.jpg)
Тренерский совет, запланированный на последний день марта в Тюмени, вероятно, не вызвал бы острого интереса, если бы не одно обстоятельство. Этим обстоятельством являются отнюдь не разногласия между рядом спортсменов и старшим тренером, выплеснувшиеся неделю назад за рамки служебных отношений и старательно раздутые до категорий «скандал», «бунт» (только что не – вооружённое восстание). Это как раз штатная (пусть и проблемная – в спорте высших достижений проблем вообще немало) ситуация – хотя, допускаю, в телевизоре и на экране компьютера видно гораздо лучше, чем изнутри. К этому ещё вернемся, а сейчас всё же о главном обстоятельстве — впервые с 2008 года вести Тренерский совет будет глава СБР.
Много шума и… ничего
Семь лет – это, знаете, срок. У двукратного олимпийского чемпиона Евгения Устюгова за это время карьера на высшем уровне началась и закончилась – и он такой не один. Так вышло, что вашему автору в течение этого срока довелось присутствовать на нескольких тренерских советах. Удовольствие, доложу, ниже среднего. Резюмируя главное впечатление – «много шума и… ничего». Даже яркие и содержательные выступления, которые, конечно, имели место, тонули в вязкой и унылой среде каких-то бессистемных реплик, длиннющих и бесполезных докладов, протокольных ритуалах и ещё Бог знает в чём. Порой казалось – в ЖКХ скорее правды добьёшься, чем здесь. Пять, шесть, семь часов… Уже бесконечный мутный поток новых и новых речей погребает под собой остатки зрительской памяти, а из желаний остаётся лишь одно – скорей бы всё закончилось.
Я всё это пишу отнюдь не из желания обидеть участников прошедших совещаний – там в большинстве своем грамотные и желающие российскому биатлону добра люди, но и они становились жертвами системы. В режиме «ручного управления» нашим биатлоном тренерский совет был никому толком не нужен – включая большинство его участников. Причём, скажу я вам, этот ручной режим не в октябре 2008 года начался, а раньше. Инициативная группа, не мытьём так катаньем, продавливала заранее подготовленные решения и делала априори бесполезными многие предложения и дискуссии совета – потому-то с октябрём 2008 связывали очень много надежд – теперь нас услышат. Увы! Глава СБР предпочитал решать все стратегические вопросы в узком кругу, получая с чужих слов информацию о том, что происходило на совете – сквозь призму субъективного восприятия. Сам же совет сперва надеялся – он придёт, он выслушает… А потом перестал. Да так перестал, что иные тренеры уже не приезжали на главный, казалось бы, форум коллег-единомышленников. Для чего приезжать-то? Руководство СБР было представлено на Совете двумя-тремя членами правления, которые не только не были уполномочены, но и старались избегать прямых ответов на многие насущные вопросы. Зачем тогда Совет? Благоразумнее было попытаться прорваться к вождям напрямую, минуя ненужную говорильню.
По-русски говоря
Нынешний президент СБР Александр Кравцов, стоит отметить, на многих из тогдашних тренерских советов присутствовал лично как глава Центра спортивной подготовки. Был и своими глазами видел всю неэффективность механизма этих советов. Аппаратная закалка позволяла все эти многочасовые ритуалы выдерживать, а несколько косвенное отношение к управлению СБР мешало что-либо в этом процессе изменить. И вот 31 марта будет предпринята попытка эволюции. Собственно, что хотелось бы изменить, президент уже неоднократно говорил. Посмотрим теперь, что из этих добрых намерений получится.
Я едва ли знаю о всех желаниях и намерениях Кравцова, касающихся совета – у меня свои имеются. В двух словах о них. Во-первых, очень хочется услышать русским языком сформулированный и понятный слуху анализ выступления сборных команд в минувшем международном сезоне. Много лет подряд докладчики сообщали публике о занятых местах, сроках и объёмах выполненных тренировочных нагрузок, индивидуальных показателях спортсменов… И, собственно, всё на этом. Занимали такие доклады минут по 20-30, а то и больше. Положения и цифры были известны залу заранее – материалы докладов нередко раздавали на руки. Впрочем, заинтересованная публика и без них практически всё знала. В итоге, доклады (старших тренеров национальных сборных, на минуточку) чаще всего напоминали церковное пение с амвона – разве что зал хором «Господи, помилуй» не подпевал. Я лично очень рассчитываю на то, что присутствие президента СБР как-то стимулирует докладчиков к ярким и диалоговым выступлениям – результатом которых будет хотя бы общее понимание актуальных задач и путей их решения.
Но в мире спорта был в большом авторитете…
Во-вторых, очень хочется стать свидетелем каких-то взвешенных предложений совета, которые потом можно будет узнать, читая решения правления. Всё это очень касается такой важной категории, как авторитет тренерского сообщества вообще и отдельно фигуры тренера в частности. Сейчас этот авторитет весьма эфемерен, и никто кроме тренеров и отчасти управленцев его не укрепит. То, что биатлонисты заводят дискуссию – в целом, делает им честь. Спортсмены топ-уровня обязаны думать и анализировать свою подготовку. А вот то, что эта дискуссия становится темой громких заголовков и квази-аналитических опусов – не делает спортсменам никакой чести. Это серьёзное нарушение трудовых этических норм, которые предполагают для подобных ситуаций сухую формулировку – «без комментариев» или «это наш рабочий вопрос».
Вместе с тем то, что дискуссия вышла за рамки – говорит об ослабшем в последние годы авторитете самого статуса «тренер». Я назову вам с десяток фамилий отечественных специалистов – к которым у спортсменов было немало вопросов. Однако ни с одним из них спортсмены не решались дискутировать посредством СМИ. По большому счёту, впервые всё это стало происходить вокруг Николая Лопухова и Вольфганга Пихлера. Потому-то ханты-мансийский инцидент начинает обозначать, не дай Бог, тенденцию. Утешать себя тем, что Россия, мол, в этом не уникальна (вспомним, хотя бы, сколько копий было сломано на закате большой тренерской карьеры Франка Ульриха) – вряд ли выход. Выход, я верю, знает Александр Кравцов – своевременно встретившийся со спортсменами, подчеркнувший собственную готовность выслушать и учесть аргументы обеих сторон. Очень хочется верить, что ситуация будет разрешена самым категоричным образом – пусть это и не всем доставит удовольствие. В конце концов, важен не столько прецедент (это касается и анализа ошибок при подготовке к чемпионату мира), а выводы, которые будут сделаны. Эти выводы и должны стать главным итогом тренерского совета – свидетельством того, что наш «биатлонный парламент» может быть работоспособным и авторитетным органом управления лучшим из зимних видов спорта.
Потерпим несколько дней.
Константин Бойцов
