать в Челябинске, где мои друзья занимают передовые позиции в городе и области. Но я решил, что, если тренер решил работать на серьезном уровне, то надо жить в Москве. Для этого я приложил очень большие усилия. В Советском Союзе переехать в Москву было непросто. Были сложности и с пропиской, и с жильем. Мне помог Мерзляков. Он попросил моего тренера Анатолия Борисова, у которого я тренировался в сборной профсоюзов, помощи в моем устройстве в команде. Он меня взял к себе вторым тренером весной 1990-го года. За 2,5 месяца я получил прописку и устроился на работу. И 4-го июля уже выехал на сборы.
- А сейчас, допустим, талантливому тренеру сложнее попасть в столицу?
- Тогда я воспользовался личными связями и огромным желанием. Сейчас таких строгих принципов уже нет. В сборную могут прийти и тренеры с территорий. И не надо решать что-то через кого-то. Основной критерий – результат. Уже будучи тренером основной команды я протежировал для работы в молодежной команде, когда уходил, Олега Орестовича Перевозчикова. В Удмуртии есть деревня Шеркан. Там живет несколько тысяч человек. В течение пяти лет появились несколько высококлассных спортсменов. Это говорит о понимании работы тренера с молодыми спортсменами, есть выстроенная система, есть методическое направление. Зачем тогда предлагать менее талантливым москвичам такую должность, когда есть такой человек в провинции? Тем более, что он смог из минимума выжать максимум, значит, и в сборной, работая с лучшими, способен показать высокие результаты. На сегодняшний день есть несколько тренеров, которые проявляют себя, которых мы будем нагружать. Например, Николай Евгеньевич Седов из Сарова. На протяжении шести лет он подготовил целую плеяду перспективных спортсменов. У него пять человек чемпионы и призеры мира среди молодежи. И все это – с маленького микрорайона. Таких людей мы всегда будем привлекать к работе в сборной.
Супернеординарное решение
- Где-то в конце 80-х вы познакомились со своей будущей супругой…
- Нечаянная встреча стала судьбоносной. Просто на одной вечеринке у друзей мы познакомились в Челябинске. Вскоре наши отношения перешли из дружеской в другую плоскость. Через полтора года после моего переезда в Москву она приехала ко мне.
- Вскоре началась эпоха лихолетья. Не страшно было молодому специалисту в чужом городе?
- То время меня очень закалило. Было очень тяжело. Сначала несколько лет жил без прописки. И спасибо моему другу Саше Завьялову, который нашел мне жилье, где мы сначала жили с супругой. Мы думали, как и где приобрести собственное жилье… Это была великая школа. И того, кто прошел ее, сломать, конечно, невозможно. Я смог закалиться как личность и понять, что безвыходных ситуаций не бывает.
- И как дальше развивалась ваша карьера?
- Случается такой момент, когда помощник переходит в разряд руководителя. У меня такой момент наступил неожиданно. В 1991-м году, когда денег на подготовку не было, на вкатывание мы везли банки сухого молока, тушенку, чтобы этим рассчитаться за проживание. Вкатка у нас была на Вершине Теи. Мы думали, каким же образом Борисов сумеет рассчитаться за всех нас. Тем более, что тогда еще мы принимали по соглашению спортсменов Белоруссии. Но он изыскал какие-то возможности для этого. Далее мы отправились в Екатеринбург, а он сказал, что едет в Москву утрясать какие-то проблемы. И вот в один прекрасный день я звоню ему, а он мне говорит: «Юра, я уволился. Теперь ты руководитель команды». И вот стою я в телефонной будке с трубкой руке и думаю: «Поздравляю! Теперь ты старший тренер. У тебя нет денег. Команда на руках. Куча ответственности». В тот момент мы выкрутились за счет территорий. Профсоюзов как таковых не существовало. Мне пришлось обратиться к моему хорошему другу из Воронежа Олегу Кучеренко. Он тогда работал в бизнесе. Он дал мне денег, но с условием взять команду города и области на сборы. Нас было 11 человек. После каждого сбора я ехал и отчитывался, он давал деньги… С этого периода времени мне разрешили создать экспериментальную команду. В ней были хорошие спортсмены: Сергей Крянин, Вячеслав Бобров, Валерий Родохлебов, Игорь Максимов, Андрей Евтюхов. Эта команда смогла проявить себя так, что меня пригласили на должность помощника старшему тренеру сборной. Та команда распалась. Но, допустим, нынешний главный тренер сборной Югры Сергей Крянин попал в сборную и тренировался там в течение четырех лет… Как молодой тренер я постоянно бегал, кричал, подсказывал ошибки по технике. Мне говорили: «Ну, что ты бегаешь, кричишь?». Но у меня было железное правило: если им ничего не говорить, то они так и будут ходить. Если же им постоянно подсказывать, то, возможно, что-то еще и изменится. Этим я занимаюсь до сих пор. В 94-м я возглавил экспериментальную команду переходного возраста. Мне уже тогда не нравилась роль второго, не нравилось молчать. А для тренера это стопроцентная деградация. Я очень обрадовался. Меня никто не воспринимал, но через год получилось так, что четыре из шести спортсменов попадают в основной состав. По решению Акентьева я стал старшим тренером мужской сборной команды. Это было супернеординарное решение. Я не ожидал этого. Мне было 36 лет. И это назначение было шоком.
Отказываться не было смысла. Я был старшим тренером с 1996 по 1998 годы. Это чемпионат мира в 1997 и Олимпиада в Нагано. Подбор спортсменов был не очень хорош. И мой учитель Борис Быстров в самолете из Нагано сказал: «Юра, в сборную команду надо приходить со своими людьми, на которых можно положиться, которые могут стать лидерами. А если тебя назначили на команду, где есть свои спортсмены, здесь удачи никогда не бывает»… В 1998 году меня сняли и назначили на молодежную команду. Мне не кажется, что тогда я был готов к главной команде страны. 1999 год прошел не очень удачно. В начале 2000-х гг. пришел ко мне сначала Женя Дементьев, Максим Булгаков, Саша Легков, Коля Панкратов, Иван Алыпов – практически тот костяк, который есть и сейчас. Постепенно, шаг за шагом эти ребята, как ледоколы, раздвигали остальных спортсменов. Однажды они обыграли всех и сказали: «Мы пришли, отойдите». В то время юниор Саша Легков дважды выиграл «Красногорскую лыжню», Женя Дементьев и Коля Панкратов были высоко. После юниорского чемпионата мира-2003 на эстафету чемпионата России мы поставили молодежный состав, и там ребята заняли третье место. Это был шок. Стало понятно, что идут новые спортсмены. Вместе с ними шел и я. До сегодняшнего дня мы работаем бок о бок с ними. Ребята растут, мужают. И я меняюсь с ними. Из тренера-диктатора превращаюсь в тренера-друга, тренера-товарища. Я не хочу отдаляться. Хочу быть рядом. Приходится пересматривать свое мировоззрение, чтобы шагать рядом с ними. Если кто-то шагает не в унисон, то он выпадает.
- Кроме сыновей-спортменов в 1997-м году у вас родился наследник…
- Да, Артем появился на свет 4-го февраля 1997 года. Он был желанным ребенком. К нему мы шли с Мариной осознано. После 30 лет изменилось отношение к детям. Мне очень захотелось своего ребенка, захотелось что-то вложить. Но, к сожалению, с этим серьезные проблемы, потому что его воспитанием занимается в основном мама.
- А вы применяете к воспитанию своего ребенка какой-то тренерский опыт? Или отцовская любовь – это что-то иное?
- Он меня воспринимает по-другому. Одно время он занимался таэквондо, и я видел, как он подчинялся тренеру. Дома он не воспринимает меня как тренера. Когда я с ним жестко разговариваю, бывает, что говорю: «У меня олимпийские чемпионы делают то, что я скажу, а ты, маленький мальчик, что-то возражаешь». В кругу семьи этого не проходит. Тут нужно более доверительное общение. Связка спортсмен – тренер – это общение узкой направленности, когда вы идете к одной вершине. Воспитание же ребенка – это многогранный процесс.
- Вы не хотите, чтобы он тоже пошел в лыжи?
- Мы живем недалеко от центра Москвы – в районе станции метро Преображенская. И чтобы добраться до ближайшей трассы, надо потратить часа полтора в одну сторону. Заниматься лыжным спортом – это нереально. В других видах спорта он себя как-то ярко не видит. Сейчас занимается английским языком. Пусть развивается в этом.
Нам бы дожить до сборов – вот там отдохнем
- Как жена реагирует на вашу работу?
- Жена – это мой самый серьезный цензор. Когда дома мы обсуждаем с коллегами какие-то вопросы, она никогда не вступает в полемику. Но после разговора высказывает свою точку зрения. И она бывает права. Потому что взгляд со стороны всегда лучше. Она – нейтральный человек. Она слышит степень доводов с той или иной стороны и делает какое-то заключение. Она прекрасно понимает степень моей ответственности. Она прошла со мной рядом непростые этапы пути в моей карьере. Она переживает, когда плохие результаты. Благодаря ей я уверен за свой тыл. И могу полностью сосредоточиться на работе.
- Она вас часто критикует?
- В тех моментах, что слышит, - очень часто. Многое держу в себе. Ей приходится клещами вытягивать из меня какие-то проблемы. Спасибо ей за то, что она дает мудрые советы.
- А за результаты?
- Переживает.
- Как часто со сборов звоните домой?
- Не так часто. Я считаю, если человек звонит, значит, у него есть какие-то проблемы. Если не звонит, значит, не за чем.
- Как собираетесь проводить отдых, межсезонье?
- Этот вопрос несколько лет назад мне задал гостренер Геннадий Раменский. Я ему говорю: «Михалыч! Какой отдых? Нам бы дожить до сборов. Вот там отдохнем». Когда весь механизм подготовки отлажен, занимаешься только творчеством, можно отдохнуть. Например, поспать днем, немного побегать со спортсменами. В Москве же в апреле-мае очень много хлопот. Идет аттестация тренеров, защита программ, сведение планов подготовки, надо совместить все с финансами, сформировать список соревнований. На Федерации лежит очень много таких вот рутинных обязанностей. Надо не сделать ошибок, так как ошибка функционеров федерации по составлению календаря или принципам отбора мне очень дорого обходятся. Постоянно идут совещания, обсуждения. То есть это время самое напряженное. После чемпионата России меня пригласили на тренерскую конференцию в Тарту. Оттуда я прилетел на тренерскую конференцию к вам в Ханты-Мансийск (разговор состоялся накануне тренерского семинара 6-го апреля – прим А.К.) . Потом обратно в Москву, а через два дня улетаю в Мурманск на сверхмарафоны, на встречу со спонсорами. До тренерского совета мы должны сверстать планы подготовки, подать списки спортсменов в Росспорт. Надо встречаться с фирмачами, обсуждать наши планы. Эта работа незаметна, но ее нужно делать каждый год.
- Как вы восстанавливаетесь после такого ритма работы?
- Я знаю предмет лыжные гонки. И, общаясь с тренерами, понимаю, что практически не имею права на ошибку. У нас впереди Либерец и Ванкувер. Ответственность перед спортсменами. Их век недолог. Спортсмен выполняет волю тренера. И если что-то не получается – виноват тренер. Ты отчитываешься перед Росспортом. Ты стараешься оправдать надежды и доверие. Это громаднейшая ответственность. Многие критикуют. Но ты попробуй возьми сам и сделай что-то... Так что отдыхать некогда – надо работать. Главные баталии только впереди. Надо быть заряженным на результат.
- Руки от критики не опускаются?
- Разные мысли посещают. Но прекрасно понимаешь, что за тобой стоят люди, которые тебе верят и доверяют. Думаешь: «Господи! Разве мы это не сможем сделать?». Да, этот год не получился. Все проблемы мы имеем от благих намерений. Было желание у спортсменов побороться в общем зачете за Кубок мира или за малые Глобусы. Мы понимали, что для того, чтобы выступить успешно в течение всего сезона, надо пройти сезон ровно, много тренироваться. Мы увеличили объем работы. Я пошел на эксперимент. Мы очень много занимаемся специальной силовой гимнастикой. Я попытался сделать шаг вперед в развитии специальной силовой выносливости – делать какое-то упражнение до отказа. Например, прыжки с 15-килограммовым блином такие спортсмены как Легков и Дементьев довели до 15-ти минут непрерывной работы. Это очень здорово. Большое внимание уделили на развитие абсолютной силовой выносливости. Это привело к тому, что спортсмены не смогли восстановиться к началу сезона и потеряли необходимую резкость. Спортсмены жаловались, что в одном сильном темпе они могут идти и 50 и 100 км , но был потерян финишный рывок.
- Вы так тепло отзываетесь о своей семье. В прошлом году обзавелись вторыми половинами Дементьев и Панкратов. Общаетесь ли вы с ними?
- Конечно! В общении с Ольгой, супругой Николая Панкратова, я встретил родственную душу. Мы с ней могли говорить на одной волне. Человек знает спортивную жизнь – у нее папа тренер по хоккею с мячом. Ей многие проблемы знакомы. Мне было приятно. Мы с ней общались в Сыктывкаре на чемпионате России. Супруга для Николая – его помощник. Если тренер и жена говорят на одном языке, то доверие спортсмена к тренеру возрастает. У Жени несколько другая ситуация. Катя – молодая девушка. Она только вступает на рельсы самостоятельной жизни. Мы ей должны помочь проникнуться, разъяснить ситуацию. Тем более, она далекий от спорта человек. Возможно, она немного стесняется этого. Одна из целей визита в Ханты-Мансийск – встретиться Катей и просто поговорить. Не натаскивать, а объяснить, чем занимается Женя, кто он такой. Для нее он муж, а для государства – совершенно другого уровня человек, который решает проблемы государственного уровня.
Подготовил Андрей КАЩА
