Записки параолимпийки или Как познать дзен в домашних условиях

В этом году случился мой первый в жизни (хорошо бы и последний) перелом и, конечно, я им сильно впечатлилась. Было много трагикомичного и много хорошего, было бы глупо об этом не написать, надеюсь вас настроить на позитивный лад перед сезоном.


Как случаются случайности
Кировск, 25-й километр, майские праздники, скитурные семинары на носу. Из окна видно начало маршрутов, которые мы с друзьями готовили месяц, в спорах, открытиях и беготне. Хорошая компания, самые любимые боевые единицы, солнце, легкий минус, по ночам подсыпает снежок. Предбанник рая, короче. 

Два дня катаем в свое удовольствием, обхаживаем шишку Кукиса и обратку. Завтра начнутся скитурные тренинги и все встанет в рамки запланированного, а сегодня еще свобода и можно зажечь!

И тут – ба-бах. Неудачная уборка в кулуаре, чуть северней Гидронапорки. «Молоток» на большой скорости и - спрятавшийся под подсыпавшим за ночь снегом кусок лавинного выноса четко входит между шлемом и протектором.  Какая-то несусветная боль и ощущение, что левую руку сломало во всех местах разом, причем хлещет кровь и заливает рукав мармотки. А я, между, прочим, замыкающий, все должны быть ниже меня. И что прикажете делать? Поскольку времени на раздумья недофига, начинаю орать диким голосом, чтобы народ сразу понял, что дело худо и не тратил время на попытки выяснить ситуацию. По рации говорить не могу, правая рука в шоке и не может попасть на кнопку ни с какой попытки 

Через минуту-другую неожиданно подъезжает Куба. Оказывается, он решил напоследок посепаратничать и хватнуть справа чистое поле, мимо которого все прошли вниз. Т.е. он был выше меня, чего мы, увлеченные изрядным дропом с карниза, даже не заметили. Слава Богу, который, как известно, не фраер и все видит. Затыкаюсь и твердо заявляю, что у меня открытый перелом руки, надо остановить кровь.

– Где? – спрашивает Куба.
– Ну вон же, ты что не видишь, что весь рукав в крови?
– Нет там никакой крови, что ты выдумываешь, давай перевернемся, посидим, продышимся и поедем дальше!

Мой спасатель говорит уверенно. Скашиваю глаз – и правда, крови вроде нет. Странно, вот это глюк! Оживляемся и начинаем посмеиваться над моей паникой. Однако, в процессе откапывания тельца, и укладывания в «космическом одеяле» на рюкзаки приходится орать опять и мы прощаемся с надеждой на простой шок от ушибов. Где-то все-таки что-то сломалось. И, похоже, в спине.

Спасработы
Подходят снизу ребята. Ну, что могу сказать: мы не зря ходили на курсы первой помощи к Стасу Журавскому и Наташе, не зря тренировали организацию спасработ при любом удобном случае. Все четко знали, что надо делать, никто не метался и не бездействовал ни секунды.

 
Дальше основная работа происходит вне наших глаз. Наверху Леха Defender вызывает МЧС вниз, к подножию «обратки», перегрызает горло канатчикам и выбивает акью (поначалу ее не давали, типа, не на территории комплекса поломались – ну и «давай, до свидания». Но звонок директору, Роману, решил дело в нашу пользу).

Вася Border76 забирает у Tralivali простой борд без креп, планируя сделать  шину во весь рост.
Народ кидает клич у бара: нужны четыре сильных физически и хорошо катающих лыжника, провести тяжелую акью по нашим следам вниз. Маршрут непростой – и все отказываются, в этот день, как назло, сильных лыжников почти нет на горе. Соглашается Дядя Слава с другом, лыжники отличные, но легкие, к ним пристяжными приходится впрягать больших тягловых бордеров. В общем, наверху сплошной гемор, беготня и тяжелый труд.



А мы на склоне лежим и травим анекдоты. «Все равно лучше, чем на работе!» (с) Поим меня горячим чаем из бутылочки с «соской» (по-другому никак), засыпаем в рот шоколад, промахиваемся, хохочем и фоткаемся. Когда, наконец, спускаются ребята с круглыми от напряжения глазами, то первая реакция – обида и шок. Как так! Они там в поте лица спасают раненого, а раненый лежит блестящей гусеницей, нос в шоколаде перемазан, улыбка до ушей, вокруг все ржут, обстановочка, как на сочинском пляже. Возмущенно хмуря лбы, спрашивают: «Это что, ты нарочно сделала, чтоб нас потренировать в реальных условиях?!!». Блин, я еще и виновата!


Делают поосновательнее шину, из лопаты. С примотанной ко лбу скотчем шапкой я выгляжу как ворона, но лежать сразу становится легче. Снегоход к нам подъехать не может, т.е. надо меня спустить в акье до него. Вопрос – как?

Идея привязать тушку к борду оказалась нереализуемой, борд в акью не влезает, а везти на нем больно.  Привязываем, отвязываем, решаем квесты.


Тут, к счастью, приезжает сверху врач из МЧС, Андрей. У него есть твердость духа, чтоб вколоть в живое тельце обезболивающее через штаны, и есть в рюкзаке шейный ортез. Меня отклеивают от лопаты, встегивают в этот корсет и на руках аккуратно переносят в акью. Уф. Пуховки под бока, рюкзак под голову – и вниз. Только пешком, бордеры не могут ехать плугом, а лыжников у нас дефицит.

Внизу ждет снегоход с волокушей, 8 км волокут по лесу до профилактория, стараясь не очень долбать на ямках, а ямки там сплошь…  Ну, ничего, доехали. У профилактория стоит машина Скорой Помощи, Андрей с водителем перегружают тельце на каталку, уф. Почти 4 часа заняли спасработы. Тетенька-фельдшер по дороге пеняет мне за неосторожность, покачивая головой: «Вы все безумные, с горами этими. Вот и сын у меня такой же…»

Кировская городская больница
Прибегает запыхавшаяся сестра, вкалывает преднизолон, противоотечное.  Потом какое-то время лежу одна: холодно, мокро. Приходит юный медбрат, Матвей, похоже – отрабатывающий альтернативную службу, парнишка вида убежденно-пацифистского, и начинает меня осторожно и со знанием дела распаковывать от лишней снаряги. Просекаю его душевный пацифизм довольно быстро и безжалостно беру в плен доброго Матвейку. Мне нужны ноги, глаза и уши, посему медбрат отправляется разыскивать врача, хлопотать, чтоб ко мне пропустили Леху Defender-a, чей голос я слышу вдалеке, на вахте, добывать для меня пледик и т.п.

Леху в больничку сначала пускать не хотели и сердито прогоняли, но потом махнули рукой и свалили всю заботу обо мне на его плечи. Ну, мы с ним и катались по коридорам больнички весь день, умиляясь превратностям горнолыжной судьбы, ибо когда-то и я его возила на каталочке, только в Таштаголе.


Рентген, врач смотрит результаты. Полный перелом левого отростка седьмого шейного позвонка. Ствол не задет, слава всем Богам!  Поврежден нерв в плече, вся левая сторона как будто затекшая, но рука цела, слабенько, но работает.  Врач осторожно говорит: «Ну, ты, наверное, домой поедешь, лечиться, тут у нас не останешься?» Конечно, я домой, пишу отказ от госпитализации. Леху гонят в аптеку за личным шейным ортезом, ибо за казенным уже явился молодой МЧС-овец Саша и энергично топчется в коридоре, вызывая гнев сердитой вахтенной медсестры.

Две сестры в процедурном как-то не с первой попытки, но встегивают меня в шейный ортез и поднимают на ноги. Все.

О, чудо, я могу стоять и даже по стеночке ходить! Вот это везуха! Я смогу сама налить себе чаю и дойти до клозета без посторонней помощи, ура, ура! Я буду жить!  Я может, даже и покатать еще смогу… потихонечку… В воодушевлении, с надеждой спрашиваю у доктора: «Доктор, что мне можно делать, а что нельзя?».

Доктор посмотрел на нас, оценил, видимо, глубину поражения головного мозга и жестко говорит: «Кататься – нельзя. Два месяца - совсем нельзя! Даже потихонечку!».  И тут я единственный раз расплакалась горькими слезами.

Страховка
А ее и не было. У меня был старенький полис ОМС, но и его не спросили. Спасли так.

Нелегкое искусство быть смирной
Не успели мы приехать домой, как телефон раскалился докрасна. Сплетни на горе разносятся быстро и масштаб «трагедии» преувеличивается до невозможного. Вечером в нашу четырехкомнатку на Кирова пришли все, кто мог придти, явилась компания ski.ru в полном составе (как скромно оценила Pompea «придем вдесятером плюс-минус три миллиона китайцев»), меня переложили на диван в гостиную и каждый считал нужным подоткнуть подушку, почесать за ушком и запихать мне в рот какую-нибудь вкусность. В общем, если бы еще шея не болела, то была бы не жизнь, а малина

Однако, ортез оказался очень высоким, до уровня глаз и вкусности есть было не особенно удобно, а пить только через трубочку, всунутую в дырку ортеза. Вечер я еще как-то терпела, удивляясь столь странной форме корсетов, но наутро, когда все стали собираться на каталку, попросила Defender-a c Мидвед-ом вырезать мне дырочку для подбородка, чтоб я могла нормально есть и пить! Они согласились, нарисовали на мне форму дырки, осторожно отстегнули и оставив валяться, пошли резать ножом мою раковину на ближайшие полтора месяца. Через пять минут приготовлений мальчишки кричат: «Слушай, а вот тут стрелочки какие-то нарисованы и написано: «Верх», «Низ», это зачем?» Хм... А дайте-ка глянуть? Оппа! Если перевернуть половинку ортеза, то она аккурат оказывается под подбородком, а «высокий» край удобно опирается на грудь. Всеобщий ржач. Оказывается, бестолковые сестры в травматологии мне вчера поставили корсет вверх ногами! 

Утирая слезы хохота, парни уматывают на гору, а я остаюсь дремать и трескать апельсины.

Те, кто едет в поезде, те, кто готовится стартовать из Москвы и Питера, все звонили, предлагали всевозможную помощь, запрашивали снимки, чуть ли не Рошаля собирались привезти немедленно на вертолете, чтоб спасти мою бестолковую жизнь. В фейсбуках кто-то из спасителей выложил фотки (убила бы) со сценой эвакуации - и понеслось. 20 сообщений в минуту. Как? Что? Ты жива? Как себя чувствуешь? Что надо прислать? Куда устроить? А как же теперь, а что, в горы больше не поедем? А во Францию? А на Тянь-Шань? Через сколько месяцев ты сможешь ходить? Сначала, конечно, приятна такая всенародная любовь и забота, но через какое-то время понимаешь, что все круто, вкусно, но очень хочется спать, а не успокаивать целый день паникующих братьев по разуму

И на следующий день я собрала себя в кучу, запаковала во все хитиновые раковины, и совершила микроподвиг – на двух трекинговых палках за полчаса доплюхала 300 метров до бара Кукиса и сфоткалась там с бодрой мордочкой и черноюморной наклейкой на ортезе. И даже глинтвейна выпила с дядей Славой и К` за свое здоровье 


Выложила на все свои странички, на форумы и т.п. с целью прекратить панику. И она вскоре прекратилась. Мы еще будем катать много и круто!

В том же баре меня ловит Sondre и сурово вправляет мозги, что надо смириться и уйти из жизни на пару месяцев и вообще - я зря выписалась из кировской больницы, ибо там люди знают, что делают. Он, кстати, был прав, с некатающими врачами я потом немало помаялась, но что сделано, то сделано, я собираюсь домой.

Билет  на поезд заработает через 10 дней. Одной ехать назад немыслимо, я не могу поднять ничего тяжелее чашки, а барахла у меня больше 40 кило, готовилась! Поэтому еще дня четыре валяюсь у окна, которое выходит на склон. Одиноко мне не было, на следующий день порвал мениск Димка Хватос, и мы вдвоем, как два кастрированных кота, полдня таращились на катающихся и живо обсуждали: «Проедет вон ту линию лыжник или побоится?»))

Съездили на такси в местную поликлинику. Четыре часа в очереди, в коридоре мне освобождают какую-то кушетку и я лежу прямо на ней, сидеть мне совсем нельзя. Чернобородый сириец с великолепным именем Усама Кутейша откачивает кровь из Димкиной коленки, а потом, увидев меня, всплескивает руками: «Вы что там, самоуничтожением занимаетесь?»))

Уколы пришлось научиться колоть себе в ноги: до попы моими полуживыми лапками не дотянуться, а боевые товарищи были готовы делать все что угодно, но втыкать иголку в живого человека почему-то отказывались наотрез.

И вот, к третьему мая, нам с Димкой нашелся сопровождающий. Добрый мой земляк Серега поменял билет, чтобы транспортировать нашу параолимпийскую сборную на базу. Поскольку красное вино нам разрешили и даже рекомендовали (снимает вред от рентгена, в общем – доктор прописал), а в сельпо по соседству нашлось великолепное грузинское, завода Гори – дорога в поезде прошла благостно и душевно. Охранники в Апатитах помогали таскать чехлы и выгружать меня из минивэна, бегали узнавать, где остановка нашего вагона и вообще, оказались мировыми ребятами.

В Москве нас встречает Ask60 с разложенным передним сиденьем в легковушке, развозим ребят, пакуем меня в спальник, принайтовываем ремнями, и к утру доезжаем до дому, до хаты. Сутки сна. Кот осознает свою лечебную функцию и мурчит четко над левым плечом. Хотя спокойно лежать долго не может в силу буйной юности, но мурчальные пятиминутки устраивает регулярно

О пользе светил
На следующий день за дело взялись местные друзья-товарищи. Odinsov свозил меня на томографию. Звонит мне руководитель одного из турклубов города, ушлый и пробивной дядька,  спрашивает, чем помочь. Я прошу его найти мне врача, который сам катает. И уже в понедельник меня везут к светилу нейрохирургии. Все как в детективных романах. На входе нужно произнести условленные пароли: «Я от такого-то такого-то» и тогда тебя ласковые сестры положат на диванчик и оставят ждать.

Светило оказалось огромным и ворчливым. Помяло меня, посмотрело снимки. И говорит: «А чего ты ко мне пришла? У тебя самый простой перелом, ничего интересного. Мышечный корсет сработал на «ура», смещения нет, резать не надо. Лежать, лежать и лежать. Дома. В отделение я тебя не возьму, нечего тратить зря казенную кашу. Коли Кутейшины уколы, они правильные.  Через недельку-другую встань на учет к любому травматологу и неврологу, пусть понаблюдают лучевой нерв. К августу, если не будешь дурой, сможешь ходить в горы и катать». И зашло за горизонт.

Облегчение мое трудно описать словами
 
Жизнь хрустальной вазы
Решила не тратить время зря, а завести себе столик для лежачих (сидеть я не могла два месяца) и трудиться в поте лица. Набрала заказов, наобещала всем с три короба. И… все просрочила. Ибо перелом, как выяснилось, держит месяц температуру. Не знаю, у кого как, а у меня при 37,5-38 мозги работают час-два в день, а остальное время спят и требуют немедленно положить в рот шоколада и кисломолочки. Лежа писать – затекают руки. В общем, не так-то все оказалось просто.
Плюс ко всему, первый месяц у меня был непрекращающийся приемный день. Приходили владимирские друзья, хозяйствовали на кухне. Приехало посольство из Москвы, Kolga  и Света Skiinstructor, привезли кучу еды и денег, немного расстроились, что я могу ходить))  Приехали нижегородцы, привезли всякие ортопедические приспособы. Приезжали ярославцы, ковровцы.  В общем, лежачее состояние нимало не мешало празднику общения каждый день

Через пару недель я пошла становиться на учет в районную поликлинику. И вот там-то я прошла все стадии нормального расейского больного. От робкого наивного падавана, верящего в медицину, до разъяренной тигрицы, крушащей все на своем пути, и - до монаха, познавшего дзен.
Например, надо тебе попасть к неврологу. К нему по талонам. Талоны можно получить по интернету, но страничка поликлиники не работает, вылетает. Ладно, напрягаешь кого-то, тебя везут в регистратуру. А в регистратуре этим не занимаются, посылают в интернет. А потом находится какая-то будочка, где можно взять талон, но только через две недели. А мне-то надо сейчас! И ты идешь брать кабинет штурмом. Нагло раскладываешь свой матрасик и орто-подушку у его двери, раскрываешь книжку и ждешь. Часа через четыре сердце медсестры не выдерживает и она говорит бухтящей очереди: «Ну, пропустите уж лежачую девушку, пусть заползает, похоже у нее и правда что-то болит»

На рентген очередь три дня. Без результатов рентгена не отдают карточку. Без карточки не принимает физиотерапевт. А карточка с рентгена отправляется к хирургу, к которому опять же надо попадать с боем и по талонам. Замкнутый круг. Поначалу удивляешься. Потом бесишься и рычишь. Через пару недель тобою овладевает смирение. И только сырые и болезненные тетки в очереди, часами громко и обморочно обсуждающие передачи НТВ про убийства, изнасилования и издевательства над всем живым, заставляют тебя иногда вскидываться и рычать, чтобы они прекратили насиловать в первую очередь мозги окружающих и занялись лучше вязаньем носков детям.

Невролог хороший, вдумчивый, занимается моими неживыми пальцами всерьез, отправляет на всякие миографии и т.п. Спрашивает:
 - Как ты поломалась-то?
 - На сноуборде каталась в горах, неудачно упала….
 - Это такая доска с колесиками? – морщит лоб мой доктор, - Ну, уж, надеюсь, больше не будешь, выкинешь эту подростковую ерунду из головы?
И я в отчаянии возвожу очи горе.
 
Со временем смиряешься со всем и понимаешь, что тебе сейчас главное – это заживиться, а уж мир спасать можно и потом

В общем и целом – врачи хорошие, немного замотанные жизнью, но мыслящие, талантливые и искренне стремящиеся тебе помочь. Никаких хапуг, маразматиков и коновалов, о которых вещают барыни в коридорах платных клиник, я не встречала. Ребята хорошо делают свою работу в условиях не самого лучшего технического обеспечения и не просят никаких взяток.

На ЭМГ (электромиография) мне повезло – попала как раз на день мастер-классов по пользованию новым аппаратом, меня разглядывала целая группа врачей из всех больниц, тщательно и «под запись» протыкал иголками мастер, кандидат наук по неврологии– и вычислил места повреждений нервов при ударе, что сильно облегчило назначение физиопроцедур и дальнейшую реабилитацию.

Стараюсь врачам помочь и быть послушной. Лежу, не прыгаю. Колю мильгамму и нейромидин. Читаю хорошие книги, слушаю волшебную музыку. Точу полезную и вкусную еду. Улыбаюсь друзьям. И главный праздник для лежачего тельца – это вывоз его в лес, на берега рек и озер, сначала просто полежать, а потом и поплавать. Иногда меня этим радуют.

Уже в мягком ортезе


А 7 числа июня Freeman и Pasha1107 вывозят меня из дома на Житкий Снег! Праздник души, именины сердца... Плаваю в Истре, травлю байки у  огонька, катаюсь на байдарке кукушкой, болею за своих на соревнованиях и чувствую себя практически полноценным человеком. Возвращаюсь долеживаться, полная позитивных эмоций.



И через 35 дней после травмы (на 10 дней раньше срока) мне снимают ортез, ибо рентген показывает полное срастание косточки!

Реабилитация
Конечно, зарастить косточку – это только полдела. Надо восстанавливать нерабочий трицепс, чувствительность пальцев. Надо снимать отек с шеи, учиться работать сидя. В конце-концов, надо заново выращивать атрофированные за 40 дней лежки мышцы. И это процесс более длительный и не то, чтобы сложный, а неясный. Врачи за него уже не берутся. С их точки зрения – если человек может ходить на работу – он здоров.

Конечно, буду честной, первым делом я кинула шапку об пол и взяла билет в горы на середину августа. А получив эту заветную бумажку в карман, взялась за подготовку.

 - Прошла курс электрофареза с прозерином. Простое, но очень эффективное лечение. Помогает реально.
 - Сходила в платную поликлинику. Там предложили все то же самое, что и в бесплатной, но за деньги. Поблагодарила и ушла.
 - Съездила к любимому своему мануалу, не раз спасавшему от мелких травм. Он уже немолод, но за меня взялся, разломал все застывшие суставы и собрал заново, заставил делать разминки и компрессы - и за три недели мы научились сидеть без боли, поворачивать голову почти до конца, прыгать, бегать и разминаться по полной программе. Волшебник!

И, конечно, разминки-тренировки. Когда меня выписали, врачи сказали – сильно не ломайся, но зарядку делать можно и нужно. И я радостно каждый день стала делать свою обычную зарядку: разминка-растяжка всех связок, 30 приседаний с выпрыгиванием, 30 пресс, блоки на руках и пальцах ног (вместо вредных девам отжиманий), ведерочко холодной воды поднять пять раз и потом опрокинуть на голову. Вечерком бег по парку 3 км … и т.п.

И через два дня у меня болело ВСЕ. Даже те мышцы, о существовании которых я не подозревала. С дивана утром сползала на четвереньках, вспоминая неофитские радости -  дни, когда училась кататься на сноуборде, упорно падая и вставая по 8 часов в день – тогда был примерно такой же эффект.

Оказывается, мышцы атрофируются очень быстро и начинать надо было с микроскопической нагрузки

Пришлось смирить гордыню и все движения снизить до цифры "три", потихонечку добавляя нагрузок на суставчики. Так прошло еще полтора месяца. В конце июля впервые попробовала встать под рюкзак, сходила пешочком в ПВД-шку на лесные озера. Нормально.

И вот, наконец, оставив дома все корсеты и ампулы, я хожу по Тянь-Шаню, замирая от счастья на перевалах и восторженно дрызгаясь в каждой подвернувшейся ледяной прозрачной луже. За моими плечами 14 кг и на ногах любимые тяжеленькие треки. Нас кормят лепешками и курутом чабаны и угощают форелью рыбаки. Губы мои сожжены солнцем, и голос срывается от счастья, когда белые гиганты над головами поют нам свою суровую мудрую песнь.

Это сделали вы, мои дорогие. Я люблю вас.