Записки муравья

Подъем

Шаг, затем второй… Раз-два-три-четыре – это им счет. На нечетном – вдох, на четном выдох. Раз-вдох, два-выдох, три-вдох, четыре-выдох. Потом считаешь до восьми, потом почему-то до 22-х. После нескольких часов подъема в тебе оживает внутренний возничий, или кучер, кому что ближе, и давай понукать твоим телом. Примерно вот так: «давай-давай, не отставай, левой-правой давай!»

Кто он, что ему надо от моих уставших ног, моих замерзших пальцев, моей взмокшей под пуховкой и рюкзаком спины? Кто он такой, чтобы командовать-распоряжаться единственным моим телом, которое вроде как дома бережешь – и там это называется забота о здоровье - зарядки-разрядки, ноги-пресс, а тут бац! – в холодную ночь, рыбой на безжалостный склон – хватать ртом отсутствующий воздух, - да еще прямо из сладкого нежного лета, и совсем, совсем не бесплатно! За муки приходится платить! И нельзя сказать, что мало.

Эльбрус. Кажется, что рукой подать. На самом деле от точки съемки до восточной вершины (5640, слева) - примерно 12 часов подъема.

Мазо…
Перевернись в гробу несчастный Мазох, не примерял ты на себя истинно добровольных мучений. Не знал, кому вручать кожаную плеть. Не ведал, кем соблазняться. О нет, не бедра укутанной в меха Венеры сводят с ума настоящих одержимых, а мерцающие в свете ущербной луны холодные перси Снежной Королевы, Царицы снегов, Стражницы Неба, к которой за грозный нрав стали обращаться как к мужу.

Эльбрус. Эльбурс. Альбурс, Альборс, Альборж. Так ее зовут, эту огромную Мать Гору, мужским именем. Черти что! Гору Счастья, Гору Вечных Снегов, и просто Вечную Гору назвать им!
Нет, только ею. Иначе весь пыл, отданный восхождению, превратится в сомнительное наваждение с префиксом гей.
Какими неведомыми тропами иранская Хара Березайти превратилась в Эльбрус, о том только филологи ведают, но ее женская суть все также гордо возвышается над ершистым частоколом пиков, рогов и зубцов – короче, Кавказским хребтом.

Кто-то считает, что он Ее покоряет. Кто-то думает, что познает, кто-то взбирается по Ней, дабы припасть к холодным Ее сосцам. Но не все стремятся на ее молочные вершины. Лыжебордеры (да простит меня русский язык за компилятивное варварство) просто наслаждаются ее снежно-ледовой мощью, поглаживая склоны Снежной Королевы хайтековскими плоскостями. На то она и Мать Гора, чтобы все смогли получить от нее кусочек благодати.
И получают.
Солнца, воздуха и снега много есть у нея.

Для кого-то аттракцион солнца и снега, для кого-то наркотик скорости и скольжения, и для всех - высочайшая точка Европы.

[page]
Дневник семерых

07.07.07 – Начало.

Неплохое число для горовосходительной авантюры «семерых (7 – так!) типо смелых», которые в этот знаменательный и рекордный по количеству свадеб день, опять же седьмой (!) в ветхозаветной священной неделе, субботний день отдыха уставшего от тягот Творения Иеговы, седьмого месяца, седьмого года, садятся в самолет компании… не поверите, «S7», которая еще недавно числилась «Сибирью», и летят из региона 77 утолять один из семи пороков – а именно гордыню, - ту самую, что заставила жителей равнинного Вавилона строить башню до неба, а нас – карабкаться на самую высокую гору Европы. И поверьте, в вышележащем периоде нет ни одной натяжки. Ну, совсем ничтожная, потому что брутто нашей компании весило больше, аж 9 человек. Но тех, кто стремился попасть на высоту 5642, было ровно 7.

Поселились в небольшом отельчике в Азау, что гордо носил аж два имени: «Хижина Логово» и «Second Breath». Второе название даю в оригинале, поскольку не знаю намерений хозяев по передаче тонкостей подтекста.
В уютной столовой «Хижины» нас любезно встретил Гид – Володя Копылов. Гид был при Клиенте - скромный улыбчивый японец, одержимый той же страстью, что и мы: взобраться на Гору. Имя японца было неизвестно даже Гиду, так что будем звать его Якамута Такнавешу. По-английски он знал слов двадцать-тридцать; примерно столько же, только японских, было в запасе Володи. Но они каким-то образом понимали друг друга. Якамута все время улыбался, поблескивая стеклами очков и отвешивая легкие кивки традиционной самурайской вежливости.

Несмотря на то, что ежедневно на Кара Баши проживают 50-80 человек, инфраструктуры питания наверху нет. Так что продукты на Гору надо нести самому.

Гид коротко и ясно разъяснил нам, что времени на романтические прогулки у нас нет, нужна быстрая акклиматизации, чтобы сделать Гору в отведенное время. Считается, что для восхождения на Эльбрус нужна минимум неделя. Недели у нас не было. Точнее она была, ровно 7 дней (так!) до отлета, но только на все. А ведь помимо акклиматизации нужно оставить день-два резерва на случай непогоды. Прогноз на ближайшие дни в целом нормальный, но горам, как говорят, не прикажешь. Погода на Эльбрусе может измениться внезапно и брутально. Недаром одна из этимологий названия Горы определяет ее как вершину, за которую цепляются облака. На прямой вопрос – когда идти, Володя отвечает уклончиво: надо подняться на бочки, - говорит он, - а там посмотрим, 12 выйдем или 13.

Тринадцатого, да еще и в пятницу, откровенно говоря, не хотелось. Слишком большое скопление капризных лунных чисел. Не знаю, исходя из каких соображений, скорее всего из интуиции и веры, я почему-то сразу решил, что при таком мощном нумерологическом семеричном начале, мы должны подняться 12.07. Именно 12-го можно было образовать гармоничный союз мужского и женского дней. Ведь 7 – число луны, ее недели, а 12 – солнца, его лучей-месяцев-апостолов. К тому же 12 – четверг, день громовержца Зевса-Юпитера-Тора. Чисто мужеский. Набравшись провидческой наглости, я заявляю нашему гуру, что 12-го будет идеальная погода. Володя улыбается, разводит руками.

Надо заметить, что здесь, в Приэльбрусье, те, кто связан с восхождениями, о погоде говорят весьма неохотно. И о планах тоже. Например, штурм Горы здесь так не назовут, штурм, вообще, – из табуированной лексики. С Горой здесь обращаются уважительно, мягко. Ее не штурмуют, на нее даже не восходят, о ней думают. А если и покоряют, то как женщину. В лексике Копылова планы на день восхождения звучат так: «мысли о горе». Только мысли, ничего более. Просто мыслить нужно материально: проснуться в 2 часа ночи, позавтракать, одеться и в путь – думать… в основном ногами…
И руками тоже приходится.
Это становится ясным в день второй.

[page]
Дневник семерых

08.07.07. – Воскресенье

Наплыв туристов отовсюду. Из ближайших и отдаленных санаториев, домов отдыха и турбаз. Да и просто местных жителей, о которых в будние дни забываешь, но воскресенье – их день. Только вместо ЦПКиО – у них склоны Эльбруса. Часть местных жителей, приближенная к администрации канатной дороги, на локальном диалекте зовется «делегацией». Это ностальгическое и безобидное на первый взгляд эхо советского быта, увы, привело к настоящей баталии, с мордобоем, женскими визгами и угрожающими распальцовками. Но это чуть позже. А пока… Пока все то же самое. Канаткой до «Мира» (3500, реально 3430), потом палки в руки и осваивать горную иноходь – до «Приюта 11» (4200, хотя на самом деле где-то 4050). Горная иноходь возникает спонтанно, когда пытаешься ритмично дышать, синхронно с вдохом и выдохом передвигая четыре конечности. Да-да, возвращаемся к нашим непрямоходящим предкам. Казалось бы нелепые палки в руках, на леднике быстро становятся двумя лишними точками опоры и движителями. Они то и формируют походку по типу одесского бича или коммодского варана: руки в стороны, шаг печатный.

Для экономии средств иностранцы, а так же редакторы разных порталов берут с собой на подъемник максимальное количество багажа.

Успеваем к закрытию кресельного подъемника.
Местный «начальник канатки» пытается получить то ли tips, то ли extra за то, что не остановил подъемник за полчаса до закрытия. То, что он должен работать в это время по расписанию, кажется очевидным только наглым туристам. Все-таки время здесь течет по-другому. Быстрее. Нужно только воспользоваться выводами из общей теории относительности Эйнштейна.

На «Кругозоре», как впоследствии выяснилось, обитали далеко не мирные джигиты. Импозантные служители канатной дороги, пропуская вперед те самые пресловутые «делегации» собрали огромную очередь, которая двигалась медленно, только… в обратном направлении за счет знакомых других джигитов, вроде тоже избранных, но не званых. Обидевшись на такой расклад, «не званые» ринулись восстанавливать справедливость, но сил не рассчитали: с помощью подоспевшего подкрепления восстание обделенных было жестоко и решительно подавлено.
Вывод: делегации – святое.

Подъем

Это не Эльбрус, это Ушба, двурогая муза нашего Гида.

Мнения о возрасте Горы сильно расходятся. На самом деле непонятно, когда поднялись в небо два ее кратера. Вначале, говорят, был один. Потом магматические выходы разделились. Вершин стало две. Если смотреть с севера – и больного воображения не надо – настоящая грудь Геи-земли, с которой стекают молочные реки в кисельных берегах. Баксан когда-то и звался – Белой рекой. А по цвету он и сейчас – потемневшее молоко.

А там, где белая река, ищи камень, бел-горюч Алатырь-камень. И существует мнение, что Алатырь в нашем мире и явлен Эльбрус-горой. Но это, скорее, ошибка. Возможно, Эльбрус и есть та самая Алатырская гора славянских мифов, через которую можно попасть в Ирий-рай, но камень – статья отдельная. Камень – пришелец из других миров, и он не вырос из Земли, как Эльбрус, а упал с неба. Да… один из его осколков, Алатырь-камня, существует и поныне, и пользуется большим почетом: к нему устраивают ежегодные многомиллионные паломничества. Догадались, что это за камень? Точно, это он, аль-хаджар аль-асвад, черный камень Каабы. Который, кстати, когда-то был белым, но почернел от грехов людей.

Что только не придет в голову, когда думаешь ногами: левой-правой… левой-правой… Скалы Пастухова с каждым шагом уменьшаются в размере, синеет небо, поглощая собой запоздавшие звезды, и вот уже солнце окрашивает горные вершины золотыми лучами. Еще немного и мы выходим на так называемую «косую» - это траверс с подъемом вдоль восточного конуса Эльбруса. Смотрю влево и… воображение отказывается верить в подобное: огромная на сотню километров тень от Горы, пересекая Кавказский хребет, бежит на Юго-Запад прямо в Черное море.

[page]
Дневник семерых

09.07.07

Кто сказал, что в понедельник не идут дела. Дела идут отлично. В кабину – прямо с тропы. С одной очереди – на вторую без простоев. Делегаций – ноль, джигиты мирные, но глаз у них остается так же зорок, как у высоко парящих над их головами орлов. Разглядев потенциальных жертв в виде мирных то ли чехов, то ли словаков, хитроумный стрелочник канатных дорог, он же мытарь с той же самой дороги, обкладывает их данью за багаж. Ничего личного. Бизнес.

Глядя, как на склоне над бочками резвится молодежь на досках и лыжах, и рассуждая о том, что предстоит сегодня тебе, начинаешь верить в теорию о двухприродном составе человека: дьявольском смешении в одном теле земной эпикурейской природы лысой обезьяны и памяти-тоски о космической прародине когда-то павшего с небес ее вестового.

Летний сноуборд- и ньюскул лагерь в самом разгаре.

Левой-правой, левой-правой, нога вперед, рука назад… И так от «бочек» до «приюта» и выше. А потом – по топкой снежной каше назад.
В голове вертится вопрос: а тебе то зачем? Доказать, что на пятом десятке еще жив и можешь перемещать по склону ноги? Встретить на вершине, кого?... Бога? Испытать судьбу? И здесь в этих вопросах и открывается главная тайна, когда все больше ощущаешь в себе разделение на два субъекта: спрашивающего и отвечающего, приказывающего и исполняющего. Вот он-то, волевой и жесткий деспот и гонит уже не молодое, но при этом ленивое и неопытное в альпинизме тело на странные подвиги, совершаемые в неведомо чью честь.

Из зимы в лето можно попасть за 20 минут.

В Азау светит летнее жаркое солнце, поют птицы, вкусно пахнет шурпой и шашлыком. Прямо у подъемника заходим в кафе «Фристайл». Заказываем лагман, шурпу, хичины и… да, как без нее – бутылку водки с тем же семеричным подтекстом: семерым по 70 грамм. Несовершеннолетним – колу.
Быть может ради этого: спустившись с гудящими ногами и головной болью вниз, – опрокинув стопку водки, сидеть в тени на прохладном ветерке и отхлебывать ароматный суп под веселую многолосицу толпы юных бордеров и ньюскульщиков.

Несмотря на видимый кавардак в Приэльбрусье, туда с целью катания, восхождения, гарцевания и бог весть чего еще, можно ехать налегке, в майке и сандалиях. Все остальное: начиная чуть ли не от термобелья, можно взять в прокат по весьма умеренным ценам. Недостающие кошки, рукавицы, пуховку и забытый впопыхах термос я позаимствовал в «Альпиндустрии». Самой дорогой была пуховка: 200 рублей в день. Запасшись снаряжением, все почувствовали себя уверенней. Настоящие покорители… молочных гор.

Увы, ненадолго. Вечером за ужином, наш гуру-эльбрусовед Вова, начинает очередной сеанс террор-гипноза, рассказывая страшилки из неумолимой статистики: каждый год эта милая с виду Гора, точно ужасная Кали-Дурга, пожинает свой урожай жертв. Особенно беспощадна она к тем, кто беспечен, и к тем пытается раскрыть ее сокровенные тайны. Ну какой, скажите, даме понравится нахал, что пытается сосчитать под снежным гримом ее морщины? Только морщины нашей дамы шириной с дорогу и глубиной в полтораста метров. Проскочить на доске или лыжах еще можно, а стоит остановиться – вечный покой.

Затеряться среди отрогов и снежноледовых полей Эльбруса очень просто, поэтому все гиды используют GPS устройства.

Диапазон жертвенной хватки у Эльбруса настолько широк, что разум отказывается верить в него. Если Гора захочет, на ее вершину может взобраться и стар, и млад. Чуть ли не в тапочках, ну уж точно в кроссовках. А не захочет – не спасут ни кошки, ни двойные пластиковые ботинки, ледорубы, пуховки и штормовые палатки. Такой у нее капризный нрав, у Хары Березайти. А если не помогут ураганные ветра и нулевая видимость, Хара может и серой дохнуть – и помрачится сознание, и захочется прилечь прямо на этот гостеприимный снежок и немного поспать…
Она может - уважать себя заставить - наша Хара. Сам тигр снегов, Тенцинг Норгей, разделивший с Хиллари славу первого покорителя Эвереста (кстати, тоже подтасовка Запада, Everest (вечный покой) на самом деле Джомолунгма - в переводе "Богиня-Мать Вселенной") в 1963г. отказался от восхождения, почуяв недобрые перемены в погоде.

Подъем

«Косая» кажется бесконечной. Идешь по узкой протоптанной тропе-полке, впереди спина одного товарища, сзади – тяжелое дыхание другого. Левой-правой. Но все время косо. Хочется укоротить правую палку, чтобы выровнять положение рук, но ритм – святое. Одно из главных заблуждений новичка – темп ходьбы. Если бы не съевший «кошки» на восхождениях Копылов, не знаю, чем бы закончилась наша «эльбрусиада». Впереди нашей группы еще до косой шел какой-то одиночка. Темп его ходьбы был гораздо выше нашего. По сравнению с ним мы буквально ползли. Но, как ни странно, мы его нагоняли. Он шел быстро, но останавливался на отдых. И промежутки между остановками сокращались, а стояние на склоне – становилось все более и более продолжительным. На середине «косой» он уже был далеко позади нас. И я не возьмусь утверждать, что он добрался до вершины. А вот черепаший шаг, предложенный Володей своему клиенту Такнавешу, оказался самым подходящим и для нас, новичков.

Левой-хых… правой-хах… раз-хох… два-хех… Давай-давай, - понукает возничий.
Хорошо, хоть шпор у него нет.
А вот и неправда.
Есть шпоры.
Еще какие.

[page]
Дневник семерых

10.07.07

День выезда наверх. Жарковато, но приходится напяливать на себя амуницию по полной. Сегодня последний акклиматизационный выход на скалы Пастухова. Собираем пожитки для размещения в «бочках». Получаются весьма увесистые рюкзаки. Плюс коробки с продуктами. Вспоминаю канатчика-мытаря, требовавшего «долива» с братьев-славян за багаж. Обходимся билетами. Даже на креселке с нас не требуют доплаты за уходящие с комфортом на отдельных сидениях рюкзаки.

Вид на «бочки» с полдороги до Приюта Одинадцати. На сегодняшний день «бочки» - это самый комфортный базовый лагерь по дороге к Эльбрусу.

На «бочках» полный аншлаг. Жизнь кипит. Бьет ключом. Во встретивший нас разноязыкий гомон, включавший курлыканье альпийских галок, прокралась неприятная весть: наши человеко-места оказались не вполне нашими - их продали вчера аж два раза. Горе опоздавшим к затовариванию бочковой человекотары. Что за перцы или огурцы засолились в нашу бочку, так и осталось тайной, но нам, как последним овощам, предложили утешение в виде белого ящика в форме параллелепидеда, стоявшего чуть пониже возле руин местного Шанхая и стоянки ратраков.
Норма «Матросской тишины» - квадратный метр на человека. Плюс подгнившие матрацы для общего колорита с ароматом. Удобства? Тот же горный гальюн, что и на бочках, только до него еще пять этажей вверх. За такое, конечно, канделябром… Но здесь, в присутствии Горы как-то не хотелось скандалить.
Суеверия?
Прелестно.

Подъем

С «косой» наконец-то выходим на горизонтальную полку, идущую по седловине. До останков деревянной хижины возле фумаролы, где обычно устраивают короткий привал, кажется, рукой подать. Но это обманчиво. Якамута то и дело останавливается – ему тяжело. Но самурайский дух берет свое – и Такнавешу продолжает движение.

Ратрак на Эльбрусе выполняет функции VIP такси. Тарифы: Бочки - Приют - 4000 рублей, Бочки - Скалы Пастухова - 7000 рублей.

Наконец-то долгожданный привал. Японец падает на снег. Я с трудом отцепляю рюкзак, сажусь сверху. Откидываюсь на спину. Вроде тело мое в покое, но дыхание все еще идет где-то рядом: раз-хах… два-хех… три-хох… четыре-хух…

Смотрю вверх, вижу, как по внутреннему, обращенному к седловине склону, ползут люди. Снимаю с себя переносную сауну-пуховку. Сразу становится легче. Володя Копылов что-то внушает своему подопечному. Якамута снимает очки, смотрит на Володю, как преданный пес на хозяина. Хозяин с помощью пальцев пытается ему что-то втолковать. Такнавешу мотает головой… На его щеках то ли пот, то ли слезы… Но нам не до японца. Мы складываем в кучу рюкзаки. Берем ледорубы и по одной палке. Пойдем налегке. Вперед и вверх.
Ведь до вершины по вертикали каких-то 300-350 метров.
Но каких…

[page]
Дневник семерых

11.07.07

После ночи в «газенвагене» утро показалось прекрасным по двум причинам.
Первая – утро прелестно само по себе. А вторая – мы перебираемся в законно абонированные бочки. Сегодня – день безделья перед восхождением. Еще одна хитрость опытного проводника для не в меру прытких чайников.

Бочки после человекотары единодушно были оценены в 5*. С маленькой прихожей, просторными шконками и двумя отсеками с круглыми стенами, здесь ощущаешь себя то ли хоббитом, то ли акванавтом в батискафе – ну прямо Кусто на дне моря. За бочками есть нагретые солнцем камни. С одним я прямо сросся – так уютно на нем загорать и читать.

Притяжение Горы столь высоко, что до Эльбруса добираются восходители со всех краев света, от Аляски до Мексики.

Наша повариха Марина кормит нас прямо как старослужащих, - все время предлагая лишнюю пайку. А на склоне чуть повыше нас безумствуют впавшие в эйфорию юные лыжебордеры.

Население лагеря настолько разношерстно (о, диво, этот русский язык, столь древний, что помнит шерсть на людях!), что кажется, будто ты не в России. Вероятность обращения к соотечественнику точно меньше четверти. Австралийцы и американцы, голландцы и норвежцы, итальянцы и французы, австрийцы и немцы, англичане и канадцы; братья-славяне в лице украинцев, поляков, чехов, словак и румын, и наш персональный японец, самурай снегов, Якамута Такнавешу.

У дощатого гальюна, точно бушприт линкора, врезающегося в пространство, по утрам интерочередь. А еще странные люди с герметичными бутылочками спускаются вниз, слышно бульканье, и они возвращаются, эти жертвы технологического прогресса. Но все: и те, кто выходит из дощатого неудобства, и те, кто воспользовался дарами цивилизации по типу «все свое ношу с собой», выглядят вполне довольными. Не слышно ни жалоб, ни попыток кого-нибудь построить. Гора единолично властвует над этим местом, уравнивая и утихомиривая.

Подъем

Поднявшееся солнце палит просто нещадно. Под его жаркими лучами снег, несмотря на высоту, уже не такой рассыпчатый. Липнет к кошкам, ползет под ногами. Слететь с тропы в таких условиях легче легкого. Стоит лишь ослабить внимание, которое уже настолько разболталось в накалившейся голове, что едва удерживает в себе неспешные черепашьи шаги. Раз-два… Левой-правой…
Впереди, точно в кино, вижу неловко поднырнувшего под себя покорителя. Он сваливается с тропы и летит вниз по склону… К его счастью, ледник покрыт свежим снегом. Пролетев с полсотни метров, он останавливается. Сверху ему что-то кричат на немецком. Он приподнимается, что-то кричит в ответ…
Живой.

Падение немецкого камрада мобилизует. Ставлю себе цель дойти до ближайших камней, что выступают из ледника. При этом опасливо поглядываю на тех, кто уже возвращается с вершины: они идут левее и выше, расслабленно загребая ногами снег. Если их понесет, полетим вместе… Вспоминаю урок торможения: идти с ледорубом клювом назад. В падении держать двумя руками, прижимать к телу, ноги - кошками вверх, клюв – плечом и руками в склон…

Все обходится. У камней становится до того жарко, что я снимаю с себя куртку и остаюсь в двух флисках. Остается пройти короткий отрезок крутого подъема, дальше – просто: путь лежит практически на плоском участке бывшего кратера к небольшому конусу.

[page]
Дневник семерых

12.07.07

Паломничество на Эльбрус имеет массовый характер... Некоторые воспринимают восхождение как испытание, другие как полезный шок для организма, а третьи как работу...

Когда стоишь в погожий день у «бочек» или Приюта-11, Гора кажется такой близкой, такой пушистой, приветливой и мягкой, что вот она, иди – пару часов и ты там! Две заснеженные выпуклости, пологий подъем… Вон скалы Пастухова, от них – прямо вверх и ты на вершине – пусть Восточной. На 20 метров ниже, но все же ты на ней, на Горе… Пытаешься рассмотреть ее в подробностях. А что это за черные точки на белоснежной скатерти, покрывшей склон? Берешь бинокль. Смотришь. Увеличение 30 крат. Точки становятся больше и прыгают, как блохи в кругляше окуляра. Это люди. Люди движутся по «косой». Люди-блохи, люди-муравьи. Сопоставляешь и понимаешь – что наклонная целина перед тобой по сравнению с человеком практически бесконечна. Так вот она какая, наша бескрайняя Хара. Хара-Харайти. Завтра:

• муравьями ползти по тебе
  к сахарной твоей голове,
  сомой бессмертной сочится она,
  или амброзией - вечного сна?

Подъем

Раз-хах… два-хех… три-хох… четыре-хух… Как мог хромой Тамерлан забраться на вершину без чудо-прилад техногенного общества. Ни тебе двойных ботинок с подошвой «вибрам», ни волшебных мембран, ни термобелья, да и термосов, наверняка не было. А что он знал про акклиматизационные выходы? Скорее всего, ничего. Джихад, особенно внутренний, конечно великое дело. Но вот так взять запросто и подняться на Мать Гору! Слишком легко пишет об этом Шереф-ад-дин Йезди в "Зафар-намэ" (Книге побед). Вот так:
"Когда мысли Тимура успокоились от дел с областью русских и черкесов, то он со всеми, подобными небосводу, войсками повернул к горе Эльбурз... В намерении покорить неверных знамя, мир завоевывающее, направилось на Буриберды и Буракана, который был правителем народа асов. На этом пути находились леса. Вырубив деревья и проложив дорогу, (Тимур) оставил эмира Хаджи-Сейф-ад-дина при обозе, а сам с целью джихада взошел на гору Эльбурз.

Кто-то найдет здесь тайну могущества Тимура-хромца и отложит «Книгу побед». Кто-то углубится в чтение и поймет, что под Эльбурзом Йезди подразумевает, скорее, не саму Гору, а часть Кавказского хребта.
Романтиков и прагматиков, увы, уже не рассудит время.
Если только на вершине Эльбурза со временем не обнаружат «камень судьбы» великого покорителя народов.

Вместо «раз-хах»… «два-хех», на последних метрах дыхание помнит только один слог «ы-ыых». Глядя на невысокий конус, стоящий передо мной, вспоминаю греческие мифы о Сизифе и Прометее. Сизиф стонет внутри, бесконечно повторяя «зачем», а Прометей, которого когда-то приковали в этих местах за любовь к несовершенному творению богов… нет, он не стонет, хватаясь за печень, - Прометей давно молчит, закованный вечными льдами до… следующего извержения Горы.

Вот она, вершина. Несовершенное творение делает к ней последние шаги. В его глазах темно, в голове плывет. Оно бросает взгляд на рыхлый каменный палец, о котором приверженцы Фоменко наверняка бы сказали, что он из бетона, бросает взгляд вниз, пытаясь вспомнить, зачем же оно сюда забралось. Рассеянно смотрит на фантастическую панораму раскинувшегося под ногами на многие километры воистину нижнего мира.
Да… теперь оно понимает, зачем люди строили Башню, зачем затаскивали тяжеленные блоки на ярусы египетских пирамид, оно понимает, зачем они возводят небоскребы…

Такнавешу-Cан и Копылов-Сан. Обратите внимание как Вова заботливо придерживает клиента, чтобы он не свалился с Эльбруса...

На финишной дистанции появляется странная пара в короткой связке. Это Володя Копылов втаскивает на Гору, как Авраам Исаака, своего подопечного Такнавешу. Якамута какое-то время ничего не соображает. Но вот он увидел торчащий вверх палец, усеянный свидетельствами человеческой гордыни, и его облик претерпевает метаморфозу – из покорного агнца, ведомого на высокий алтарь, он превращается в настоящего тигра снегов. Он кричит что-то среднее между win и viva, возможно, по-японски и бросается на шею, вначале своему покровителю, затем виснет на мне. Несмотря на миниатюрные размеры, здесь он кажется отлитым из свинца. Мне бы самому кому-нибудь на шею…

Делаю несколько снимков, в том числе безумного бордера, охотно позирующего в момент старта, сам позирую в обнимку со счастливым японцем, слышу странный русско-японский диалог. Это Володя нежно разговаривает со своим названным японским сыном, хотя тот примерно вдвое старше своего горного папы. Володя говорит на чисто русском, японец – на японском. Английский посредник стал им не нужен. Я спрашиваю Копылова, каким чудом они оказались на вершине, ведь он решил уводить с седла японца домой. Он отвечает, что его японец вначале согласился вернуться, но, отлежавшись, расплакался и начал его уговаривать идти вверх. И уговоры подействовали. Только потом он понял, что японец умолял его на японском. И он все понимал. И отвечал тому на русском. И Якамута его понимал.
Vice versa.
Полная противоположность Вавилонской башне.

Собравшись без потерь у хижины на седле, мы начали спускаться вниз.
В спину нам дул теплый юго-западный ветер, в который моментами врывалось жаркое серное дыхание Горы.
Видно, что-то она хотела сказать нам напоследок.
Наверное, чтобы были осторожными на спуске.
Это кажется, что вон те круглые бациллы на морене, в которых мы обитаем, совсем рядом.
Нет, наши «бочки» безмерно далеко. И во времени они гораздо дальше, чем в пространстве.

Наверное, у Эльбруса, как и у Эйнштейна, тоже есть теория относительности.
Теория относительности абсолюта.
Ибо, когда возвращаешься домой, становится абсолютно харашо!

Наша компания - зрелые люди, созревшие до Эльбруса.

P.S.
С погодой, обещанной Копылову на 12.07, я, признаюсь, перестарался. Было слишком жарко. Везший нас обратно ратрак несколько раз даже срывал мини сель с раскисших склонов.
В этот день солнца на Эльбрус спустилось (нет, какой там спустилось - поднялось!) настоящее лето.
И славно.
Искренние благодарности всем, кто участвовал, помогал и способствовал.

Альберт Егазаров
19.07.07